Оно склонилось над бревном, чтобы посмотреть на нее сверху вниз, — широкое лицо с острыми черными глазами и курносым носом. Ухмыляющиеся губы были черными, а кожа была розового цвета там, где ее можно было разглядеть под тонким рыжеватым мехом. Лена поднесла руки ко рту и сильно прикусила костяшки пальцев. Существо беззвучно перепрыгнуло через бревно. Оно было примерно одного роста с отцом Лены, но гораздо глубже в груди. Ладони и подошвы были обнажены от меха, который покрывал все остальное. Его правая рука протянулась и выдернула стрелу, торчащую из левого плеча. В этом месте мех был окрашен кровью, но торс и длинные руки существа были липкими от чужой крови.
Руки потянулись вниз, к Лене. Она бы снова закричала, но ее разум свернулся внутри нее белым пятном.
***
— Ку-ри? — послышался вопросительный, мягкий голос в ухе Лены, и она моргнула, просыпаясь. Девочка с застенчивой улыбкой наблюдала за ней, ребенок был таким невинным, что Лена забыла о страхе. Хотя ребенок был таким же пушистым, как и взрослый, который, должно быть, принес Лену в травянистую лощину, в которой она сейчас лежала. Улыбка, обнажившая квадратные, пожелтевшие зубы, раскрыла мех, и маленькое — даже ниже Лены, хотя и более компактно сложенное существо протянуло двойную пригоршню клубней болиголова, старательно очищенных от грязи. Кожа ее рук была насыщенно-черной, как оникс, в отличие от сломанных ногтей медного цвета.
Так же робко, как и ее благодетельница, Лена взяла корешки и с хрустом зажала один между зубами. Клубень имел насыщенный, почти мясистый вкус и приятную для десен текстуру. Она улыбнулась в ответ. Щебетание на гребне лощины заставило ее обернуться и уставиться на широкогрудое существо мужского пола, которое она встретила в лесу, а теперь еще и с меньшими компаньонами по обе стороны. Справа стояла самка, у которой было четыре вымени, более стройная, чем самец, и слегка сгорбленная. Еще один лесной человек — но разум Лены все еще кричал, что это демон, тролль — был еще одним ребенком, очевидно мужского пола и более светлой окраски, чем его родители. Его детская округлость еще не уступила место крепкой взрослой мускулатуре, а нервная улыбка была отражением улыбки его сестры.
Лена встала. Ее тело бросило в холод, и яркий солнечный свет, казалось, внезапно отвернулся, как от глыбы льда. Взрослый самец помылся с тех пор, как она впервые увидела его: его шкура была гладкой и чистой, если не считать запачканного левого плеча. Еще одна капля крови просочилась на поверхность, и самка, увидев ее, заворчала от досады и уткнулась носом в рану. Ее зубы стучали, когда она чистила ее. Самец мягко оттолкнул ее, и его глаза встретились с глазами Лены. Дрожа от смелости, о которой она и не подозревала, Лена откусила еще один кусочек от клубня болиголова, а затем протянула оставшуюся часть клубней, наблюдающим за ней лесным людям. Все трое, стоящие перед ней, запрыгали от радости, и теплая мохнатая рука обхватила Лену сзади за талию.
Они были собирателями и потому по необходимости странниками — семья, в которую теперь входила и Лена. Проведя месяц в лощине, которую случай или древний вулканизм образовали в горах Юры, они провели пару недель, прочесывая ручей, и меняя каждую ночь место для ночлега. В ту весну и в то лето, когда оно наступило, еды было вдоволь: корни и ягоды, еловые верхушки и нежные побеги другой растительности; птичьи яйца, пока они были съедобны, но никогда не сами птицы. Лена была еще слишком мала, чтобы помнить последнюю родительскую курицу. И все же, узнав, что они только осуществляют набег на гнезда, а не резню птиц, успокоилась.
Она старалась вообще не думать о Теллере.
Отцом их семейства был Корт, уравновешенный, но невероятно сильный. Вместо того чтобы лезть на дерево и собирать орехи до того, как их почистят белки, он находил валун или самую большую упавшую ветку в округе и ударял ею о ствол дерева, осыпая себя и землю спелыми подношениями. Корт мог без устали целый день идти к пещере, в которой зимовала семья, и нести в корзине из коры высушенные излишки собранного ими урожая. Зимние запасы хранились под плотно прилегающим камнем, чтобы мыши не могли добраться до них, и слишком массивным, чтобы неуклюжие лапы медведя могли оттолкнуть его в сторону.
Но если сила Корта была тем стержнем, который поддерживал существование семьи, то быстрый ум Ку-ме, его самки, обеспечивал направляющую силу. Ее пальцы сплетали полоски камбия в ткань, такую же гладкую и эластичную, как шерсть и лен деревень, находящихся за лесом. Лесные жители использовали ткань для переноски громоздких вещей, а не как одежду, хотя однажды Лена неумело сплела себе перевязь, когда ее рубашка распалась. Ку-ме руководила добычей пищи, оценивая ее ход и определяя, когда и куда переместится семья. Она с первого взгляда могла определить, какой орех гикори был крепким и сладким, а какой — съеден червями.
Поначалу дети никогда не оставались совсем одни, потому, что в лесу их подстерегали опасности. Но только не медведи, потому что их сила и отвратительный нрав были перевешены неуклюжестью и предпочтением другой пищи. Даже Лена вскоре могла вскарабкаться на дерево, прежде чем раздраженное ворчание сменилось атакой. Рыси представляли собой скорее потенциальную угрозу, поскольку были быстры и обладали кровожадностью, присущей всем кошкам. Тем не менее, Чи, самая маленькая из трех лесных девочек, весила уже сорок фунтов и была слишком сильна и активна, чтобы быть удобной жертвой.
А вот волки — это да, волки…
Они ничего особенно не боялись, эти тощие серые убийцы. Огня, возможно; но лесные жители боялись его еще больше, и Лена научилась избегать огня после того, как ее свирепо оттолкнули от разбитого молнией дерева. С весны до осени волки бродили по лесу поодиночке и парами, выслеживая упитанную лань или здорового олененка, чтобы убить их и сожрать. Как и большинство сильных хищников, волки выбирали себе жертву не из-за ее слабости, а из-за ее вкуса — и после многих лет хаоса и чумы некоторым из них понравился вкус людей.
Длинные ноги Лены и новое чувство свободы, которое принесло ей скитание по лесу с людьми, считавшими его своим домом, а не изгнанием, привели ее и Фаала, молодого самца, почти в самую пасть с длинными зубами. Они выкапывали клубеньки корней, используя заостренные колья и матерчатые мешки, пока Ку-ме ткала. Фаал обошел с одной стороны огромный болиголов, а Лена с другой — на дальней стороне. Пустой лес, хор черного, зеленого и коричневого, внезапно заговорил с ней. Бросив свое снаряжение с тихим смешком, Лена бросилась прочь по проходам между деревьями.
Фаал услышал топот ее ног — месяцы в дикой природе натренировали походку Лены, но не настолько, чтобы ее не заметили уши, которые там родились. Он последовал за ней, не окликнув и даже не подумав. Фаал в своем росте быстро приближался к глубокой груди своего отца, но он также проявлял и умозрительный образ Корта. Двое детей ушли за минуту или даже больше, прежде чем Ку-ме оторвалась от своей работы и от Чи, и заметила, что другие ее подопечные ушли. Она гневно засвистела, но Фаал уже был вне пределов слышимости, а Лена опередила его.
Она была челноком, мчащимся над ткацким станком из иголок и еловых веток. Фаал был сильнее, и его грудь могла бы вовремя встать на ее защиту, но ногам Лены позавидовала бы даже лань. Фаал же, на своих приземистых конечностях не мог обогнать девочку. Но два волка, которые сблизились с Леной в буковой роще, оказались еще проворнее.
Лена остановилась, слишком пораженная поначалу, чтобы испугаться. Фаал принял это за какую-то игру, прежде чем понял причину ее остановки. Вместо нужного действия он плюхнулся на листовую плесень и затормозился. Ближайший из волков с красным языком опустил хвост и сгорбился.
Лена без раздумий встала между Фаалом и серым убийцей. Волк отпрянул назад. Это было нечто большее, чем запах настоящего мужчины, разбойника с железом и огнем, в месте, где можно было встретить только лесных жителей. В самой Лене было что-то такое, что позволяло ей, стройной шестилетней девочке, встретиться лицом к лицу с парой волков. Они замерли на мгновение. Каждый из них ростом был вдвое меньше девочки, а затем бросились бежать. Мгновение спустя был виден только их свежий след, когда Ку-ме вбежала на поляну с Чи под левой рукой и шестифутовым сосновым сучком в правой руке. Лена и Фаал были сильно побиты за побег, но Ку-ме провела остаток дня в раздумьях. Потом она отпустила всех троих детей гулять, в то время, как ее собственные двое детей держались поближе к Лене.
