— Какая же ты тупая, хоть и богатая, сучка, — усмехнулся, растрепав волосы, и снял очки.

Образ идеального Паши преображался на глазах.

Прищурилась и вылила остатки кофе ему в лицо.

— Разочарована? — спросил с насмешкой, вытирая салфеткой лицо.

— Пошел ты! — прошипела, собираясь встать и уйти.

— Не так быстро, — Паша перехватил меня за руку.

— Отпусти!

— Отпущу, но сначала мы договоримся об оплате моего времени, которое я потратил на тебя.

— Что?! — второй раз за встречу почувствовала ошеломление.

— А ты что думала, так просто все закончится? Раз порвала со мной, значит, сошлась с мужем, так? Тогда я хочу деньги за молчание. Ты же не хочешь, чтобы он узнал, что ты делала, пока была здесь? Я же могу приукрасить нашу связь, выставить тебя распутной и развязной девицей. Да и твоему отцу не будет приятна такая информация, он же у тебя строгий. — Паша наслаждался сложившейся ситуацией.

Если бы мог, то скорее всего исполнил бы победный танец перед богатенькой дурой.

У меня же лично, когда вся картинка наконец-то собралась воедино, улеглась вся злость. Осталось горькое разочарование.

Усмехнулась.

— Любимый, можешь забыть о нашем договоре насчет неприкасаемости Павла, — проговорила, смотря в лживые глаза.

— Не понял, — сказал тот.

«Ничего, дорогой, сейчас поймешь» — хмыкнула про себя.

— Ты хочешь сказать, «забыть про шантаж»? — лениво уточнил Глеб, вставая из-за своего стола, чтобы тут же подойти к нашему и нависнуть грозной тенью над побледневшим Пашей.

— Сделай так, чтобы он запомнил, что играть с наивными чувствами «богатых дур» не безопасно для здоровья, — проговорила, вставая из-за стола.

— Что ж, если моя Рыжая просит, — протянул Глеб, зловеще улыбнувшись.

Что происходило дальше, я не видела, потому что поспешила выйти из кафе и выжечь из памяти весь разговор с этим придурком. Глеб вышел через минут пятнадцать со сбитыми костяшками и кровью на руках.

— Он жив? — спросила, не успев обдумать вопрос.

— Тебя это волнует? — муж замер.

— Меня волнует, нужно ли нанимать хорошего адвоката, чтобы твоя сексуальная задница не оказалась за решеткой, — ответила сердито.

Глеб улыбнулся, его плечи сразу же расслабились.

— Он будет жить. Возможно, у него сломан нос, отсутствует несколько зубов, сломана рука, в общем, ничего опасного для жизни, Глеб явно что-то недоговаривал.

— Поехали тогда в гостиницу, пока не приехала полиция и он не написала на тебя заявление.

— Поверь, малышка, он не напишет, — усмехнулся.

В зеленых глазах мужа застыл холод, от чего по телу побежали мурашки. То ещё зрелище.

— И почему же? — все же не удержалась спросить, когда мы сели в такси.

— Он теперь даже побоится произносить твою фамилию шепотом, а уж открыто противостоять мне кишка тонка. Слабак, жалкий аферист без мозгов, — произнес с презрением.

Что я могла на это ответить? Что если бы не была такой наивной дурой, то и такой фрукт рядом не нарисовался? Поэтому промолчала и отвернулась к окну.

В последнее время я все чаще стала анализировать своё состояние. Раньше плыла по течению, принимала ситуацию поверхностно. Вот было больно, вот обидно, а сейчас радостно. И все, никаких выводов, объяснений самой себе. Оказывается, я даже не знаю себя.

Почему та, которую с детства учили не доверять людям и считать их чуть ли не тараканами на пути, которых надо давить, так добра и наивна? Почему верю чуть ли не каждому, не подвергая их слова сомнению? Что со мной не так? Как я могла собраться выйти замуж за Пашу? Даже если назло и уверяя себя, что так вытравлю все мысли касательно мужа, разве можно быть настолько поверхностной? Даже если бы моя любовь к нему была настоящей, имела ли я права быть такой доверчивой? Нет, это не означало, что мне нужно было ставить под сомнение каждое слово, но хотя бы задуматься над поспешным предложением руки и сердца. Да и слишком все было сладко и мягко. Разве человек может всегда быть в хорошем настроении? Всегда во всем с тобой соглашаться и смотреть в рот?

— Малыш, — Глеб притронулся ко мне, и я вздрогнула. — Мы приехали.

— Точно, — улыбнулась, заметив, что мы стоим возле гостиницы.

Не дождавшись, пока Глеб расплатится, поспешила в номер, потом сразу же закрылась в ванной.

— Софа, — Глеб постучал в дверь, на которую я облокотилась, закрыв глаза.

— Я хочу освежиться, скоро выйду, — ответила наиграно бодро.

— Может, я потру тебе спинку? — мой соблазнитель проговорил вкрадчиво.

Грустно улыбнувшись и не ответив мужу, включила воду.

Секс — это явно не то, чего я сейчас хочу.

Смыть с себя этот день, впредь быть осторожной ради себя и своего душевного состояния. И, наверное, измениться. Да, я хочу измениться. Не ради папочки, чтобы доказать свою самостоятельность, не ради Глеба, чтобы утереть ему нос, какая я крутая. Это больше не мой приоритет в жизни. Я хочу поменяться ради себя. Ведь я столько проделала изменений снаружи ради других: изменила вес, одежду, приняла кудри и научилась быть соблазнительной. А внутри так и осталась ранимой девчонкой, прикрывающейся дерзким нравом.

Ведь какой смысл гордиться красивыми перышками, когда внутри ты до сих пор гусь с ощипанной задницей?

Лучше чувствовать, что внутри тебя есть сила, стержень, чувство достоинства и любовь к себе такой, какая ты есть. И это не значит снова набирать вес.

Любить себя, значит заботиться о себе и о своем здоровье.

Иметь стрежень, значит не позволять отцу управлять собственной жизнью.

Иметь чувство достоинства, значит не хватать первого попавшегося мужчину и тащить его в ЗАГС.

Чувствовать силу, значит иметь возможность дать отпор, даже если удар был неожиданным.

Глеб

Мы вернулись в Москву ночью, решив не оставаться в гостинице. София после встречи с очкариком сама на себя не похожа. Никаких солнечных улыбок, поцелуев, объятий. Глубокая задумчивость на лице и холодный взгляд, чуждый для глаз любимой женщины. Она отгородилась от меня, мягко улыбнувшись и соврав про головную боль. И у меня не повернулся язык начать разговор, который был бы так неуместен в этой ситуации.

До утра пролежав без сна, как и Плюша, обдумываю, с чего начать разговор, которого не стоит избегать. Видел, как больно ей было от слов очкарика, от его мотивов и вранья. Даже страшно представить, что она будет чувствовать, когда узнает про мой обман. Хватит ли ей сил простить?

— Ммм, — простонала Софа, прижав колени к животу.

— Солнышко, ты в порядке? — приподнялся, рассматривая болезненное выражение на лице.

— Живот болит.

— Нужно вызвать скорую, — подскочил с кровати, натягивая штаны.

— Глеб, прекрати панику, у меня женские дни, — фыркнула и вновь застонала.

Растерявшись, застыл посреди комнаты. В голове отчетливо всплыла мысль.

«Не беременна»

Внутри все сжалось, и я почувствовал разочарование, которое больше напугало, чем удивило.

Оказывается, я так хотел ребенка, что не отдавал себе в этом отчет, пока не услышал, что этого ребенка не будет.

— Чем я могу тебе помочь? — спросил, прочистив горло.

— Принеси мне мою сумочку, там таблетки, и стакан воды, а ещё грелку, пожалуйста и ноутбук.

— Всё? — улыбнулся.

— Нет, ещё что-нибудь сладкое, но сначала таблетку.

— Сейчас принесу.

После того, как Софа выпила таблетку и получила грелку, которую мне с трудом удалось найти в её вещах, она уснула. А мне уже нужно было собираться на работу. Не став будить, написал записку и поставил поднос с завтраком на прикроватную тумбочку, затем отправился работать.

Стоило подняться на этаж, где находился мой отдел, как все сотрудники мгновенно стали изображать занятость. Кто-то читал документы, кто-то разговаривал по телефону сам с собой, кто-то смотрел в монитор, задержав дыхание. Раньше меня это забавляло, особенно, когда с упорством много лет отстаивал свой авторитет. Сейчас же я только закатил глаза и зашёл в приемную, где толпилась очередь.