Снова эти пустые, бесконечно длинные больничные коридоры. Но даже они не могли испортить то настроение, которое царило в душе белокурой красавицы. Девушка шла, не обращая внимания на искусственные цветы, летающих мух и запах мочи. Теперь она была надежно защищена изнутри, ничто внешнее не могло нарушить той гармонии, с которой сегодня она встретила этот день.

– Дорогая моя! Анна, как ты? – Ашната бросилась к подруге. Взяла её слабую руку поднесла к щеке и поцеловала.

– Твоя «дорогая» такой же хиляк, как и несколько дней назад. Только вот кушать приходится чаще. Меня заставляют. Ты оставила очень много продуктов.

– Ешь, твои силы быстрее восстановятся.

– Не тешай себя надеждами.

– Ты хотела сказать «не тешь» себя надеждами, – рассмеялась Ашната. Но я действительно, верю, что ты поправишься и тешу себя надеждой! Завтра же пойду в деканат. Хочу, чтобы тебя перевели в другую больницу.

– Оставь ты эти глупости. Не все ли равно где отмучиться?

– Глупости говоришь ты! Лучше посмотри. Я принесла тебе книги.

– Приятно пахнут, – раскрыв посередине толстую книгу, Анна поднесла её к лицу.

– Помню-помню, ты всегда так делаешь, когда покупаешь новую книгу. Первым делом ты её нюхаешь. Дай-ка и я попробую разобрать, что тебе так нравится в этих книженциях.

– Ну вот ты смеёшься. Для меня это самая крепкая надежда, которую мне даришь ты, а не которой я себя «тешаю», – рассмеявшись еще раз, над неправильно произнесенным Анной словом, она достала кефир и творожки.

– Аш, ты хочешь меня закормить? Зачем это все? Да и нельзя мне столько.

– Да, хочу чтобы моя хрупкая подруга превратилась в толстого бегемота, – шутя ответила Ашната и легонько ущипнула подружку за руку.

– Все шуточки. А, если серьёзно, ты, ведь понимаешь, что это все бессмысленно, – Анна опустила глаза и начала перебирать пальцами несвежую простыню.

– Я хочу попросить тебя. Давай сыграем в одну игру. Мы даем друг другу задание, и каждый день, выполняя его, рассказываем, что уже успели сделать. Как тебе?

– Ну? И что ты попросишь меня делать? Считать сколько капель из капельницы в меня влили сегодня?

– Это скучное занятие мы оставим на потом. Ты будешь читать. Для меня. До завтра ты должна прочесть 20 страниц, – Ашната сделала закладку, аккуратно подогнув край странички. – А завтра я приду и спрошу о чем, ты прочитала.

– Скучно. Ничего другого ты придумать не могла. Книжный червь, – Анна снова улыбнулась. Её зубы сильно пожелтели.

– Та-а-а-ак, – запустив руку в волосы, протянула она. – Дай мне подумать. Моя голова не так быстро соображает, как твоя, – водя по губам указательным пальцем, она закрыла глаза. Ей было сложно смотреть в одну точку, глаза словно бегали по больничным стенам. Сосредоточиться было легче, только закрыв глаза.

– Я жду, малышка. Твоя голова, как ты выражаешься, «варит» замечательно! Не сомневайся!

– Принеси мне завтра розы. Я хочу почувствовать их аромат.

– Какие?

– Ну, живые конечно!

– Да нет, какого цвета? Какого сорта?

– Мне все равно. Наверное, лучше бордовые. Или как там? Садовники не придумали еще салатовых роз, не знаешь?

– Дуреха, садовники ухаживают за растениями, а выводят новые виды, скрещивая цветы, другие люди. Они называются селекционеры.

– Мне все равно. Хоть космонавты. Цены не было бы этому селекти-селектионе-не-рку… Как ты его там назвала?

– Се-лек-ци-онер, – произнесла по слогам Ашната. – От слова селекция. Селекция – это наука о методах создания новых пород животных и других организмом, а не только цветов. Это, так сказать, общее название людей, старающихся улучшить наш мир.

– Жила двадцать восемь лет на свете и не знала такого простого слова, – почесав затылок, сказала Анна и рассмеялась.

– Одним из самых известных селекционеров был академик Николай Иванович Вавилов. Могу рассказать тебе о нем. Или, что будет еще лучше, принесу тебе несколько книг. Знаешь, как интересно читать о том, как он…

– Потом-потом. Расскажешь мне это позже. Я быстро устаю. Целый день здесь не с кем поговорить, а ты приходишь, и я быстро устаю. Вот досада!

– Ничего. Это дело поправимо! Я могу приходить несколько раз в день, чтобы ты не отвыкала от моего голоса, – улыбнулась Ашната и погладила влажный лоб подруги.

– Хочешь, чтобы после наших встреч я ложилась замертво и спала до следующего дня? Когда же мне выполнять твои домашние задания?

– Уговорила, моя дорогая. Завтра почту тебя своим присутствием один и только один раз.

Девушки смеялись, их смех разводил грозовые тучи, нависшие над палатой с обшарпанными стенами и невыносимым запахом смерти. Посещения не были длительными, врачи не разрешали Ашнате подолгу сидеть с больной подругой. Уходя, девушка заметила, что койка, где еще вчера лежал старик, опустела. «Что поделать, если он сдался. Никогда, ни при каких условиях, человек не должен сдаваться! Наверное, это и есть самый страшный грех против самого себя», – думала она, спускаясь по обвалившимся ступенькам.

Позолоченный фонтан с фигурой Самсона, разрывающего пасть льва, был наполнен розовым шампанским. Лепестки алых роз плавали на поверхности, садовник в смешном смокинге то и дело, подсыпал свежие лепестки, и делал он это с таким важным видом, будто его занятие снимали скрытой камерой. Конечно, шампанское в фонтане, не было таким дорогим как то, что было разлито в хрустальные бокалы на круглом столе посреди сада. Каждый из гостей подходил к пирамиде из бокалов с игристым вином и угощался. Официанты тоже не сидели без дела. К особо важным персонам они подходили, заложив одну руку за спину, второй поддерживая позолоченный поднос. Погреба с настоявшимися, эксклюзивными винами, сегодня опустошались по распоряжению хозяйки дома. Красивые бутылки, которые нередко стоят дороже содержимого в них, стояли во льду, пока бармен не откупоривал очередную бутылку в угоду гостям и на радость хозяйке торжества. На импровизированной сцене танцевали смуглые мужчины. Они были накрашены и выглядели как египетские фараоны, с жирно подведенными глазами. На головах у них были горящие канделябры. Особенно красив танец живота выглядел, когда освещение в саду приглушалось. Тогда основной источник света – горящие свечи в канделябрах у танцующих, приковывал к себе всеобщее внимание. Танцоры менялись. Когда на сцену выбежала девушка в красивом наряде с многочисленными блестками и висюльками на талии, и ловким движением руки подняла с пола саблю, многие мужчины сразу замерли. Они смотрели с вожделением на то, как танцовщица двигается по сцене, подчиняя одним взглядом дикой пантеры всех, кто попал в плен её черных глаз. Марокканка, часто выступавшая на корпоративных и закрытых вечеринках, привыкла к вниманию состоятельных мужчин. Она знала себе цену и никогда не занижала её. Она была настоящей звездой любого праздника, никто и не смел с ней торговаться. Необузданность и покорность – вот какая жгучая смесь может пленить почти любого мужчину, готового отдаться приключениям. Приключению длиной в один вечер. То, как она балансировала саблей на пышных бедрах, вызывало всеобщий восторг. Солидные мужчины: политики, банкиры, финансисты, экономисты, все они превратились в юнцов, старающихся изо всех сил громче хлопать в ладоши, чтобы она обронила на них хотя бы один взгляд. Бывалые уже знали, что цена вопроса будет решена очень скоро, но все равно аплодировали, не скрывая восторга. Цена такой девушки высока, её могли позволить себе лишь избранные среди избранных. Все они – пластмассовые, были приглашены пластмассовой женой, чьи мысли были направлены исключительно на то, чтобы удивить гостей новыми блюдами и своими украшениями.

Александр был любезен со всеми. Ходя по саду с бокалом шампанского, он здоровался со всеми, рядом с кем-то даже задерживался и беседовал. Многие подходили к нему первыми. Среди политической элиты, он был одним из тех, кто не любил богемных мероприятий, но тем ценнее было его общество. К нему стремились, его уважали, с ним хотели быть рядом. Его надежное, тихое, но уверенное слово было на вес золота. Он ни разу не ошибался. Относясь ко всему со свойственным ему аналитическим умом, он взвешивал каждую мысль, каждую фразу. Никто не сомневался, что именно он станет следующим президентом. Обладая всеми качествами лидера, талантливого руководителя, умелого оратора и специалиста в любой области, которая затрагивала сферу его интересов, он подходил на эту роль как никто другой. Казалось, ему под силу проект, любой сложности. И только он один знал: чем сложнее была задача, тем интереснее ему было жить. Так он забивал пустоту, которая брешью селилась в душе в штиль. Забивал её не депрессией, антидепрессантами, алкоголем или дурной смесью. Он заполнял пустоту работой. Чем тяжелее было в душе, тем рьянее он бросался с головой в работу. После десятичасового рабочего дня, который продолжался в автомобиле, в частном вертолете, за обедом, за ужином… он чувствовал себя хорошо. Александр часто засиживался до ночи в кабинете, перебирая бумаги. Тогда он не чувствовал себя одиноким. Счастьем это тоже можно назвать с натяжкой. Но хотя бы не было этой серой, вселенской пустоты.