Берсеркер швырнул бесполезный остаток своего щита в лицо троллю и побежал. Факел Иоганна превратился в оранжевый пульс в треугольном отверстии. За спиной Ульфа острие меча зазвенело, когда ударилось о выступ каменной стены. Ульф перепрыгнул через кучу хвороста и резко обернулся. — Давай, сейчас же! — крикнул он священнику, и Иоганн швырнул факел в пропитанное смолой дерево.
Вспыхнувшие иголки затрещали на лице тролля, как сеть из оранжевого шелка. Пламя охватило существо, а затем ласково лизнуло его спутанные волосы. Мечи тролля рассекали огонь. Дождь из углей рассыпался, затрещал и заставил зверя завыть.
— Гори, собачий изверг! — крикнул Ульф. — Горите, рыбьи потроха!
Клинки тролля снова и снова звенели друг о друга. На мгновение он застыл — холмик грязно-серого цвета, такой же широкий, как арки туннеля. Затем он шагнул вперед, в белое сердце пламени. Огонь вспыхнул еще сильнее, и его рев перебил крик агонии тролля. Ульф шагнул вперед. Он держал топор обеими руками. Пламя вырвалось из неподвижного тролля, и в этот момент мерцающая дуга топора врезалась в ключицу зверя. Один меч упал, а левая рука безвольно повисла.
Топор берсеркера погрузился в плечо тролля по самую рукоятку. Хворост разлетелся во все стороны, но волосы тролля горели по всему телу. Ульф потянул свой топор на себя. Тролль пошатнулся и застонал. Его оставшийся меч был направлен вниз, в землю. Ульф снова дернул свое оружие, и оно с хлюпаньем вырвалось на свободу. За ним последовал густой бархатный фонтан крови. Ульф поднял свой мокрый топор для следующего удара, но тролль двинулся к потерянному оружию, наклонившись вперед, к тлеющему камню. Его тело ударилось о землю, а затем перевернулось так, что оказалось лежащим на спине. Правая рука была вытянута под углом.
— Это был человек, — прошептал Иоганн. Он схватил горящую ветку и поднес ее поближе к лицу тролля. — Смотрите, смотрите! — взволнованно потребовал он. — Это всего лишь старик в медвежьей шкуре. Просто человек.
Ульф склонился над своим топором, словно тот был колом, пронзившим его насквозь. Его тело содрогнулось, когда он втянул в себя воздух. Ни один из мечей тролля не коснулся его, но реакция повлияла на него так, что он чувствовал себя, как смертельно раненный. — Пойдемте, — прохрипел он. — Возьмите факел и ведите меня внутрь.
— Но… почему… — с внезапным страхом произнес священник. Его глаза встретились с глазами берсеркера, и он проглотил остатки своего протеста. Факел отбрасывал блики на стены и плиты, пока он рысцой бежал по туннелю. Сапоги Ульфа зловеще топали у него за спиной.
Центральная комната была аскетически проста и обставлена только шестью сундуками, стоявшими вдоль задней стены. Здесь не было ни трупа, ни даже плиты для него. Пол был студенистым от десятилетиями накопленной грязи. Скользящие следы, оставленные недавним боем, покрывали мощение длинными знаками. Только от входа к сундукам тянулась извилистая тропинка, черная на фоне слизи разложения. Глаза священника метнулись в сторону разбитого сундука и выпавших из него предметов.
— Золото, — пробормотал он. А затем: — Золото! Там должно быть… другие… во имя Господа, их еще пять, и, возможно, все они…
— Золото, — жутко проскрежетал Ульф.
Иоганн подбежал к ближайшему сундуку и открыл его одной рукой. Крышка влажно провисла, но частое использование удерживало ее от набухания к боковым панелям. — Посмотрите на это распятие!— изумился священник. — А крученое ожерелье, оно должно весить килограммы. И Господь на небесах, это…
— Золото, — повторил берсеркер.
Иоганн увидел, как топор начал подниматься. В этот момент Иоганн поворачивался с чашей, украшенной эмалью и розовым золотом. Она повисла в воздухе, когда он бросился в сторону. Его крик и глухой звон чаши, когда топор разрубил ее, раздались одновременно, но жрец уцелел, а Ульф потерял равновесие. Берсеркер нанес удар наотмашь с силой, достаточной чтобы перерубить молодое дерево. Его сила удара была чрезмерной, и он не смог устоять на ногах. Его ноги заскользили, и в этот момент голова ударилась о стену гробницы.
Ошеломленный, огромный Берсеркер с трудом поднялся на ноги. Священник превратился в бегущее пятно на фоне входа в туннель.— Священник! — крикнул Ульф внезапно исчезнувшему лунному свету. Он с глухим стуком поднимался по плитам туннеля. — Священник! — закричал он снова.
Поляна была пуста, если не считать трупа. Ульф услышал, как неподалеку заржала его чалая лошадь. Он направился было к ней, но вдруг остановился. Священник все еще мог прятаться в темноте. Пока Ульф будет искать его, он может обыскать курган и унести золото. — Золото, — повторил Ульф. Никто не должен брать его золото. Никто и никогда не должен случайно обнаружить его.
— Я убью тебя! — он пронзительно закричал в ночь. — Я убью вас всех!
Он снова повернулся к своему кургану. У входа, все еще дымясь, ждал труп того, что когда-то был троллем.
Чем проклинать тьму
Я поклонник жанра ужасов и начал свою карьеру написанием рассказа для «Аркхем Хаус» — издательства, основанного, чтобы сохранить рассказы Лавкрафта в книжной форме. Но «Чем проклинать тьму» — это моя единственная история о «Мифах Ктулху». («Денкирх» — это последователь Лавкрафта, но ее моделью была ранняя, домифическая история ужасов «Поларис»). Рэмси Кэмпбелл, невольно подтолкнувший меня к написанию моего первого рассказа для публикации, заказал этот рассказ для антологии, которую он редактировал для «Аркхем Хаус», «Нью Тэйлс оф Кхултху Мифос».
Что всегда озадачивало меня в мифах, так это то, почему у Великих Древних были человеческие любимцы, поскольку было ясно заявлено, что если Великие Древние вернутся на Землю, они уничтожат всю нынешнюю жизнь. Зачем людям служить тому, что в человеческом понимании является абсолютным злом?
Написание рассказа — это очень хороший способ логически сосредоточиться на вопросе. Я нашел ответ, который удовлетворил меня в истории человечества. Я изложил свою историю, происшедшую в свободном государстве Конго, когда оно еще было личным владением короля Леопольда II, но я мог бы выбрать любое время или место. (Знание истории — не совсем радостное достижение.) Дела в Конго пошли немного лучше после того, как Леопольд объявил дефолт по кредиту, и бельгийское правительство взяло на себя управление колонией, но только немного лучше.
Примерно в то же время, когда произошла эта история, мой друг Мэнли Уэйд Уэллман родился в португальской Западной Африке (ныне Ангола), чуть южнее Конго. (Его родители были медицинскими миссионерами). Мэнли всю свою жизнь сохранял глубокий интерес к Африке, и в его библиотеке было много томов, посвященных этому континенту.
История, оглядываясь назад на определенный период, может объяснить то, что произошло в то время и в том месте, но современные произведения делают нечто еще более ценное (по крайней мере, для писателя-фантаста): они объясняют то, что в то время думали люди о том, что происходит. Для предпосылки этой истории я использовал книги из библиотеки Мэнли, такие как «Настоящая Африка — континент грядущего», а также работы миссионеров, протестующих против бельгийских зверств, и современные обзоры «развития» бассейна Конго.
Разве это похоже на большое исследование для фантастической истории? Ну, может быть, но эта привычка сохранилась у меня на протяжении всей моей карьеры. Думаю, это сослужило мне хорошую службу.
Одна писательская трудность, с которой я столкнулся в этой истории, заключалась в том, чтобы решить вопрос о точке зрения персонажа. Я написал около половины рассказа, остановился и бросил все это дело, чтобы начать снова с женщиной-ученым вместо мужчины-авантюриста в качестве моего главного героя. Тогда все встало на свои места.
Название, кстати, взято из девиза Кристоферов, религиозного общества: «Лучше зажечь одну свечу, чем проклинать тьму».
Что касается исследований, переписывания и того факта, что в то время я работал на полную ставку помощником городского прокурора в Чапел-Хилле, то «Чем проклинать тьму» заняло у меня пять месяцев. Это имело неожиданный, но очень полезный побочный эффект.
