Связка кроликов; плетеная корзинка с дроздами, посланными живыми, с надеждой защебетавшими, когда Веттий поднес лампу поближе.

В углу, где раньше стояли стопки фигурной посуды, Веттий обнаружил большой сундук, который, как он видел вечером, шатаясь, внесли носильщики. Надпись гласила: «Подарок П. Северуса Ауктуса, поставщика тонких шерстяных тканей».

Маленький горшочек сони, хранящейся в меду. Пучки и корзины свежих овощей.

Тот же товар, что был здесь накануне вечером. Никакого сейфа, никаких следов тайника, спрятанного в стене.

Это не оставляло Веттию иного выбора, кроме как попробовать эту проклятую бронзовую змею. За передними дверями заскрежетал ключ по лицевой пластине замка.

Чертов проклятый Зевс! Пирр уже давно должен был уйти!

Веттий рефлекторно поставил лампу и побежал в святилище. Позади него завизжал ключ, выдвигая железные засовы из гнезд в обеих дверных рамах.

Он сможет выбраться из здания достаточно безопасно, хотя несколько служителей, вероятно, бросят в него свои дубинки, пока он будет извиваться в окне. Однако узкий переулок был бы самоубийством. К тому времени, как он доберется до земли, они уже перекрыли бы оба его конца, а размахивать спатой не было места. Вместо этого он поднимется по тройной сводчатой крыше склада и спустится вниз. Дверь открылась. — Подождите здесь, — обратился к своим служителям пронзительный, лишенный эха голос Пирра.

Шелковая веревка Веттия лежала на полу спутанным клубком. Она не могла соскользнуть с окна сама по себе, но…

Дверь закрылась, и засовы со скрежетом вернулись на место.

Веттий резко обернулся и выхватил меч.

— Берегись, Пирр!— воскликнул бронзовый змей. — Злоумышленник! Нарушитель!

Веттий переминался с ноги на ногу, как танцор. Слабый свет лампы мерцал на лезвии его спаты, изогнутой дугой вверх. Глаукон скорчился еще выше на кресте. Его почти человеческое лицо покачивалось на кончике перекладины, в нескольких дюймах от того места, где висела веревка. Зубы существа сверкнули в злобном ликовании.

От креста отлетела щепка, когда меч Веттия вонзился так высоко, как только он мог дотянуться; на ширину ладони под дрожащим хвостом Глаукона.

— Подойди ко мне, Декурион Луций Веттий, — приказал Пирр из передней.

Он не мог этого знать.

Мерцающего света лампы в соседней комнате едва хватало, чтобы осветить тогу Пророка и мягкий блеск его бороды. Веттий был фигурой в тени, всего лишь смутной угрозой с мечом, даже, когда он снова повернулся, чтобы встретиться лицом к лицу с Пирром.

Пирр не мог этого знать. Но он знал.

— Опусти свой меч, Луций Веттий, — сказал Пророк. Какое-то мгновение ни один из них не двигался; затем Пирр шагнул вперед. Нет, это было не так. Пирр отошел от самого себя, один Пирр шел, а другой неподвижно стоял у двери. В неподвижной фигуре было что-то неправильное, но свет был тусклым, и ближайшие формы скрывали остальное…

И Веттий не мог сосредоточиться ни на чем, кроме глаз идущего к нему человека. Они были красными, светились все ярче с каждым шагом и вытягивали душу Веттия из его дрожащего тела.

— Ты отличный улов, Луций Веттий, — сказал Пирр. Его губы не шевелились. — Лучше, чем ты можешь себе представить. Через десять лет, через двадцать… в этой империи не будет никого, кого бы ты не знал, если бы захотел, кого бы ты не мог поколебать, если бы захотел. От имени Пророка Пирра. Или как там я себя называю.

— Положи свой меч, Луций Веттий.

Рукоять меча Веттия стала горячей, такой же горячей и пылающей, как глаза приближающегося Пирра. Он не мог надежно держать клинок; свет дрожал вдоль его острых двойных краев, как капли дождя на ивовом листе.

Но он не выпал из его руки.

Пирр шагнул в дверной проем между комнатами. Его плечо коснулось косяка, и прошло сквозь него — очертания фигуры и оштукатуренная кирпичная кладка то сливались, то разделялись; фигура шагала вперед.

— Я получу эту империю, — сказал Пирр. — И я получу весь этот мир.

Веттий уставился в темный туннель. В конце туннеля пылали глаза Пирра, оранжево-горячие и размером с вселенную. Они подошли еще ближе.

— А когда я вернусь к тем, кто прогонял меня, когда я вернусь к тем, кто хотел убить меня, Луций Веттий, — сказал голос, эхом отдавшийся в голове солдата, — они поклонятся! Ибо моя сила будет силой целого мира, выкованного по моему замыслу…

— Положи свой меч!

Веттий вскрикнул и взмахнул своим клинком резким, спонтанным движением, не имеющим ничего общего с его мастерством или многолетней практикой, чтобы управлять им. Сталь рассекла пылающие глаза, как вспышка, взрывающая белое сердце кузнечного горна, и глаза снова впились в глаза Веттия. Смех Пророка шипел и клокотал в голове солдата.

— Ты мой, Луций Веттий, — ласково произнес голос. — Ты мой с тех пор, как встретился со мной взглядом прошлым вечером. Неужели ты думал, что сможешь скрыть от меня свое сердце?

Ноги Веттия сделали деревянный, спотыкающийся шаг вперед; еще один шаг, следуя за глазами, когда они отступили к фигуре, стоящей у внешней двери. А также к фигуре Пирра, или, возможно, к единственной фигуре, которая действительно была Пирром. Теперь солдат понял, как Пророк появился и исчез на церковном крыльце прошлым вечером, но это уже не имело значения.

Ничто не имело значения, кроме глаз.

— Я привел тебя сюда сегодня вечером, — сказал голос.

— Нет… — прошептал Веттий, но он не был уверен, ни в том, что произнес это слово, ни в том, что оно было правдой. Он не имел никакой власти ни над своими мыслями, ни над своими движениями.

— Ты будешь моим императором, — сказал голос. — Со временем. Для меня, и это, вообще, не займет много времени. С моими знаниями и оружием, которым я научу тебя, как создавать, ты завоюешь ваш мир для меня.

Пылающие глаза в глазницах существа, называвшего себя Пирром, уменьшились до нормального размера. Бородатый призрак сделал еще один шаг назад и слился с фигурой, которая не двигалась с тех пор, как вошла в церковь.

— И затем…— произнесла фигура, когда все подобие Пирра исчезло, как иней на солнце… я вернусь домой.

Тога, борода, пухлые человеческие щеки — все исчезло. То, что осталось, было голым, тонким, как кость, и покрытым чешуей. На щелевидных зрачках глаз мерцали перепонки, очищая их поверхность; затем глаза рептилии начали прорезать себе путь в разум Веттия с хирургической точностью.

Он услышал скрип петель поднявшейся крышки, но звук был таким, же обманчивым и бессмысленным, как крик чайки на фоне грохота прибоя.

— Пирр! — взвизгнул бронзовый змей. — Незваный гость! Стража! Стража! Стража!

Веттий очнулся, тяжело дыша и отряхиваясь. Он чувствовал себя так, словно его похоронили в песке, под тяжестью, которая жгла и раздавливала каждую клеточку его тела.

Но вовсе не его тело было вытеснено из существования.

Сундук — подарок П. Северуса Ауктуса, поставщика тонких шерстяных тканей, — был открыт. Из него вылезал Дама, настолько окоченевший, насколько можно было ожидать, когда даже маленький человек замкнулся в таком тесном пространстве. Он отбросил в сторону кусок ткани, прикрывавший его в сундуке, и держал в левой руке ножны пехотного меча.

Его правая рука выхватила короткий, тяжелый клинок с музыкальным звоном!

— Стража! — снова крикнул Глаукон.

Змей уже покинул свой насест. Он скользил длинными изгибами к Даме.

Пирр потянулся к дверной задвижке одной рукой рептилии; Веттий замахнулся на него, потеряв равновесие. Он промахнулся, но острие спаты ударило прямо над пластиной замка и глубоко вонзилось в потрескавшееся от времени дерево.

Пирр зашипел, как жир на гриле. Он прыгнул в центр комнаты, когда солдат освободил свое оружие и повернулся, чтобы закончить дело.

Глаукон бросился на Даму, как кобра. Купец, двигаясь с рефлекторным мастерством, которое произвело бы впечатление на Веттия, если бы у него было время подумать, блокировал бронзовые клыки ножнами в левой руке. Вместо щелчка, когда встретились зубы, свет потрескивал, как миниатюрная молния.