— А что за история? — прохрипел Дама, не отрывая взгляда от стражника. Он рассеянно вытер меч о свою испорченную тунику.
— На этом участке жила семья бандитов — точнее, каннибалов…
— Вы знали об этом и ничего не сделали?— взревел Веттий, и лицо его побагровело от ярости. — Клянусь кровью быка, я получу за это еще одну голову!
— Нет!— взвизгнул стражник, съежившись от поднятого меча.— Говорю вам, прошло уже пятьдесят лет! В течение долгого времени они убивали всех, на кого нападали, так что это продолжалось в течение многих лет, и никто не знал, что происходит. Но когда кто-то от них сбежал, губернатор привел с собой целый эскадрон кавалерии. Он распял их всех вдоль и поперек дороги и оставил там гнить.
Веттий разочарованно покачал головой. — Но они все еще там! — утвердительно произнес он.
Стражник судорожно сглотнул. — Так говорил мой дедушка. Вот, почему им пришлось закрыть эту дорогу пятьдесят лет назад. Потому что они все еще были там — хотя все они были мертвы.
— Луций, — тихо сказал торговец. Он открыл седельную сумку своего друга. Мгновение спустя отрубленная голова с глухим стуком упала на землю.
Розовый свет отражался от глаз, которые внезапно превратились в пустые глазницы. Кожа почернела, обвисла и исчезла. Остался только череп, ухмыляясь какой-то тайной шутке, которую могли бы понять только мертвые.
Повелитель глубин
«Повелитель глубин» — это более или менее сознательная копия «Королевы черного берега», одного из лучших рассказов Роберта Говарда о Конане. Однако детали моей истории выросли из классических моделей.
У меня есть латинское издание «Естественной истории» Плиния, и во время моего медового месяца я читал отрывки из него. Один интересный момент заключался в том, что Александр Великий послал эскадру под командованием Неарха из Инда в Вавилон морем, в то время как сам Александр отправился обратно по суше со своей армией. Плиний отметил, что в пути моряки обнаружили очень крупных, агрессивных кальмаров. Я предположил, что Неарх отправился в исследовательское путешествие с несколькими кораблями.
Другим классическим влиянием была 14-я сатира Ювенала. В ней он борется с безумной жаждой богатства, которая заставляет капитанов кораблей грузить свои суда по планшир, рискуя жизнью ради еще большей прибыли.
Ювенал — блестящий и запоминающийся писатель. Критики всегда говорят о его горечи и брани, но я нахожу гораздо более интересным его замечательную способность рисовать характер с помощью одной или двух линий. Я надеюсь, что мне удалось чему-то научиться у его мастерства в целом, но только что упомянутая сцена, безусловно, сформировала настоящую историю.
Я специально не упоминал Александра в «Повелителе глубин» и намеренно не узнал о путешествии Неарха больше того, что нашел в мимолетном упоминании Плиния в разговоре о кальмарах. Я не хотел запятнать свою выдумку реальностью. Если вам это кажется очень глупым, то мне сейчас кажется еще глупее. Я не могу себе представить, почему я так себя чувствовал, но я знаю, что я чувствовал.
На самом деле Неарх командовал многотысячным флотом, предназначенным для снабжения Александра и армии на марше. Им это не удалось, потому что греки узнали о южно-азиатском муссоне лишь спустя два столетия. Я мог бы превратить настоящее событие в историю, но все было бы совсем по-другому.
Я написал «Повелителя глубин» на первом курсе юридического факультета и послал его мистеру Дерлету. Он потребовал, чтобы я вырезал сцену, которая, по его словам, не подходит: персонажи смотровой площадки преследуются гигантской ящерицей, которая убита стрелой из катапульты, установленной на палубе одного из судов. Мистер Дерлет не совсем ошибся — в этой сцене не было необходимости. Хотя я не думаю, что это повредило бы истории. Ему нравилось обращать внимание на разные мелочи. Когда я сделал это изменение, он купил эту историю за 50 долларов. Это самая большая сумма, которую он когда-либо платил мне.
Это была моя вторая продажа. Те из вас, кто уже читал рассказ «Денкирх», заметят, что в этой книге я сделал совершенно другой набор ошибок. Мне нравится думать, что это история моей жизни: бесконечные поиски новых форм, в которых можно было бы опростоволоситься.
***
У нас было пять кораблей. Я, вахтенный на палубе флагмана, керкуроса «Флайер» (своего рода легкое судно, свойственное Киприанам), отвернулся от постоянства моря и залитых лунным светом джунглей, чтобы оглянуться назад вдоль нашего кильватерного следа. Позади нас тянулись наши сестры «Форсайт» и «Кран», тащившиеся, как и мы, через тысячи лье равнин и пустынь, чтобы достичь, наконец, своей стихии в Великой реке, а оттуда — к морю. Несмотря на неправильное обращение, легкие суда были более мореходными, чем триера «Сервис» или пентера — «пятерка» «Доминатор» (судно с пятью рядами весел), которые барахталась далеко за кормой. Построенные на реке большие корабли страдали от недостатка знающих мастеров и высушенного дерева. Оба корабля протекали с самого начала, и «Доминатор» деформировался до такой степени, что дюжина членов экипажа захлебнулась в трюмах, удерживая уровень протекающей воды.
Мы двигались по ночам, потому что дневная жара была слишком сильной, чтобы ее выносить, не говоря уже о том, чтобы грести, на мерцающей, как печь воде. На рассвете мы причаливали к берегу, готовили то, что было поймано ночью или добыто на берегу, и молились, чтобы найти пресную воду. Дело в том, что все наши бочонки, кроме нескольких штук, тоже были из свежесрубленного дерева. Затем мы искали тень и покой, проклиная все это время безумие нашего вождя, отдавшего приказ о путешествии, и наше собственное, повинующееся ему.
Дул легкий бриз, и мы неслись перед ним, легко отдаляясь от более тяжелых судов, хотя по их бортам двигались весла. Их капитаны сформировали посменные команды, чтобы все время работать веслами в тщетных попытках не отставать от своих более проворных сородичей. Но только в бурных морях, где вес имел значение, а мы должны были уменьшать паруса, им это удавалось. Большие корабли были ошибкой. В то время как у нас были экипажи всего из восемнадцати человек, и ростры на носу были сняты для удобства на длинном переходе, палубные корабли были отправлены в полном боевом снаряжении. «Доминатор» нес триста человек, артиллерию на носу и корме, а также бронзовый таран в десять талантов, отлитый из трофеев нашего вождя и пригодный только для того, чтобы еще больше искривить корабельные швы в таком плавании, как наше.
Далеко позади из серебристой темноты донеслось тройное шипение командного рожка «Доминатора»: Сблизиться! Это означало, как всегда, установку рифов на парусах и ожидание отстающих. Я вздохнул с досадой, потому что мы и так уже много месяцев были далеко от дома, а поскольку пентеры протекали, как дырявые корыта, ситуация могла только ухудшиться. Вспышка с правого борта и берега привлекла мое внимание, когда я наклонился, чтобы поднять Гиппариона, нашего боцмана; Луна отражала свет от чего-то гладкого в джунглях — металла или полированного мрамора.
— Оставьте ваши сновидения в покое, Гилас, — сказал я, ибо этим прозвищем мы высмеивали седого старого боцмана. — Здесь есть на что посмотреть.
Он только хмыкнул, когда проснулся, но его взгляд достаточно точно проследил за моим жестом.
— Я полагаю, мы должны заниматься содомией, пока они нас не догонят? — прорычал он и, увидев мой кивок, и продолжил: — Вперед и прямо, леди, пора снова притвориться моряками. Прошу прощения, сир.
Последнее относилось к Антиопе, храброму человеку и нашему капитану, но скорее всаднику, чем моряку. Он резко проснулся, потянувшись за длинным кавалерийским мечом, который теперь лежал внизу, как слишком неудобный даже для его ранга. — В чем дело, Гилас?— пожаловался он. — А что это за ерунда, из-за чего мы все должны бодрствовать?
— Ксений нашел кое-что интересное, сир, — ответил боцман и указал на берег. Теперь стало видно еще больше — каменная кладка и то, что казалось остатками пирса, выступающего из джунглей.
