— Один человек, у него только половина лица, без глаз… он видит, он видит Ахту, он говорит, что становится, приближается. Он…
Голос священника превратился в пронзительную тираду, которая заглушила перевод. Трувиль бесстрастно дал ему пощечину, чтобы он замолчал, а затем с помощью тряпки из волокон древесной коры, которую он держал в руке в перчатке, вытер кровь и слюну со рта священника. — В лесу только трое мятежников?— спросил он. Если он и понял, что священник утверждал, что третий человек был белым, то совершенно не обратил на это внимания.
— Нет, нет… много людей, десятки десятков, а может, и больше. Раньше мы не видели, не видели обрезанных людей, только сейчас, сейчас, э-э, опять же, в лесу. Теперь бог готов и, э-э, его посланники…
Как только край солнца скрылся за горизонтом, вся поляна потемнела до цвета жженой умбры там, где она вообще имела цвет. Земля содрогнулась. Привязанный к ней туземец начал кричать.
— Землетрясение? — удивленно и озабоченно выпалил Трувиль. Деревья тропического леса не имеют глубоких стержневых корней, чтобы держать их в вертикальном положении, поэтому сильный ветер или сотрясение земли раскидают гигантов, как солому на молотилке.
Лицо леди Элис выражало беспокойство, близкое к панике, но она полностью игнорировала баобаб, шатающийся над ними. Ее книга была открыта, и она громко произносила из нее слоги. Она остановилась, повернулась так, чтобы страницы были повернуты в сторону заходящего солнца, но голос ее снова дрогнул, и земля содрогнулась. Она втягивалась под жрецом, чей страх настолько захватил его, что, перехватил дыхание, и, закричав, он не смог сделать еще одного вдоха.
— Свет! — воскликнула леди Алиса.— Ради всего святого, свет! Если Трувиль и услышал требование против литании страха, исходящей от чернокожих, охранников и заключенных, то он ничего не понял. Сперроу с лицом, похожим на костяную маску, сунул руку в карман рубашки и достал оттуда спичку, которую зажег большим пальцем державшей ее руки. Голубое пламя пульсировало над страницей, ровное, будто движение земли позволяло секретарю удерживать его. Его свет окрасил тугой пучок волос леди Элис, когда она снова начала выкрикивать слова, не имеющие никакого значения для ее человеческой аудитории.
Земля собралась в щупальце, которое вырвалось из-под пленника и швырнуло его в небо в своих объятиях. Одна рука и запястье, все еще привязанные к глубоко забитому колу, остались позади.
В двухстах футах над головами остальных щупальце остановилось и взорвалось, словно в него ударила молния. Леди Элис упала навзничь, когда земля вздыбилась, но хотя книга выпала из ее рук, она смогла выкрикнуть последние слова того, что было необходимо. Взрыв, ударивший в лимб земли, разбил вдребезги и баобаб. Сперроу, единственный человек, способный устоять на брыкающейся земле, был сбит с ног ударной волной. Он ударился и перекатился, все еще сжимая два револьвера, которые направил на остаточное изображение светящегося щупальца.
Потом они решили, что запах горелого мяса, должно быть, исходил от священника, потому что больше никто не пострадал и не пропал без вести. От щупальца не осталось ничего, кроме следа на суглинке, рассыпавшегося как веревка из зеленого стекла, образовавшегося из-за жара фальшивой молнии.
Полковник Трувиль поднялся, закашлявшись от резкого запаха озона и вытесненной им серы. — Де-Врини! — крикнул он. — Найдите нам одну из этих дьявольских свиней, которая сможет привести нас к поселению мятежников!
— И кого же вы найдете себе в проводники, увидев это? — спросила ирландка, опускаясь на колени и отряхивая грязь с упавшего тома, будто от ее заботы зависело больше, чем сама жизнь.
— Увидев? — повторил Трувиль. — И что же они увидели? Ярость в его голосе ненадолго утихомирила ночных птиц. — Они не поведут нас, потому что один из них был раздавлен, разорван на части, сожжен? И разве я сам не делал этого уже сто раз? Если нам понадобится накормить двадцать из них их же собственной печенью, фу! Двадцать первый поведет нас — или тот, кто последует за ним. Это восстание должно прекратиться!
— Так и должно быть, — прошептала леди Алиса, поднимаясь, как чемпион, выигравший схватку, но знающий, что настоящее испытание уже близко. Она больше не казалась хрупкой. — Так и должно быть, если через месяц на этой земле появятся люди.
Земля слегка содрогнулась.
Ничто не двигалось в лесу, кроме теней, отбрасываемых танцующими вокруг костра людьми. Пламя размазывало их, прыгая по листьям и стволам деревьев, искаженных и деформированных мерцанием.
Тени были не более уродливы, чем сами танцоры, когда их можно было увидеть на свету.
С высокого дрожащего помоста трое мужчин наблюдали за танцем. Танцоры были обнажены, так что их разнообразные увечья были совершенно очевидны. Де-Врини вздрогнул при виде существа, чье бледное тело мерцало красным и оранжевым в свете костра; но он был безликим существом, неузнаваемым. Кроме того, он был гораздо тоньше, чем тот пухлый торговец, которого когда-то знал бельгиец.
Поляна представляла собой углубление в джунглях длиной в четверть мили. Хижины, простые лачуги из увядших листьев, а не ульи обычной деревни, теснились на одном ее краю. Если все прошло хорошо, то туземные воины Трувиля уже развернулись за хижиной, а группа Остермана замкнула третий сегмент кольца. Все должны быть готовы к атаке по сигналу. Там даже не было ограды, чтобы задержать копейщиков.
Да и вообще не было никаких посевов. Грунт на поляне был гладким, и твердым, вытоптанным в эту консистенцию тысячами ритуальных узоров, подобных тому, что сейчас соткали вокруг костра. Внутри, снаружи и вокруг были мужчины и женщины с короткими конечностями, которые ковыляли, если у них была только одна нога. Или, которые шатались, сгорбившись и извиваясь от ударов, оставлявших голые кости сверкающими среди узлов рубцовой ткани. Или, которые следовали за движениями танцующих впереди них, если их собственные глазницы были пустыми отверстиями.
Музыки не было, но голоса тех, у кого были языки, барабанили в непрерывном пении: — Ахту! Ахту!
— Подонки земли, — прошептал де-Врини.— Низкие лбы, толстые челюсти, кожа цвета обезьяньей под волосами. Ваш мистер Дарвин был прав насчет происхождения человека от обезьян, леди Элис, если эти животные действительно родственны человеку.
— Только он не мой, этот мистер Дарвин, — ответила ирландка.
Стюард Кроумен, теперь уже не во фраке, а в набедренной повязке, стоял позади трех белых с шипящим фонарем в форме бычьего глаза. Но леди Элис побоялась поднять шторку фонаря и вместо этого нервно провела пальцами по полям раскрытой книги. Трое других чернокожих, вооруженных только ножами, стояли рядом с де-Врини в качестве курьеров на случай, если свисток окажется недостаточным. Остальная часть отряда капитана была невидима, растянувшись по обе стороны от него вдоль кромки деревьев.
— Мне это не нравится, — сказал Сперроу, передвигая револьверы на миллиметр в кобуре, чтобы убедиться, что они свободно сидят в кожаном чехле. — Здесь слишком много негров. Некоторые из них, те, которые возвращаются поздно с охоты или что-то в этом роде, вероятно, могут стать частью толпы там, внизу. Любой негр может подбежать в темноте, и я собираюсь задержать их.
— Вы никого не застрелите без моего приказа, — отрезал де-Врини.— Полковник может посылать приказы, а Остерману может понадобиться помощь — это дело будет достаточно опасным и без того, чтобы какой-то дурак убил наших собственных гонцов. Вы меня слышите?
— Я слышу, как вы говорите. Блуждающий отблеск огня отразился от пульсирующей вены на виске Сперроу.
Вместо возражения бельгиец снова повернулся к поляне. — Я не вижу того бога, которого вы ищите, — сказал он через мгновение.
Губы леди Алисы дрогнули. — Вы хотите сказать, что не видите никакого идола? Ахту — это не идол.
— Ну и что же он тогда за проклятый бог? — раздраженно спросил де-Врини.
Ирландка серьезно задумалась над этим вопросом, а затем сказала: — Может быть, они вовсе не боги, он и другие… об этом и других вещах писал Альхазред. Назовем их новообразованиями, извергнутыми на Землю много веков назад. Не жизнь, конечно, и даже не вещи — но способные формировать, искажать вещи в подобие жизни и расти, расти и расти.
