— Я никого не убивала, — сказала леди Элис. Ее голос был хриплым, приглушенным еще и потому, что она сидела, уронив голову на колени. — Хирурги не убивают раковых опухолей. Они вырезают все, что могут найти, зная, что всегда остается немного, чтобы снова вырасти и распространиться…

Она подняла голову. С другой стороны поляны к ним приближался полковник Трувиль. Он был так же щеголеват и хладнокровен, как всегда, обходя выемку в центре, обходя также группу Баенга с двухлетним ребенком, которого они, должно быть, нашли в одной из хижин. Один из них держал ребенка за лодыжки, чтобы слить всю кровь через перерезанное горло, пока его товарищи собирали хворост.

— Но без тех, кто поклонялся ему, — продолжала леди Элис, — без тех, кто вытягивал ядро до такого роста, который мог бы стать… концом Человека, концом Жизни здесь, в любом смысле, какой вы или я — или те, кого здесь нет — могли бы распознать… Пройдет гораздо больше времени, чем наша жизнь, прежде чем Ахту вернется. Я удивляюсь, почему эти люди так всецело отдались злу, которое должны были уничтожить первыми?

Сперроу снова захихикал. Леди Элис отвернулась от приближающегося бельгийца, чтобы посмотреть, не отразился ли источник юмора на лице стрелка.

— Это вот на что похоже, — сказал Сперроу. — Если они были злыми, то, наверное, это делает нас добрыми. Я никогда раньше об этом не думал, вот и все.

Он продолжал хихикать. Смех Баенга эхом дошел до него с поляны, когда они нанизали ребенка на грубый вертел. Их зубы были подпилены до острых углов, которые лунный свет превращал в драгоценные камни.

Песня кости

Я прочитал во Вьетнаме двухтомный перевод финского эпоса «Калевала». Действие «Песни кости» происходит в Норвегии во времена викингов, но свадебный пир из Калевалы — это генезис этой истории.

Я написал «Песню кости» только после того, как вернулся обратно в Мир. У меня не было потенциального рынка сбыта. Поскольку я был очень подавлен этим произведением, когда закончил его, я не пытался отправить его куда-либо. Честно говоря, в то время я был довольно подавлен большинством вещей. Прошло несколько лет, прежде чем я смог смотреть честно и много времени на Вьетнам, прежде чем это не сделало мою жизнь еще более унылой. Я не уверен, что уже вышел из этой стадии.

Стюарт Дэвид Шифф, армейский дантист, который только что получил назначение в Форт Брэгг в Фейетвилл, приехал на воскресную вечернюю встречу в дом братьев Муррей, экстраординарных коллекционеров, в Дарем. Стю планировал основать небольшой журнал фэнтези и ужасов, чтобы заменить коллекционера Аркхема. Отчасти это объяснялось тем, что он был художественным редактором огромного сборника «Мид Фриерсон» в 1971 году и не чувствовал, что получил должное признание за свою работу. Сделав производство самостоятельно, он не допустит, чтобы это повторилось снова.

Стю хотелось фантастики, но платить за нее он не собирался. Я отдал ему «Песню кости», но сказал, что, по-моему, он совершает ошибку: бесплатная литература обычно стоит того, что он заплатил. Я думал, что мой рассказ ничего не стоит, и это была единственная причина, по которой я отдал его ему.

Стю взял рассказ, но гораздо важнее было то, что он последовал моему совету: после второго выпуска журнала «Виспэс» он начал платить по пенни за каждое слово рассказа. Мы оба убеждены, что решение платить за художественную литературу является причиной того, что «Виспэс» сохранил живой жанр фэнтези/ужасы в течение 1970-х годов.

Разница между низкой оплатой (и пенни за слово была так же хороша, как некоторые профессиональные журналы фантастики платили в то время) и отсутствием оплаты была разницей между профессионалом и дилетантом. Это было важно для некоторых из нас, включая меня, хотя прошло почти десять лет, прежде чем я только стал мечтать, чтобы зарабатывать на жизнь писательством художественной литературы.

В следующем номере я стал помощником редактора Стю. На протяжении всего издания «Виспэс» я читал всю художественную литературу, поступавшую в журнал, и отсылал Стю те работы, которые считал пригодными для публикации. Это была неприятная работа, но я рад, что сделал ее. Мистер Дерлет потратил на меня больше времени, чем я того стоил. Я не мог отплатить ему тем же, но мог передать свои усилия дальше.

***

Олаф был королем в Дронтхейме и молился Белому Христу, но в горах еще оставались другие боги, и именно им Хединн и его жена приносили жертвы по вечерам. Закончив, они немного подождали, наблюдая за облаками, которые громоздились высоко над верхушками елей. Хединн улыбнулся, когда первая из его коров прошла через поляну к сараю для скота, остальные последовали за ней молчаливой процессией. Слева топала черная дворняжка, которая слегка куснула за нос отставшую корову, а в конце шеренги ковылял пастух Гейдж, почти теряясь на фоне леса позади него.

— У него нет помощников, — сказала Гудрун мужу. — И как же ему удается держать их в стаде?

Хединн пожал плечами.— Кажется, он им насвистывает. В нем, знаете ли, течет лесная кровь, и они умеют обращаться с животными. И большую часть работы делает собака.

Пастух повернулся к парочке, и хотя темнота и расстояние скрывали его черты, Гудрун вздрогнула. — Фу, — сказала она, — лучше бы нам не смотреть на него. Почему бы вам не продать его торговцу?

— Сейчас, милая моя, — сказал Хединн, ласково поглаживая прекрасные волосы своей жены, — он хороший пастух, несмотря на свою внешность. И мы никогда не дадим ему даже изношенного чайника, вы же знаете.

Пес ждал своего хозяина у дверей сарая. Они вошли вместе, и Гейдж закрыл за ними дверь.

— Значит, он спит с коровами? — удивленно спросила Гудрун.

— В углу коровника, — согласился ее муж. — Он и его собака спят вместе. И он ест любые объедки, которые ему дает повар. Он действительно ничего не стоит в своей работе, — самодовольно заключил Хединн, — если вы научитесь выносить его лицо, дорогая.

Гудрун рассмеялась и похлопала мужа по руке. — Другие мужчины не имеют никакого значения, милый, никаких других мужчин.

***

— О, Гудрун, как я выгляжу? — спросила Инга, делая пируэт в голубом вышитом платье, которое полностью демонстрировало ее пышные прелести над поясом из медных дисков. Гудрун прислонилась спиной к стене и критически посмотрела на сестру своего мужа. Толстая коса девушки свободно свисала, а не собиралась вокруг головы, и она блестела в свете лампы. Несколько прядей запутались в ожерельях Инги из граненых оловянных бусин.

— Ну вот, — сказала Гудрун, высвобождая волосы, — ты не должна так метаться, иначе не сможешь встретиться с Бьорном. Ты не должна опозорить ни дом, ни брата.

— Ой, тише, — пожаловалась девушка, — они ничего не заметят, они уже напьются к этому времени. Почему Бьорн не мог увидеть меня, пока был еще в состоянии увидеть?

— Вопрос о свадьбе еще не обсуждался, — упрекнула ее Гудрун. — Это было бы неприлично. И независимо от того, кто может это оценить, ты должна выглядеть наилучшим образом для своего мужа.

— О, я действительно хочу быть красивой, — раздраженно ответила Инга, — но я не думаю, что Бьорну нужна жена, которая просто как кукла на палочке, которая сидит в углу, ничего не делая. Знаете, — добавила девушка с задумчивой усмешкой, — говорят, что он действительно медведь, как и его имя. Все грубые и сильные…

Гудрун строго кивнула, чтобы девушка замолчала. — Ты готова настолько, насколько это возможно, — сказала она, — и мужчины ждут.

Обе женщины вышли в теплую майскую темноту, где в облаках пряталась тонкая луна. Летняя кухня была ярко освещена, и слуги бегали между ней и главным залом. Перед открытой парадной дверью уже стояли две пустые фляги из-под медовухи. Трудно было поверить, что гуляки могли потребить такое количество спиртного и при этом еще уменьшить количество оленины, которую им приносили.

— Ох! — ахнула Инга, увидев сидящую на корточках фигуру, освещенную ярким светом из дверного проема холла. — Но это всего лишь Гейдж.