Человек придумал мир. Но он же придумал войну.

Создал моральные правила и сам же их нарушает.

Придумал любовь к ближнему. И сам же её презрел.

Обрёл истину, и сам же её опроверг.

Совесть – чисто человеческая черта.

Человек сначала убивает другого человека,

И только потом уже

Его начинают мучить угрызения совести.

1

Душная майская ночь 3013 года была беспокойна. Болезненная луна, опрокинувшись на горбатенькую спинку, лениво лила бледный свет вниз, на многострадальную столицу Хватляндии. Ярко светились окна кабинета премьера, напоминая грозной бурлящей толпе, залившей набережную фон Зюген–а–Алэн о том, что их повелитель не спит в этот поздний час, а обдумывает способы спасения государства от надвигающейся беды.

Но, несмотря на эти светящиеся окна, а может быть, именно из–за этой демонстрации деланного рвения, толпа, собравшаяся под окнами Премьерского Дворца, зло рокотала, в любой момент готовая разнести всё на своём пути. И по всей вероятности, этот момент уже настал.

Ночь властно требовала перемен.

Правительство было обеспокоено не на шутку. Утром премьер министр Хватляндии Фридрих фон Шайтан выехал на своём золотом фаэтоне, ведомым шестёркой серебряных жеребцов–роботов и был забросан по макушку уличной грязью. Этот жест возмущения изумил всех, но больше всего – самого премьера. Непостижимо, каким образом он докатился до подобной непопулярности. Ведь ещё год назад, когда он выставлял свою кандидатуру на пост премьера, его называли «спасителем отечества» и «надеждой партии Древконосцев».

И действительно, было чему удивляться. Ведь предыдущий премьер, не дослужив срока, был просто вышвырнут со своего поста, как раз для того, чтобы Фридрих фон Шайтан смог занять его место. «Спаситель» тогда, помнится, сняв башмак, дерзко лупил им по кафедре, как бы в подтверждение своих слов, и обзывал своего соперника Форфайфеля фон Жруанвиля «губителем всего живого» и обещал по пришествию к власти накормить досыта всю страну, а не только её министров. Он также обещал извести коррупцию, уменьшить барщину и ликвидировать феоды.

Народ воспрял духом. Это заявление почему–то очень обрадовало противников фон Шайтана и сильно озадачило его соратников. Однако же, никто не взял на себя труд задуматься над тем, насколько реально выполнить подобные обещания.

Мы, люди, вообще не склонны к анализированию. Ничто так и не научило нас делать выводы из своих ошибок. Раз, доверив судьбу своей страны какому–нибудь краснобаю–проходимцу, мы не находим ничего лучшего, как упорно выбирать его снова и снова в надежде, что на этот–то раз, он, наконец, исправится. А разочаровавшись в одном проходимце, мы радостно бросаемся из одной крайности в другую, делая последующую ставку на ещё большего проходимца.

Человек придумал логику, как выдумал он добродетель, пытаясь отречься от своей животной сущности. Но вот как раз эта выдумка и завела его в тупик. Ибо с одной стороны, он, человек, жаждет добродетели, а с другой, открещивается от неё всякий раз.

В своё время, желая добиться поддержки народа, фон Шайтан издал указ, отменяющий налоги, установленные во время правления фон Жруанвиля. Тогда партия Наконечников подняла бучу в Большом Совете и вынудила премьер министра издать новый указ, опровергающий предыдущий. Страна встречала эти новости с недоумением. Местные органы власти не поспевали следить за меняющимися каждый месяц законами.

Страна полностью разочаровалась в своих правителях. И народ всё чаще стал собираться в толпы и выходить митинговать на улицы, чтобы на него, наконец, обратили внимание. А затем начались раздоры в самом правительстве Хватляндии.

День за днём внутренний раскол правительства становился всё более явным. Прежде всего, от фон Шайтана откололась партия аристократов. Потом начали отходить отдельные члены правительства, недовольные его налоговой политикой. Под подобным давлением он, решив вернуть себе голоса, был вынужден ввести целый ряд новых налогов: на многодетность и на бездетность, на роскошь и на нищенство, на зарплаты и на пенсии. Ни один из голосующих не мог предположить, что однажды произойдёт неожиданное, и их власть в результате этих действий зашатается.

Некоторое время население славной страны Хватляндии продолжало терпеливо ожидать, что произойдёт чудо, и правительство отменит эти непосильные налоги. Но было ли способно нынешнее правительство совершить чудо? Умные люди скептически качали головой. Однако умные люди никогда не принимают участия ни в премьерских выборах, ни в революционных движениях. Умные люди просто молчат, скромно делая своё дело.

И, наверное, именно потому, на площади фон Зюген–а–Алэн нельзя было увидеть ни учёных, ни писателей славной страны Хватляндии. Не было среди бунтующих и директора Института Искусственной Жизнедеятельности – Диагора.

В этот поздний час маститый учёный спал и видел сны. И снилась Диагору не бурлящая от гнева толпа, не испуганное правительство, а ДНК с тяжёлой наследственностью. Временами какая–то мысль вдруг освещала его худощавое лицо слабой улыбкой. Очевидно, ему виделся способ очистить ДНК от наследственных болезней. Но мысль эта проносилась в его сознании лёгким облачком и тут же исчезала…

Луна хитро улыбнулась толпе, собравшейся под стенами Премьерского Дворца, и укрылась багровым облаком. Голубая молния распорола небо. Загремел гром, разбудив Диагора. Он приоткрыл глаза.

– А почему бы не попробовать очистить несущую ДНК? – сонно потягиваясь, спросил он себя. И уже совсем проснувшись, добавил. – Да! Да! Это идея!

Он резко вскочил с кровати и, усевшись за письменный стол, принялся строчить что–то в тетрадь. Иногда он поднимал голову к небу, словно спрашивая совета. И небо подмигивало ему, как заговорщик, время от времени выбрасывая из чёрных своих глубин золотой зигзаг молнии.

– Такой поворот дела обещает много неожиданных результатов, – забормотал учёный, пробегая глазами свои рабочие заметки. – А что если отвергнуть всё, что я делал до сих пор и предположить невероятное?

Откинулся на спинку кресла и задумчиво повертел в руках карандаш. Постучал тыльной стороной карандаша по исписанному вкривь и вкось листу. Внезапно весь подобрался. И решительно заявил сам себе:

– Да, только этим путём и следует идти.

Словно в подтверждение его словам, снова грянул гром. И ливень забарабанил по крыше.

2

– Разбегаются, – ликующе взвизгнул личный секретарь премьера, следя из–за занавески за бегущей врассыпную толпой. Ливень нещадно бил людей в спину.

– Это знамение свыше, – самоуверенно заявил фон Шайтан, растягивая бледные губы в улыбке.

Секретарь, прилизанный, безликий мальчик, молча улыбнулся шефу одними уголками губ и нервным жестом поправил галстук.

– Господин премьер, все собрались в зале заседаний. Ждут.

– Что же ты молчишь? Пошли! Да пошевеливайся же!

Секретарь обижено поджал губы и бросился открывать шефу дверь. Премьер нервно передёрнул плечами и перешагнул через порог. От секретаря ничего другого и не ожидается, кроме того, как делать все дела предельно быстро. Не ждать же от него, в самом деле, качественной работы?!

Фон Шайтан вошёл в зал, где должен был заседать сенат, нагло стуча каблуками блестящих штиблет. Решительно опустился в кресло. И проговорил формулу открытия заседания металлическим голосом.

На сей раз совет собрался в Малом зале. Присутствовали лишь самые важные сановники государства. Фон Шайтан восседал во главе гигантского овального стола. Брови его были сдвинуты. Лицо перекошено. Члены сената, сидевшие вокруг стола, злобно переглядывались.

Камеры урчали довольно, записывая каждое произнесённое слово и отображая каждое движение губ важных государственных деятелей.

– Господа! Страна объята недовольством, – со значительным видом заявил министр Всеобщего Вооружения фон Пустофф. – Народ требует отставки президента.