— Вот где сидишь, там и сиди. Утешительница тоже нашлась.

— А ты мне не указ! — вспылила Мируша.

— На ногах еле стоишь. Свалишься еще, — сказал чуть мягче Силий.

— Мируша, не спорь, — остановил ее Весий. — А ты не реви. Слезами тут не поможешь. Думать надо, что дальше делать. У меня был договор с вашим отцом, который я теперь разорву. Начинать дела с обмана — это первый шаг к недоверию. Вы вольны остаться здесь или вернуться домой. Но так как я понимаю, что вам дома делать нечего, можете остаться в крепости. Только под какими именами? Называть вас как вы родились или как мы вас знаем?

— Я Мируша. Луиза умерла, когда крыло сломала. Умерла не только для отца, но и для себя, — сказала Мируша.

— Не правда. Ты такой и была. Всю жизнь, — возразила Луиза.

— Ну какая из меня Луиза? Это же дочь влиятельного человека, которая рождена, чтоб быть украшением дома, детей рожать и мужа слушать. А Мируша на кухне кастрюли моет, но может кому угодно рот заткнуть, потому что ей терять нечего. Ты же такая, какой хотел видеть меня отец. Его идеал. В меня пытались смирение вдолбить, пытались объяснить, что я должна молчать, а я не могу. Так что давай оставим все как есть. Ведь ты тоже его дочь и имеешь такое же право носить его имя. Быть наследницей. Никогда не понимала, почему он тебя не принял на равно с нами. Даже если и мама против была, но ты-то тут при чем? Как будто дети должны отвечать за ошибки отцов. Но все это в прошлом. Как случилось, так и случилось. Да и в крепости нас уже знают так, как мы назвались. Чего народ путать?

— Значит, вы все-таки остаетесь в крепости? — уточнил Весий. Ответом ему был синхронный кивок. — Тогда сегодня все и объясним. Так же как и объясним причину развода.

— И что теперь будет с Луизой? — спросила Мируша.

— Ничего. Она у нас вроде начала детей учить. Неплохо шерсть прядет. Пусть продолжает заниматься тем, что нравится и больше не боится, что кто-то ее в кровать потащит, — ответил Весий. — Ты как болталась по крепости, так и болтайся. Колдун останется в крепости. Ты с ним дружбу водишь. Наши дурные это увидят, так к тебе подойти побояться. А то еще проклянет.

— Он не умеет проклинать, — ответила Мируша.

— Так им об этом знать не обязательно, — усмехнулся Весий. — Борис еще проведет беседу с народом и напомнит, что мы все живем под одной крышей и не можем друг другу вред причинять. Иначе так и вовсе вымрем, потому что сегодня ты толкнул в спину, а завтра тебя толкнут.

— Наказывать будем? — спросил Борис. — Хотя не знаю можно ли за дурость наказывать.

— Как бы нам не породить еще больше ненависти к Мируше со стороны народа, — сказал Силий. — Тонко мозги промоем, чтоб в следующий раз думали, прежде чем делали.

— Такие же мысли пришли, — согласился Весий. Он посмотрел на тихо плачущую Луизу. Мирушу, которая едва сдерживалась, чтоб не подойти к сестре и хмуро смотрела на Весия. — Борис, отведи сестер вниз. И найди им спальные места.

А то Мируша на каких-то ящиках спит, а Луизе из моей спальни надо переехать. Желательно под крыло какой-нибудь тетушки, которая будет за ней присматривать. Понял задачу?

— Мируше место уже нашел. С Луизой решим проблему, — сказал Борис. Он подошел к Мируше и взял ее под руку, чтоб в случае чего поймать, если той станет плохо.

— Их надо разделить, — сказал Силий, когда остался с князем наедине.

— Кого?

— Сестер. Мируша подавляет Луизу своей заботой. Надо ее оттащить от нее иначе Луиза так и будет блеклой тенью.

— Силий, вот честно мне только об этом еще дум не хватает, — сказал Весий.

— А ты думал, что князем так легко быть? Это думы обо всех в крепости. Не только о себе любимом. Как ты пропустил клубок змей? Почему допустил вольные думы в крепости? Я только копнул. Люди у тебя живут как хотят. А нужно их держать в кулаке.

— Я сейчас занят… — Весий попытался огрызнуться, но встретившись со взглядом Силия замолчал. — Ты мне оставил разруху. И еще имеешь право указывать? Я оставлял крепость на тебя.

— Кто виноват, что ты в людях не разбираешься. Не видишь того, что у тебя под носом происходит. Вляпался в историю с этой девчонкой. Меня не снял вовремя с должности, хотя я тебе сказал, что не справляюсь. Весий, тебе надо или брать власть в свои руки или уходить с должности. Потому что в крепости единения нет. И ты ничего не делаешь, чтоб ее объединить. А сестер надо разъединить, — сказал Силий.

— Теперь еще осталось уйти, чтоб осталось слово за тобой, — горько усмехнулся Весий.

— Не уйду. Раз решил сюда зайти, так пару советов дам. Но вначале надо разобраться с твоей женой. И все сделать так, чтоб никто не подкопался, — ответил Силий. — Лера будет в свидетелях. Мируша, Луиза. Твое слово. Мое. Должно пройти все без проблем. К тому же после нападений к власти никто больше не стремиться.

Дружинный дом состоял из общих комнат, где жили по десять человек, и семейных комнат. Если мужчина уходил со службы или умирал, то его семья освобождала жилье и переезжала в крепость.

— Ты меня решил в дружину принять? — спросила Мируша Бориса, когда он предложил ей пожить там.

— Временно. Отремонтируем комнаты, так вернешься в общий дом, — ответил он. — Думаю, что к осени управимся. В этом году поэтому не стали вдов переселять.

— А Луиза? Может нам вместе пожить? — оглядывая небольшую комнату, спросила Мируша.

— За Луизу не беспокойся. О себе лучше волнуйся. Оставайся пока здесь. Я тебе вещи принесу.

Он ушел, а Мируша села на кровать и огляделась. Деревянная кровать с матрасом из соломы. Шкаф в углу. Столик у окна и три стула. Печка. Здесь было мило. Аккуратно. Окошко раскрашено узорами мороза. Светильник на стене.

— Вот постельное. Это твой тюк с курткой. В прачечной отстирали.

— Спасибо. Теперь буду обживаться на новом месте, — сказала она и улыбнулась.

— Если что, обращайся, — он пошел к двери, но решил вернуться. — Как-то неправильно наше знакомство началось. Ты мне жизнь спасла, а я тебя обвинять начал. Ошибки признавать сложно. Но только трусы их не признают. Извини, что так получилось. Надеюсь, что все еще исправить можно.

— Пока мы живы, то любую проблему можно решить. Люди ошибаются. На то мы и люди, — ответила она.

— Добрая ты, Мируша.

— А чего злой быть? Знаешь сколько сил надо, чтоб поддерживать в себе злость? Мне лень. Лучше улыбнуться и дальше пойти. Вот сейчас отдохну, потом приведу комнату в порядок, так ты не узнаешь ее, когда в гости зайдешь.

— Если помощь понадобится, то говори.

— Сама справлюсь. К тому же у тебя и так дел много, — ответила Мируша все так же улыбаясь. Он кивнул и ушел.

Вздохнув, Мируша начала стелить кровать. Надо было бы еще за дровами сходить, но не хотелось. В комнате было прохладно, но терпимо. Если накрыться с головой одеялом, то будет нормально. А одеяло было хорошее, теплое. Подушка на перу. Прям королевская кровать. Выключив свет, она легла в кровать. Темно. Холодно. В лекарской всегда свет горел. А еще раньше она ложилась спать, когда обычно с ног валилась. Так же все какие-то дела находились. Сейчас же было чудно лежать на кровати и не хотеть спать. Вспомнилось детство. Сытая яблочная осень. Братья, которые играл во дворе. И она лежала на чердаке с полным животом. Рядом же возвышалась кучка огрызков. Сейчас бы яблок. Или сухих яблок заварить кипятком и сделать компот. Но надо тогда идти. Чего-то делать. Тут же не хотелось выбираться из-под теплого одеяла.

Шаги в коридоре. Рядом хлопнула дверь. Раздались детские голоса. Мируша мечтательно улыбнулась. В последние дни она почему-то все чаще возвращалась к воспоминаниям из прошлого. Может тому был виной появившися Диж, а может сегодняшний разговор навел на мечтательный лад, но хотелось закрыть глаза и вновь мечтать о чем-то несбыточным. Вспоминать и…

— На улице мороз, а у тебя не теплее, — донесся до нее чье-то ворчание. — Спишь?

— Нет, — ответила Мируша. — Ты домовой?

— Ага. Надо только за дровами сходить, а то в этой комнате только трезветь надо. Зачем тогда было пить?