Дама пробормотал молитву по-гречески и ударил мечом в голову чудовища. Глаукон отпрянул, плавно изогнувшись. Зубы змеи прожгли глубокие борозды на железной оковке ножен.
Веттий развернулся на кончике левой ноги, развернув свой клинок по свистящей дуге, так что глаза Пирра сверкнули в глазах солдата. — Опусти свой меч, Луций Веттий, — раздался голос в его голове. Веттий неподвижно замер, как комар в янтаре.
Снаружи послышались крики. Кто-то постучал, затем ударил рукояткой дубинки по ослабевшей дверной панели, которая начала трескаться изнутри.
Глаукон представлял собой двадцать футов мерцающих спиралей, а в его гуманоидных челюстях была смерть. Дама сделал ложный выпад. Глаукон вздрогнул, а затем нанес серьезный удар, когда торговец повернулся в сторону Пирра, который стоял в центре приемной, а его глаза впивались в Веттия.
Дама отпрыгнул назад, едва не споткнувшись о сундук, в котором он прятался. Он был в безопасности, но подол его туники тлел там, где его зацепили зубы.
Несколько дубинок начали стучать в дверь одновременно. В комнату влетела верхняя половина доски, отколовшаяся от двери. Служитель протянул руку сквозь кожаную обивку и стал возиться с механизмом замка.
— Опусти свой меч, Луций Веттий.
Меч Дамы опустился, зацепил кусок ткани, который прикрывал его в сундуке, и перекинул его через голову бронзового змея. Завизжала и заскрипела шерсть ткани, когда Глаукон попытался вырваться из нее.
Дама улыбнулся с холодной уверенностью и нанес удар в то место, где ткань возвышалась выше всего, вытянув все свое тело в соответствии с ударом. Острое стальное лезвие прорезало ткань, бронзу и все остальное, что заполняло пространство внутри металлического черепа Глаукона.
Дверь распахнулась внутрь, и Пирр рванулся в нее, как колесница, когда в цирке опускаются решетки. Веттий, освободившийся от наваждения в глазах, и от всех смертоносных инстинктов, рубанул косолапую фигуру, когда она проскочила мимо.
Спата скользнула выше подбородка, разбивая острые зубы рептилии, прошла вниз по извилистой шее, и вышла, сломав по дороге ключицу.
Кровь, брызнувшая из вопящего чудовища, в свете лампы казалась зеленой.
Служители с воплями ужаса бросились вон из дверного проема, когда существо, управлявшее ими, проскочило сквозь них. Власть Пирра истощалась с каждой струей из его разорванных артерий. Люди — опять люди, а не автоматы Пророка, побросали свои дубинки и фонари — торопясь убежать. Некоторые из бегущих фигур снимали забрызганные кровью туники.
Острие меча Дамы было искривлено и почернело. Торговец отшвырнул свое испорченное оружие, когда они с Веттием проскользнули мимо расколотых остатков двери. Позади них, в центре циновки из обугленной шерсти, змея Глаукон изрыгала зеленое пламя и клочья бронзы.
Пирр лежал, растянувшись, в зеленой луже у подножия лестницы. Тонкие чешуйчатые конечности дергались до тех пор, пока Веттий, пробегая мимо, не вогнал свою спату в основание куполообразного черепа существа.
Солдат тяжело дышал, скорее от облегчения, чем от напряжения. — А откуда он взялся?— пробормотал он.
— Это не имеет значения. Дама тоже тяжело дышал. — Он не ожидал, что могут появиться такие же, как он.
— А я думал, что он обманщик. Блокноты…
Они медленно проходили мимо причальных тумб, где разговаривали накануне вечером. Дама замедлил шаг, когда они удалились от места непосредственного инцидента. — Он был шарлатаном там, где ему было легче всего быть шарлатаном. И это все.
Веттий положил руку на плечо маленького человека и повел его в тень закрытой ставнями будки. — Почему вы не сказали мне, что вернетесь, сегодня вечером? — требовательно спросил солдат.
Дама посмотрел на него.— Это было очень личное, — сказал он. Их лица казались бесстрастными размытыми пятнами. — Я не думал, что кто-то из администрации Префекта должен быть вовлечен в это дело.
Веттий вложил клинок в ножны и передвинул ножны параллельно левой ноге. Если боги будут благосклонны, то оружие можно будет незаметно пронести по пути домой в затянутом облаками лунном свете. — Я уже был вовлечен в это дело, — сказал он.
Купец повернулся и встретился взглядом с Веттием. — Менелай был моим другом, — ответил он слишком тихо, чтобы его можно было услышать. — Луций Веттий, сегодня вечером я пришел сюда с мечом, чтобы поговорить с убийцей моего друга.
Где-то совсем рядом ночь огласилась криками ужаса. Стража обнаружила труп Пророка Пирра.
Черное железо
Аммиан Марцеллин был последним великим латинским историком и фактически единственным великим латинским историком, последовавшим за Тацитом, его предшественником примерно на триста лет. (Были крупные историки второго и третьего веков нашей эры, и после, но они писали по-гречески.) Он оказал на меня огромное влияние, и один маленький аспект его влияния — «Черное железо».
Аммиан был офицером личной императорской охраны в середине IV века нашей эры, — период, охватываемый сохранившимися книгами его истории. Императоры использовали своих телохранителей в качестве курьеров и для других специальных миссий. Аммиан был не только в состоянии говорить практически с кем угодно в империи, но и лично присутствовал на некоторых наиболее важных событиях своего времени. Хотя Аммиан не такой хороший писатель, как Тацит (который является одним из лучших стилистов прозы на латыни или любом другом языке), он рисует яркую картину своего мира.
Этот мир соскальзывал в кровь и хаос. Он не выйдет из тьмы еще много веков.
Здесь может быть важен выбор времени. Я читал Аммиана, когда учился во Вьетнамской языковой школе, а потом во время обучения допросам. Будущее, которое я видел перед собой, было наполнено кровью, хаосом и тьмой, так что я мог отождествить себя — и даже должен был отождествить — с древним солдатом и историком, когда читал его труд.
Я вернулся в Мир, вернулся в юридическую школу и снова стал писать беллетристику. «Черное железо» — это первый рассказ, который я написал после своего возвращения. Это также первый рассказ, который я написал после знакомства с двумя фантастами из Чапел-Хилла — Мэнли Уэйдом Уэллманом и Карлом Эдвардом Вагнером.
Карл только что бросил стандартную медицинскую школу, чтобы писать полный рабочий день (позже он закончил учебу и получил степень доктора медицины). Мэнли был гигантом научной фантастики и фэнтези; он практически всю свою жизнь зарабатывал внештатным писательством с конца 30-х годов. Ни Карл, ни я никогда не были учениками Мэнли, но мы были его младшими коллегами и друзьями. Мы регулярно собирались вместе за семейными трапезами и читали друг другу художественную литературу, над которой работали.
Это было первое, что я прочел Мэнли и Карлу. За последующие годы будет много других историй.
Аммиан был в Амиде, когда персы осадили и захватили этот город. Это не было критически важным событием в тысячелетней борьбе между Месопотамией и Средиземноморским бассейном, но Аммиан создал мрачный, блестящий материал из первых рук. Когда много лет спустя я посетил Турцию, я стоял на огромных стенах Амиды (современный Диярбакыр) и думал об Аммиане.
Заслуживает упоминания еще одна вещь о «Черном железе». Я отправил рассказ мистеру Дерлету, который купил у меня три предыдущих рассказа. Он написал мне письмо о получении в июне 1971 года, а затем приложил чек издательства «Аркхем Хаус», датированный 3 июля.
На следующее утро мистер Дерлет умер от сердечного приступа. Это была не только последняя история, которую я ему продал, но и последняя история, которую он купил у кого-либо.
Фишки Веттия были сделаны из зеленого турмалина, который жестоко блестел в свете лампы. Эти штуки были вырезаны персом. Хотя они были обработаны так же гладко, как и все, что Дама видел на Западе, в их головах была грубость, жесткость линий, которые ему не нравились. Жизнь вблизи границы потрясла его, подумал он со вздохом.
Солдат сделал ход, взяв одну из фигур Дамы. Стройный Каппадокиец парировал ловким двойным захватом.
