Солдат понимающе кивнул и провел пальцем по покрытому водяными знаками лезвию. Торговец пожал плечами.

— Однажды я проснулся глубокой ночью. Хусрав стоял рядом с кузницей, и зловещий белый свет вспыхивал над двором каждый раз, когда пульсировали мехи. К наковальне был привязан наполовину заполненный мешок с зерном. Однако единственным звуком был шум мехов и, возможно, шепот слов, которые распевал Хусрав, и я не мог понять, что же меня разбудило. Затем из дома донесся еще один стон. Этот звук я понял — у жены Хусрава начались роды, и я подумал, что ошибся насчет того, что ее живот был набит ватой.

Во дворе кузнец положил одну руку на мешок с зерном. Другой рукой, завернутой в шкуры, он вынул клинок из очага. Раб остановил мехи, и на мгновение я увидел, как обе пары глаз отразили оранжевую сталь меча. Затем Хусрав проткнул им мешок насквозь. Раздался ужасный крик…

— Держу пари, что так оно и было! — вмешался Веттий, и его глаза заблестели, как цитрины.

— … и внутри дома женщина тоже закричала. Хусрав вытащил клинок, наполовину остывший и едва видимый, а затем снова вонзил его в мешок. На этот раз крика не было слышно, кроме крика его жены. Раб упал на колени и что-то бормотал себе под нос. Когда кузнец вонзил меч в мешок в третий раз, женщина закричала в последней агонии родов, и раздался такой громкий звон металла, что мне показалось, будто персидская катапульта попала в дом Хусрава. Он вбежал внутрь с криком: — Сын мой! Мой сын! — оставив меч лежать поперек этого мешка.

Дама помолчал. Веттий бросил ему свежую салфетку и налил еще вина. — Его собственный сын, — задумчиво произнес солдат. — Странно. Может быть, Ромул действительно принес в жертву своего брата, чтобы сделать свой город великим, как говорят старые легенды.

Торговец одарил его странной улыбкой и продолжил: — Это была последняя ночь, которую я провел в доме. Наш гарнизон был слишком измотан, чтобы продержаться дольше, и каждый способный человек в городе должен был помогать на стенах.

— Семьдесят три дня,— сказал Дама, качая головой. — Не очень-то это много, чтобы продержаться, не так ли? Только не в таком сильном городе. Но там было так много персов…

— Неважно. Конец наступил, когда часть стены рухнула. Персы не разрушили ее, а мы сами — построили слишком высоко, и она рухнула. Мы попытались собраться в проломе, когда туда хлынули персы.

Дама помолчал с кривой усмешкой. — О, вам бы это понравилось, Луций; пыль была липкой от крови. Когда рухнула стена, наш арсенал был погребен, а поскольку персы оттесняли нас назад, то всякий раз, когда человек терял свое оружие, он выходил из боя. Я увернулся от рукопашной схватки, когда мой меч разбился о выступ щита. Затем, отдышавшись, я побежал в лавку Хусрава, думая, что у него еще есть какое-нибудь оружие, которое я мог бы взять с собой в бой.

— Передняя часть лавки была пуста, поэтому я ворвался в заднюю часть. Кузнец был один, держа на коленях раскрытую тонкую коробку. Увидев меня, он захлопнул крышку, но я уже успел заметить внутри блеск стали. — Отдайте мне меч! — сказал я. — Нет! — воскликнул он. — Это для моего сына, чтобы передать Королю Шапуру. Тогда я схватил коробку и сбил его с ног свободной рукой. Не было времени на разговоры, боже мой! Но мне было страшно.

— Я разорвал коробку и вытащил этот меч, пока Хусрав кричал что-то, чего я не понимал. Во внутренней комнате что-то лязгнуло. Я обернулся и увидел, как распахнулась дверь, и тогда я понял, что кузнец сделал из своих поковок.

— Он был примерно в человеческий рост, но, судя по тому, как тряслась земля, в нем было железа, наверное, столько, сколько весят двадцать человек. Я сделал шаг назад, и это создание последовало за мной. Даже с таким весом я мог бы подумать, что это человек в доспехах, но глаза! Это были маленькие шарики мутно-оранжевого цвета. Никто не мог видеть сквозь них, но они поворачивались, когда я двигался.

— Я ударил по голове этого человека… железного человека. Меч отскочил в сторону.

Каким бы острым ни было лезвие, оно лишь царапнуло тварь. Хусрав стоял спиной к стене слева от меня. Он начал хихикать, но я не мог оторвать глаз от его творения достаточно долго, чтобы разобраться с ним.

Я ударил эту тварь в горло. Острие попало туда, где шея соединялась с черным железным черепом, но у меня не было достаточно сил, чтобы пробить его до конца. Прежде чем я успел опомниться, железный человек сомкнул ладонь на клинке. Я дернулся назад, и меч с визгом вырвался из его хватки, рассекая металлические пальцы так же аккуратно, как и плоть.

Дама мрачно рассмеялся и выпил свое вино. — Я уже упоминал, как Хусрав хихикал надо мной? Ну, тогда он остановился. Он закричал: — Сынок! и прыгнул на меня, как раз, когда его игрушка попыталась ударить меня кулаком. Я пригнулся, и стальная рука попала Хусраву в висок и швырнула его в стену. Тогда я попытался проскользнуть в дверь, но поскользнулся в крови. Я выкарабкался из-под ноги твари, но она прижала меня спиной к стене.

Я ударил снова, на этот раз в лицо. Острие скользнуло в глазницу, не проникая внутрь, и тяжесть железного человека придавила рукоять меча к стене позади меня. Клинок согнулся, но сама тяжесть на нем крепко держала рукоять. Затем, когда тварь потянулась к моей голове, острие меча сдвинулось, и лезвие спружинило, пронзая череп. Оставшийся глаз почернел, и существо рухнуло на пол.

— Тогда еще не было времени подумать над всем этим. Я выдернул меч и выбежал на улицу, чтобы посмотреть, что сделали персы… ну, а остальное, я полагаю, не имеет значения. Я оказался одним из тех счастливчиков, кто ускользнул из города той ночью.

Солдат осмотрел меч по всей длине клинка.— Значит, ваш кузнец вложил в меч душу своего собственного сына, и он разрушил его машину, — сказал он, наконец.

Худощавый торговец провел рукой по своим светлым волосам, напряжение покинуло его теперь, когда он закончил свой рассказ. — Нет, я так не думаю, — тихо сказал он. — Вы забываете о жене Хусрава.

— Ее беременность? — в недоумении спросил солдат.

— Она не была беременна, — объяснил Дама, — она была просто носителем. У кузнеца были его материалы, душа и тело. Каким-то образом симуляция родов его жены позволила ему соединить их. Это существо было живым, автоматом.

Веттий покачал головой. — То, что вы называете автоматом, должно быть, было карликом с каким-то очень умным механизмом.

Дама мягко улыбнулся. — Внутри никого не было. Луций, когда я вытащил этот меч, он был так же чист, как вы видите его сейчас — ни крови, ни мозгов на нем не было.

Солдат перевел взгляд с друга на меч. Клинок теперь имел слабый зеленый оттенок, поскольку в нем отражались игровые фишки, так тонко вырезанные персидским мастером.

Самый короткий путь

Прежде чем отправить свой первый рассказ, я сказал себе, что когда-нибудь мой рассказ будет опубликован. После этой первой продажи я решил, что хотел бы продать еще один рассказ, чтобы не быть одноразовым автором.

Позвольте мне сказать вам, что продажа рассказов — это зависимость. Потребность только усиливается.

Я достаточно хорошо учился в юридической школе, и в начале второго курса мне предложили место в Юридическом журнале Дьюка. Старшекурсник, описывая этот журнал, сказал мне, что если мне действительно повезет, то на третьем курсе я смогу опубликовать заметку в один абзац под своим собственным именем. — Как приятно увидеть свое имя в печати! — сказал он.

И я подумал: — «Ну, ты и кретин. Люди платят, чтобы напечатать мое имя!»

Но это было неправдой: Август Дерлет заплатил за то, чтобы напечатать мое имя, и он был мертв. Мне предстояло найти другой рынок, если я надеялся когда-нибудь снова что-нибудь продать.

Два профессиональных журнала в 1971 году публиковали некоторую фантастику. Я послал в «Фантастику» рассказ, который полностью исчез. Это событие, возможно, было связано с проблемами, которые позже привели редактора к обвинению в уголовном преступлении за торговлю наркотиками. После этого опыта «Фантастика» больше не была для меня потенциальным рынком сбыта.