Утопая в широкой постели с позолоченным балдахином, вкушая цветочные ароматы, он начал засыпать. Но сон никак не приходил. Он нажал кнопку. Нужен был чьей – то голос, пусть даже пластмассового человека. Еле слышный стук в дверь. Женская фигурка с тоненьким голоском нырнула в полутемную комнату. Не слышно, она сбросила с себя жакет и сняла юбку. Черные чулки и атласное нижнее бельё сливались с её загорелым телом. Как домашняя кошечка, плавными движениями, она начала пробираться к нему на четвереньках.

– Подожди, я хочу поговорить, оттолкнув от себя чувственные губы, произнес в тишине мужской голос.

– Что?

– Сядь. Я хочу с тобой поговорить.

– Разве Вы не хотите…? – она запнулась, ей нечего было сказать. Смутившись, она распустила волосы из пучка так, что они падали на пышную грудь, подчеркивая аппетитные формы.

– Сколько тебе лет?

– Двадцать. А Вам? – на автомате спросила она и осеклась. – Простите, я не должна была спрашивать.

– Да нет же. Все правильно, спрашивай. Мне сорок. Как давно ты работаешь здесь?

– Я обслуживаю частные самолеты с восемнадцати лет. Мне нравится шик. Наверное, я родилась для того, чтобы купаться в роскоши. Когда я работала у господина Нилсона, мне нравился его размах, он устраивал на борту шумные вечеринки, море шампанского, клубника в сливках, а черную икру мы ели ложками…

– Ты привыкла видеть небо? Интересно смотреть вниз, зная, что под облаками идёт дождь, – задумчиво произнес он и правой рукой почесал мочку уха.

– Не знаю. По мне так интереснее смотреть на все это, – она окинула взглядом шикарную комнату и слегка потянулась. – Помню случай, когда была очередная вечеринка, у нас был длительный перелет. Конечно, все выпили много, а я танцевала вот на таком столе, – она показала на дорогой дубовый стол, покрытый лаком. – Поскользнулась и упала в огромный торт. С меня все слизывали сливки, даже с трусиков. Представляете? – хохоча, рассказывала она.

– Небо прекрасно. Сейчас лёжа, поймал себя на том, что перестал смотреть на него. Наверное, начал забывать… – Александр слышал её содержательный рассказав о торте, но не слушал его.

– Вообще меня всегда мутит в самолетах, но в этих шикарных интерьерах мне хорошо. Говорю же, что я создана для шика. А вот был еще случай, когда мы на вечеринке…

Не дав ей договорить, он распахнул свой халат. Она, как шакал, накинувшийся на добычу, начала целовать его живот. Облизывая его шею и уши, она жадно причмокивала. Руки гладили его грудь, водя ногтем около сосков, потом она спустилась ниже. Стоя над его плотью, она чувствовала свою власть. Вот он – богатый, влиятельный мужчина в её руках. Неважно, что он даже не знает, как её зовут, и совсем не важно то, что он никогда не спросит её имени. Важно то, что она занимается сексом с ним – таким желанным и недоступным на земле. А здесь, в небе, как ей казалось, она взяла над ним верх. Встав на четвереньки, держась за спинку кровати, она чувствовала в себе его частые ритмичные движения сзади. Но не это доставляло ей удовольствие. Одна мысль о том, что в её копилке лежат связи с несколькими миллионерами, а сейчас прибавилась еще одна – самая значимая победа, заставляло её дыхание учащаться а губы шептать непристойные слова. Вся сущность таких стюардесс, секретарш, медсестер, манекенщиц, врачей, да что там говорить, профессий много, всех не перечислить… Вся их сущность гнилая. Все их нутро червивое.

Брезгливо выбросив презерватив на пол, он повернулся к стене и заснул. Привыкнув к тому, что на этом все закончивается, она спешно оделась и вышла.

Ему снилась зеленая поляна, усеянная разноцветными цветами: вот они желтые одуванчики, фиолетовые анютины глазки, а чуть подальше крупные ромашки… Он бежал по высокой траве, и влажная земля ласкала его ступни. Почему-то все поле стало синеватым, он чувствовал запах лаванды даже сквозь сон. Навстречу бежала девушка с развивающимися светлыми длинными волосами. В её улыбке отражалась вся жизнь. Его жизнь.

– Готовишься к летней сессии? Как успехи?

Увидев Ашнату, охранник был рад поговорить с ней. Он запомнил её после той бессонной ночи. «Нужно будет принести ему нормальное печенье, что же он все время ест одно и тоже дешёвое печенье, в котором ванилин и тот заменен на ароматизатор», – подумала она и ответила.

– Нужно пересдать один экзамен и, почти да здравствует свобода, – стараясь изобразить улыбку на лице, ответила она и скоро выбежала во двор.

Гуляя по саду, она все никак не могла поверить в то, что приняла решение прекратить отношения. «Господи, я очень хочу, чтобы он был счастлив! Пусть найдётся та, которая сделает его счастливым», – просила она, смотря на небо. Искренне, она желала ему встретить женщину, с которой ему будет хорошо. Но представить рядом с ним ту другую было невозможно. Она расстелила на траве вафельное полотенце и села на него, скрестив ноги. Сидя, с конспектом в руках, она посмотрела на небо. Над ней пролетал самолет, оставляя в небе пушистый след. «Вот так же, как растворяется в небе эта полоса, исчезнет моя боль. Она должна исчезнуть так же, как исчезало все прежде!», – Ашната пыталась рассуждать, но в душе собралось много грозовых туч, которые душили её изнутри. Разогнать их не было сил. Дурное предчувствие пульсировало в области груди. Достав из сумки яблоко, она надкусила его и погрузилась в изучение конспектов. Сосредоточившись, она вернулась в своё прежнее состояние: она, всегда идущая к цели, четко соблюдающая режим, не отходившая от привычных милых сердцу вещей, победила ту, которая эгоистично съедала себя придуманными чувствами. Она знала, что обманывалась, но обманываться была рада. Иногда так случается, когда в желании приблизить мечту, наделяешь совсем чужой предмет волшебными свойствами, а потом холишь этот предмет, будто он и есть та самая сбывшаяся мечта. Поняв это, становится легче. Память – вот что убивает так же как сладкий яд. Только эту боль «сладостной» не назовешь. Воспоминания нежных моментов целится в самое сердце, оно проникает в неопытную душу, и оно же заставляет её взрослеть.

– Ашната! Ну, наконец! Мы тебя обыскались!

Оторвавшись от книги, она подняла глаза и увидела перепуганного директора Дома Студентов и декана их факультета. Бледные, они выбежали из припаркованной машины с папками в руках и направлялись в здание общежития. Девушка потрясла головой, её взгляд не мог сконцентрироваться на чем-то одном. Глаза будто бегали, и все кругом казалось рябью.

– Что случилось? – собрав полотенце и конспекты в сумку, спросила она, и подошла к декану.

– Ты должны пойти с нами.

– Но я готовлюсь к экзаменам.

– Ничего, экзамены подождут… сейчас нужно решить важный вопрос, – растерянным голосом продолжала суетиться женщина.

Войдя в кабинет, они сели за круглый стол. Ашната села рядом. Её живое лицо казалось таким уставшим, что женщины переглянулись, внутренне сомневаясь в возможности конструктивного разговора.

– Как ты себя чувствуешь? Все хорошо? – спросила директор общежития.

– Спасибо, все хорошо. Занимаюсь, пишу курсовые…

– Вот и славно. Нам нужно поговорить с тобой.

– Что-то случилось? Я впервые вижу такой переполох.

– Ничего особенного не произошло. Просто ты единственный человек, с которым мы можем говорить об Анне, – женщина запнулась и тогда в беседу включилась вторая дама.

– Дело в том, что Анна в больнице.

– Что с ней? – Ашната вскочила. Казалось, что те силенки, которые оставались у неё в резерве, готовы были вырваться наружу. Она хотела поспешить к Анне, помочь ей, быть рядом.

– Мы освободим тебя от занятий на то время, которое понадобится, чтобы ты была рядом с ней. У неё ведь никого нет. Нужно бросить все силы на то, чтобы не случился скандал.

– Да уж. Только скандалов не хватало, тогда точно может нагрянуть проверка. Мои нервы такого не выдержат, – теребя в руках кончик платка, сетовала директриса.

Ашната её уже не слышала их. Все казалось таким далеким. Мысленно, она уже стояла у больничной койки, крепко сжимая руку подруги.