– Чем могу помочь, мисс Торрес?

Торрес полезла в сумку и извлекла фотографию. На снимке было запечатлено лицо некой сотрудницы на пестром голубом фоне; подобные фотографии я видела на первых страницах своего школьного выпускного альбома. В моей голове мигом вспыхнуло слово размером с четвертак: «фосфоресцирующая». Таким словом обычно описывали свечение кошачьих глаз в темноте, и оно прекрасно подходило женщине с фотографии. Она была вся словно соткана из лунного света, с бледными белокурыми волосами и широко посаженными светло-зелеными глазами. Слово «красивая» здесь было неуместно; она будто прибыла к нам из другого мира. Она была невероятной.

– Ее зовут, – проговорила Торрес, после того как позволила мне неприлично долго пялиться на фотографию, – Сильвия Кэпли. Она преподавала в Осторне основы охраны и укрепления здоровья. Пять месяцев назад была найдена мертвой в библиотеке. И я хочу, чтобы вы отыскали убийцу.

Откровенно. Такой прямолинейности я не ожидала. Я бросила быстрый взгляд на фотографию.

– Я сожалею о вашей утрате, – машинально вырвалось у меня. – Но разве это не дело полиции? Вы же, э-э. Маги. Неужели у вас нет своей полиции?

Торрес, поджав губы, уставилась на окно, закрытое жалюзи.

– Есть. Но они, хм. – Она помедлила.

Я не стала на нее давить. Поскольку знала по своему опыту, что гораздо эффективнее позволить клиенту посидеть в тишине, чтобы ему самому захотелось ее заполнить. А я всегда отлично умела погружаться в тишину.

– Я не согласна с их заключением, – наконец выговорила Торрес. – И хотела бы услышать другое мнение.

– Мое мнение? – спросила я, одарив Торрес скептическим взглядом. – Я не расследую убийства. – Я сказала об этом так, словно это был мой личный выбор, а не банальный факт, обусловленный законом и скудной рекламой моих услуг. Наверняка найдутся люди, которые до сих пор нанимают частных сыщиков для расследования убийств, но пока ни один из них не постучался в мои двери. Хотя мне искренне хотелось думать, что это мой выбор.

– Мне вас очень рекомендовали, – сухо сообщила Торрес без всякого энтузиазма. – К тому же вам известно о нас. У вас глаз наметан и способен заметить то, что пропустили следователи, слишком занятые поиском очевидных фактов, а не попыткой разобраться с тем, что на самом деле произошло. С убийством.

– И каковы же очевидные факты?

Торрес буквально из ниоткуда выудила визитную карточку. Я вновь подавила в себе чувство раздражения. Вряд ли она делала это мне назло. Надеюсь. Она протянула мне визитку, и я, следовало отдать мне должное, сомневалась всего пару секунд, прежде чем позволила бумаге коснуться моей кожи. На оборотной стороне карточки безупречным директорским почерком была выведена баснословная цифра.

– Это сумма аванса, которую я готова заплатить. Наперед и наличными.

В тоне ее голоса не было слышно подвоха. Однако я сумела уловить нотки, подсказавшие мне, что она пыталась держать себя в руках. Я, не отрываясь, смотрела на визитку и подсчитывала нули.

– Почему вы готовы тратить такие деньги? Если полицейские-маги утверждают, что это не убийство…

– Это убийство, – резко оборвала она меня, словно захлопнула крышку шкатулки с драгоценностями, которую мне нельзя было трогать. Я подняла на нее удивленный взгляд, она тут же поджала губы и продолжила более спокойным тоном: – Сильвия была моей близкой подругой. Я отлично ее знала, а потому уверена, что она не погибала так, как они утверждают. Если решите взяться за это дело, пришлите договор по адресу, указанному на визитке. Буду ждать вас в своем кабинете в пятницу утром.

И прежде чем я успела хоть что-то спросить – прежде чем смогла придумать следующий вопрос, ловкий аргумент или легкую шутку, чтобы задержать ее, разговорить, заставить объяснить мне, о каких «очевидных фактах» идет речь, – Марион Торрес испарилась. Я сидела неподвижно в своем кресле и, пытаясь проглотить давнюю обиду, глядела туда, где недавно сидела женщина. Вечно эти люди так: бросят какую-то фразу, а потом – хлоп! Если бы они исчезали навсегда, моя жизнь была бы чертовски проще.

Я снова пробежала взглядом по написанной Торрес сумме. Провела большим пальцем по углублениям, оставленным ручкой на плотной бумаге. Прислушалась к жужжащему телефону – снова звонил Глен, чтобы наорать на меня. Сделала глубокий вдох, втянув ноздрями висевшую в воздухе пыль. Пыль, из которой Торрес сложила очертание лица моей сестры. Я уже давно не видела этого лица. И даже не предполагала, что увижу его снова.

А потом вдавила уголок визитки в середину ладони, размышляя над тем, стоит ли мне браться за это дело. Разглядывая оставшуюся от карточки вмятину на коже, я притворилась, что у меня все же есть выбор.

Я никогда не хотела быть магом.

Это было призвание Табиты, не мое, и порой просто приходится мириться с тем, что есть. Меня, например, все устраивало.

– Жидкий обед? – приподняв бровь, поинтересовался бармен и поставил передо мной темную запотевшую бутылку рядом с холодным бокалом.

– Часть сбалансированного завтрака, – спокойно ответила я, наполняя стакан пивом.

Мужчина наградил меня непринужденной улыбкой – «а ты забавная», – которую наверняка использовал для всех. Согласие и видимость, переплетенные теснее, чем две змеи в одном яйце.

Хотя, возможно, он улыбался так далеко не всем. Может быть, я просто приглянулась ему среди пришедших на обед посетителей. А я веду себя как циничная стерва.

– Вообще-то, сегодня, если честно, у меня выдался ужасный день, – тихо добавила я в надежде, что он не услышит. Тем самым давая ему возможность обойти меня стороной. Поставила локти на длинную барную стойку из переработанной древесины. Обычно я не захаживала в этот бар – в этом квартале он открылся совсем недавно, а потому с легкостью терялся среди огромного числа реконструируемых зданий. Бармен не запомнил моего лица и ни за что не узнает его потом. Так что не нужно со мной любезничать ни сейчас, ни когда-либо еще. Я пришла сюда, чтобы скоротать время, пока буду пить свой завтрак и переваривать случившееся со мной утром. Я хотела спрятаться. Но как только бармен улыбнулся, я осознала, что хочу с кем-нибудь поделиться. Рассказать миру свои мысли, а не держать их в голове.

Бармен ничего не ответил. Возможно, он меня даже не услышал. Я тоже с равнодушным видом, якобы мне плевать, изучала интерьер помещения. Крошечные горшки с маленькими суккулентами, причудливые элементы декора, висевшие над бутылками за барной стойкой. Трудно сказать, бывала ли я тут раньше в «счастливые часы» или просто видела тысячи подобных заведений. В свое время они в огромных количествах заполонили окрестности Окленда, став показателем того, что город изменился. Казалось, все произошло в один миг, хотя эти изменения назревали годами. Десятилетиями. Однажды в Сан-Франциско, по другую сторону залива, деньги потекли рекой, как из разорванной артерии. Те, кому повезло вовремя подставить ведра под этот фонтан брызг, вскоре перебрались через залив обратно в Окленд – переехали из города в поселок. Потеснили людей, живших в этих местах не одно поколение, снесли магазины, а из древесины, оставшейся от перестраиваемых домов, понастроили пабы, где подавали поздний завтрак.

Да, для города это хреново и губительно, а для меня отлично – я могла забраться на барный стул и притвориться, что мне есть куда пойти. Хотя бы на несколько часов. Увидеть что-то знакомое. Бары, где позади бутылок вместо зеркал висели доски, некогда прибитые к берегу.

– Не расскажете? – Передо мной снова стоял бармен с ведерком лаймов. Он принялся нарезать их, время от времени поглядывая то на меня, то на нож.

– Разве этим не должен заниматься помощник бармена? – спросила я, наблюдая за тем, как он неторопливо делит плод на четвертинки.

– Да он из-за жуткого похмелья совсем не стоит на ногах, – ответил бармен, закатив глаза. – Так что стряслось?