– Почему ты так долго? Я хочу тебя, – женский голос, больше похожий на урчание кошечки, сладостно запел в темной комнате.

– Не сейчас. Я очень устал. И почему ты не в своей комнате? – сухо ответил мужчина, не дожидаясь ответа.

– Я специально купила для тебя новое бельё, посмотри, – женская рука потянулась к настольной лампе, но мужской голос оборвал её.

– Не включай свет. Я хочу спать.

И снова тишина. Он быстро уснул. Но перед этим, как обычно, поцеловал нательный крестик и перекрестился.

Чуть пригреешься в обнимку с мечтой, и ночь пролетает почти незаметно.

– Дорогой, просыпайся, – она стояла над ним, как хищница перед прыжком.

– Который час?

– Половина седьмого. Ну, посмотри хотя бы сейчас на меня. Тебе нравится? Красное кружевное бельё, алого цвета чулки и приторные духи с еле уловимым запахом ванили заполняли комнату тяжелым красным цветом.

– Не стоило меня будить так рано. У меня было еще полчаса сна.

– Так тебе нравится, дорогой? Я надела его для тебя. Дотронься до меня. Ты ведь видишь, я вся дрожу от желания, – она взяла его руку и положила её на свою грудь.

– Накинь халат, в комнате холодно. Ты опять не выключила кондиционер.

Он встал и пошёл по длинному коридору в ванную. Снова позолоченные канделябры, снова зеркало. Приняв душ, он закутался в махровый халат. К столу он спустился в нем же. Завтрак на столе был еще тёплым. Выглаженная рубашка и костюм через десять минут уже висели на вешалке в спальне.

– Приятного аппетита!

– Спасибо, Мадлен. Как всегда очень вкусно.

– Не знаю, какой галстук Вам достать?

– Что-то не броское, как обычно. Сегодня день ничем не примечательный.

– Хорошо, господин…

Не успела экономка договорить, как он перебил её:

– Сколько раз я просил не называть меня господином и по фамилии. У меня есть имя. Так ко мне и обращайся.

– Хорошо, господин. Простите, я постараюсь научиться.

– Сколько лет Вы работаете у меня? Страшно подумать… А все никак не поймешь, что в этом доме тебе одной я рад по утрам.

– Том уже выгулял Грету, но она опять просится в сад. Можно я её выпущу? Экономка подошла к стоящей у стеклянной двери собаке и погладила её по черной шерсти.

– Грета, малышка, ну подойти к папе, – мужчина улыбнулся.

Сейчас было совсем несложно представить его тем юношей, которым он был когда-то. Чьи черты с каждой улыбкой рождались на помолодевшем от счастья лице.

Крупная догиня подошла с виляющим хвостом и лизнула его щеку. Он похлопал её по поджарым бокам и потянул за брылья. Эта была игра двух друзей. Собака редко видела хозяина в хорошем настроении, но никогда не отказывалась поделиться с ним своей радостью. Сейчас, играя, они возвратились в то время, когда Грета была щенком, а Александр был моложе и счастливее.

– Будь добра, выключи кондиционер в спальне и попроси Хью еще раз погулять с малышкой. Она не набегалась.

– Будут ли еще распоряжения?

– Пожалуй, нет. Попроси Тома подавать машину через пять минут. Спасибо.

– Конечно. Вы будете ужинать дома?

– Дома…? – задумчиво повторил мужчина и ушел, ничего не ответив.

Через плотно задернутые шторы пробивались рассветные лучи. Тонкой вуалью ложились они на золотые волосы спящей Ашнаты. В комнате пахло крепко заваренным кофе.

– Извини. Кажется, я разбудила тебя.

Крышечка от помады упала на дощатый пол. Анна пила кофе и параллельно наносила толстый слой макияжа. Ей нравилось привлекать внимание окружающих людей, особенно мужчин. Часто Ашната подшучивала над ней, правда по-доброму, называя «раскашенным яйцом». Анна не обижалась. На это у бойкого воробушка ответ был один «Кому раскрашенное яйцо, а для кого наливное яблочко». Они были абсолютно разными, но, тем не менее, судьба свела двух девочек в этой комнате. Наверное, поэтому, они не обращали внимание на то, какими разными они были. И отдавали предпочтение лучшим сторонам друг друга. В конце концов, это и проще и приятнее. В комнате всегда был порядок и приятные запахи свежей выпечки. Обе девушки были сластенами, то одна то другая, да купит зефир, или приготовит блинчики, а то и сырники. В эти выходные у плиты стояла Анна. Частенько бывала она резкой, но видя все, что происходит с Ашнатой, она старалась её поддержать, но по-своему «по – резкому».

– Ничего страшного. Будильник все равно прозвонил бы через пятнадцать минут. Доброе утро! – Ашната попыталась улыбнуться.

– Ты сразу в универ, или успеешь в библиотеку забежать?

– А ты разве не в университет? Хочешь что-то попросить?

– Да у меня совсем нет времени с этой работой. Можешь выписать для меня несколько книг? Никак не начать работу над дипломной, и с курсовиками нужно решить.

– Напиши мне список, я посмотрю.

– Уже написала. Вон, листик лежит на телевизоре. Спасибо, я знала, что на тебя можно положиться, дружище.

Анна расчесывала свои длинные волосы и в зеркало смотрела на заплаканное лицо подруги. Несмотря на слёзы, оно было прекрасным! Этому лицу не нужна косметика. Скорее, она только портила бы его. Яркие глаза, пухлые красные губы и маленький, точеный нос, тонкая лебединая шея и золотые волосы. Все в ней было настоящим, её красота была такой же естественной, как слёзы, застывшие в глазах.

Ашната ждала, когда же наконец подруга выйдет из комнаты. Для неё, как и для миллионов людей наступило утро. Было ли оно для неё долгожданным? Наверное, нет. Вместе с ней проснулась и боль, которая ночью притаилась и на время сна затихла. Только захлопнулась дверь, как слёзы полились градом. Это были слёзы очищения. Очищение от боли, от обиды, от разочарований. Прозвенел будильник. Нехотя она встала с кровати. Нежные пальцы коснулись пола. Она любила ходить босяком, только зимой натягивала высокие шерстяные носки и ходила в них.

Сняв с себя ночную рубашку, она включила душ. Теплые капли ложились на её тело, питая его теплом. Она подставила спину тонкой струе теплой воды и руками дотронулась до груди. Спустилась ниже. Её женственные бедра и округлые ягодицы были в пене. Легкими движениями она втирала в кожу гель. «Еще совсем недавно он касался меня. Как это было приятно», – подумала она и закрыла глаза. Ею овладело желание. Она хотела его почувствовать рядом, почувствовать его в себе. Такого с ней прежде не было. Волна наслаждения с болью накрыла её. Она дотронулась до бедер и провела рукой по лобку. Нервная дрожь пробежала по телу. Внутри начало все пульсировать. Девушка стояла с закрытыми глазами, повернувшись к стене: одной рукой она держалась за поручень, вторая рука ласкала то сокровенное, которое еще помнит прикосновение его рук.

Выйдя из душа, она почувствовала сильную слабость. Заварив себе крепкого чая, она на автомате включила телевизор для фона. По нему, как обычно, смотреть было нечего. Впрочем, Ашната его и не смотрела. Уставившись в одну точку, она сидела, жуя зефир, не получая от завтрака никакого удовольствия. Странное ощущение пустоты заполнило её душу. Она не понимала, как могло так случиться. Ей хотелось забыть то, что произошло в ванной. Она сама себя не понимала. В тот момент, будто отключилось сознание и остались одни чувства, которым подчинялись её руки.

Очнувшись от груды мыслей, она достала с полки несколько толстых тетрадей и уложила все в сумку вместе с пачкой овсяного печенья. Проверив, есть ли в портмоне деньги и проездной, она собралась было уходить, как вспомнила, что не взяла листок со списком книг для Анны. По телевизору шли новости. «Как всегда ничего интересного. Предвыборная гонка. Мне бы их проблемы», – подумала Ашната и сама улыбнулась от своих мыслей. Один из мужчин говорил что-то тише остальных, но слушали его с большим интересом, чем всех собравшихся. «Счастливый он. Говорит тихо, и его слышат. А здесь можно кричать, и никто не обернется… Наверняка таким тихим уверенным голосом он добивается в жизни всего, чего пожелает», – Ашната не прислушивалась к тому, о чем был репортаж, она не знала этих людей, говорящих в телевизоре, ей было не до них. Выключив телевизор, она взяла листок и захлопнула дверь.