— Потерпи, — он снял с себя шапку и надел ей на голову. Мируша даже не пошевелилась. Только слабое дыхание еще говорило, что она жива.

ВСЕ БУДУТ ЖИВЫ.

— Почему так больно? — спросила Мируша. — Помню. Упала. Потом эти утащить хотели. Надо травы заварить. Больно и неприятно. Пока о себе не позабочусь, никто не позаботится. А если я разговариваю сама с собой и никто не отвечает, значит я одна лежу. Может и хорошо, что так. Никто не прибьет ненароком. Или специально.

— Кто так тебя не любит, Мируша? — услышала она спокойный голос князя.

— А я бы иначе спросила, — она попыталась рассмеяться, но это было больно.

— Кто мне зла не желает? Порой кажется, что таких людей нет.

Она все-таки заставила себя сесть и открыть глаза. Комната поплыла, но Мируша заставила себя вынырнуть из слабости. Князь стоял около печки и чего-то помешивал, как кашу варил. Рубаха в крови. Куртка валялась рядом, как и палаш.

— Уж поверь на слово, но зла я тебе не желаю, — ответил он, снимая с печки ведро.

— Знаю. Ты не желаешь. Других я злю, — Мируша шмыгнула носом. Вытерла его рукой. Посмотрела на нее. — Откуда столько крови?

— Не знаю. Это я тебя спросить хотел. Чего болит?

— Все, — честно ответила она.

— Тогда будем кровь стирать и смотреть, где раны есть, — он подвинул скамью и сел напротив Мируши. Посмотрел на нее. Если Весий и думал, что она глаза отведет, то ошибся. Вместо этого встретил ее прямой взгляд. Смущаться она явно не собиралась. Намочив тряпку в теплой воде, он стал смывать с ее лица кровь. Мируша продолжала наблюдать за ним. — Сейчас хоть стало твое лицо проявляться. А то вся заляпана была. Похоже чужая кровь.

— Тех двух, в шкурах. Перепачкали меня. Но я за них не в обиде, — ответила Мируша. Весий вопросительно посмотрел на нее. — Так не дали замерзнуть. Когда они уже остыли, то я в сознание пришла. А так бы руки и ноги отморозила. Или лицо. Мне этого для полного счастья только не хватало.

— Только ты могла бы назвать это счастливым случаем, — сказал Весий.

— Вся жизнь — это неудачи и удачи. Жива же. Значит удача, — ответила она и зевнула. — У тебя тепло, князь. И лавка широкая.

— Так иногда здесь сплю. Матрас в шкафу лежит.

— Не получается у тебя с Луизой? — спросила она.

— Тебя сейчас это так волнует? — в свою очередь спросил Весий.

— Не знаю. Вы красивая пара. Вам помочь надо.

— Давай тебе вначале помогу, а потом уже ты будешь всем помогать, — сказал Весий, кидая тряпку в ведро. Он помог ей снять куртку, шерстяную кофту и стал развязывать завязки у рубашки.

— Решил меня всю раздеть? — спросила Мируша, как-то устало.

— Только чтоб понять какие у тебя раны.

— Ага. Все вы так говорите. Сколько я таких песен слышала особенно по весне среди солдат отца и служанок. Какие они им слова говорили. И сказки обещали рассказать. Только знаешь, что бывает после этих сказок?

— Что? — спросил он, снимая с нее рубашку и быстро проходя влажной тряпкой по телу, отмечая синеву в районе ребер и синяки, которые густо покрывали ее тело.

— Зимой после них дети появляются, — ответила Мируша.

— Ты у нас ученая. Значит сказкам верить не будешь, — перебинтовывая ей ребра, сказал Весий.

— Я глупая, князь, а не ученая. Надо было дома остаться, где все меня знали, а не ехать с Луизой сюда. Не знаю я свое место. Как бы мне на него ни указывали. Баловали дома много. Я же считала, что так и должно быть. Сюда приехала и поняла, как неправа. Сейчас это поняла. Но Луизу оставить… Она же одна не справится. С ней всегда что-то случается. Да и хотела, чтоб рядом с ней был кто-то родной, с кем поговорить было можно. Ты же для нее чужой был и страшный. Я тебе сама не верила. Приехал ниоткуда. Красивый, но незнакомый. Легко согласился ее в жены взять, почти не общаясь.

— Почему же? Она мне показалась симпатичной, умной и милой, скромной. Такой вроде и должна быть девушка. Мируш, подняться можешь?

— Я дальше сама справлюсь.

— Чего это ты смущаться начала? — усмехнулся он.

— Думаешь, что не могу? Да и шрамы на ногах. Страшные. Чего тебе на них смотреть? Тут только плечо кривое. А там ноги… Хотя… Какая разница? — сказала Мируша, снимая юбку и оставаясь только в нижнем. Ее ноги пересекали широкие шрамы, но он не стал на это внимания обращать. Крови не было, ран то же, а остальное его не волновало.

— Я помогу тебе надеть рубашку. Хорошо?

— Болит все, — пожаловалась Мируша.

— Могу тебе дать лекарство, только от него уснешь.

— А я не против. Не могу все это терпеть. Иногда хорошо закрыть глаза и не о чем не думать. Потом проснуться и день покажется таким хорошим, добрым.

Проблемы останутся в том дне. А в новый их не возьму, — ответила она.

— Где твоя комната?

— У меня ее нет.

— Койка?

— Где положу голову там и сплю, — ответила Мируша. — Что ты так смотришь? Сам же знаешь, что крепость переполнена. А я сильная. Это сейчас плакать хочется.

И пить. Но это временно. У всех бывают слабости. И ты никому про них не скажешь. Луизе точно не говори. Она потом жалеть будет.

— Не хочешь, чтоб тебя жалели?

— Себя она жалеть будет. Винить. Я же просто не готова была. Неожиданно все это. Не люблю, когда в спину бьют, — прошептала она, закрывая глаза, когда он помог ей одеться, а вещи кинул в сторону.

— Хочешь здесь передохни. Я тебе сейчас матрас достану и одеяло.

— Не надо, — она попыталась подняться, но ноги не держали. Пришлось сесть. Весий достал матрас. Закинул его на лавку, пересадив Мирушу на лавку. Одеяло, подушка последовали за матрасом.

— Ложись. Я в воду лекарства капну.

— Зачем ты со мной возишься? Мог бы и внизу оставить, — спросила Мируша.

— Почему-то мне кажется, что о тебе забудут. У тебя здесь есть друзья? Или ты со всеми враждуешь?

— Есть, но они дружат не в открытую. Тут я во всем виновата. Лезу куда не надо. Надо заниматься только своими делами. Отвечать взаимностью Петру, а не влюбляться в красавцев.

— Ты про сына Лаши? Он же головой ударенный.

— Меня за него сватали. А я отказалась, хотя, говорят, из нас хорошая пара получится. Может и правда в деревню уехать? Как Борис хотел.

— Он у меня сам в деревню уедет, — проворчал Весий. — Да и нет больше деревни. Опять у нас одна только крепость. Если и выжил кто, то только на севере. Но от них пока вестей не было.

— Печально это, — Мируша выпила залпом кружку с теплой водой. Горечи лекарства она даже не почувствовала.

— Паршивая сегодня была ночь, — согласился Весий.

— Ты ранен. Надо перевязать. Иначе зараза попадет в кровь. Это плохо.

Умереть можешь, — она поднялась.

— Мируш, я вниз спущусь.

— У тебя бинты на столе лежат. Чистые ведь. И мазь специальная. Против гнили. Налей воды.

— Битый не битого лечить будет? — улыбнулся Весий.

— Ты битый. Вижу ведь, что рана кровит. Но ты не обращаешь внимания. Потом слабость свалит. А кто без тебя крепостью управлять будет?

— Думаешь, что без тебя никто рану не обработает? — выливая грязную воду и наливая новую, спросил Весий.

— Сколько мы здесь времени? Никто не пришел проведать тебя. Где Луиза? Где твои друзья?

— Друзья заняты делами. Кто раны латает, кто стены охраняет. А Луиза только под утро уснула. Вроде и не просыпалась еще, — ответил он.

— Я скажу ей, что думаю о ней. Спать, когда муж в поле и может не вернуться!

— Мируша, подошла к столу. Взяла мазь и бинты.

— Опять лезешь не в свое дело, — сказал Весий.

— Но кто же ей еще скажет, если не я? Она же мать свою не помнит. Маленькая была, когда ее отец привез.

— Откуда привез? — спросил Весий.

— Не знаю. Он только сказал, что у нее мама умерла, и теперь она с нами жить будет, — ответила Мируша. Она подошла к нему. Взяла протянутую Весием тряпку и стала стирать кровь с его плеча. — Рана неглубокая. Даже шить не надо. Но не нравится она мне. Надо обработать.

— Ты стала заботиться о Луизе? — спросил Весий.