Прикрыв глаза, рыжеволосая откинулась на тахту, и в разорванном подоле мелькнули стройные ноги.
— Все закончилось, — выдавил Пуппер, вновь целомудренно отводя глаза.
Глупец, мелькнуло в голове у Шилова. Смотри, пока дают — подобного зрелища лишь один прежде удостаивался, и никто на это право не покушался. Себе дороже, связываться с Бейбарсовым.
Не сказать, что она была настоящей красавицей — из «морских ведьм» ему более всех импонировала молчаливая Прасковья, но изюминка в ней присутствовала; будь иначе, легендарный Некромаг на нее и не взглянул.
— Правы… Да, Вы правы! — и Татьяна, упав на подлокотник, беззвучно зарыдала, и гибкая ее спина лишь подрагивала.
Переигрываешь, подумал Шилов, только девица, похоже, знала, что делала. И ей… верили.
— А что Бейбарсов?
— Бейбарсов?! — воскликнула Таня. — Без сомнения, он думает, что я утонула, ведь в противном случае он пришел бы за мной даже в ад! Разумеется, по сравнению с тем, что было после, Бейбарсов — цветочки, но… Гурий, и все, кто слышит эту постыдную историю… Я прошу, я умоляю Вас: если ваши пути вновь пересекутся, не сообщайте, что видели меня!
— Но…
— Я умоляю Вас, я не хочу снова на его корабль! Если он узнает, я вновь буду наложницей, и мой ребенок не помеха, я вновь… Я так хочу домой! Я просто хочу домой… — и она вновь упала на подлокотник, и разрыдалась уже вслух, — прошу Вас, простите эту слабость, я всего лишь слабая женщина… Будьте милосердны!
Гурий и его офицеры переглянулись.
Действительно, что взять от женщины?..
— Мы оставим вас ненадолго, — изрек Пуппер, — сейчас вам принесут еды, а после разместят в каютах. Мне нужно поговорить со своими людьми, имеются кое-какие насущные вопросы. Господа, — и он учтиво поклонился переодетым пиратам, — благодарю вас, что вступились за даму. Татьяна… В Вашем положении Вам стоит больше отдыхать.
Его слова должны были прозвучать как утешение, но лишь спровоцировали новые рыдания.
— Врач…
— Не стоит. Это женская доля, и я с ней справлюсь. Гурий, правда… Я не хочу вновь чувствовать не то что руки, но даже взгляды еще одного мужчины! Мне не больно… Уже не больно.
Девушка прикрыла глаза, и англичане, наконец, вышли.
Едва дверь за ними закрылась, Таня вновь согнулась и затряслась — и теперь было видно, что трясло ее сугубо от смеха…
— Ты нечто, — хмыкнул Гопзий, а вот Шилов промолчал.
К чему говорить очевидное?
Пуппер сам принес ей обед — сам командор! Да он как наседка вокруг нее был готов носиться, и ее якобы «тяжелое положение» не помеха.
Старая любовь никогда не забывается, особенно если эта любовь была несчастной.
— Гурий, — пробормотала Таня.
Не стоило тебе меня провожать, — мелькнуло в ее голове.
Тонкие пальцы скользящим движением пробежали по щеке англичанина, и, охнув, она отдернула руку и отшатнулась.
— Простите, — сказала она, — слишком многое случилось. Мне сложно находиться рядом с мужчиной.
— Я понимаю Вас, Таня, — выдавил Пуппер.
Он явно не знал, как себя вести: такая Татьяна, беззащитная и испуганная, была для него непривычна.
— С моими защитниками все в порядке?..
— Всего лишь усталость. Мы выделили им отдельную каюту. Могу я задать Вам один вопрос?
— Хоть сотню — в конце концов, Вы мой спаситель. Не появись Вы, наша шлюпка так и бороздила б бескрайние просторы, без надежды… и воды.
— Год назад мы, помнится, почти заключили соглашение с Бейбарсовым.
Гурий был деликатен, как и всегда; он не договаривал, но слова и не требовались.
— Да… Вы почти подчинили его английской короне, — медленно произнесла рыжеволосая, — вернее, ее узурпатору. Я его не оправдываю, вовсе нет… Он пират, и ничего с этим не поделаешь, Вы знаете! Но мы разговаривали после; и он признался, что пиратская жизнь ему осточертела, и он верой и правдой служил бы любому королю, кроме Лигула.
Гурий не ответил.
— Касательно Ваших планов… Куда плывет эскадра? — небрежно спросила девушка.
— На Барбадос. Развернуть корабли ради вас я не могу — везем ценный груз. Мы, конечно, можем оставить вас на острове, но я хотел бы предложить поплавать еще… Я верну вас в Порт-Ройял, Ваши родственники как раз должны быть там.
— У меня не очень хорошие отношения с родней, — нехотя призналась Гроттер, — но, безусловно, рядом с пиратами они и близко не стояли.
Они вышли на палубу. Кутаясь в мундир, Татьяна восторженно смотрела на четвертый корабль, корабль-конфетку, плывший немного в отдалении. Ее голова сама собой касалась его плеча, а руки с трудом цеплялись за борт.
— Господь! Как красиво, — потрясенно пробормотала она, — без всякого сомнения, это судно самого губернатора Ямайки? На таком и самому королю не стыдно плавать.
Пуппер на ее слова только фыркнул. Он отчего-то несказанно развеселился…
— Да, это и есть наш ценный груз, но он не для губернатора, моя дорогая Таня.
— Но почему, в таком случае, эскадру возглавляет не этот корабль? — в голосе несчастной звучало искреннее удивление, — мне казалось, командор должен плавать на лучшем!
Слишком грубая лесть, слишком неприкрытая, но влюблённый мужчина слеп. Если он захочет, он обманется — и Пуппер с готовностью обманулся, потому что он хотел обмануться.
— Несмотря на отделку, этот корабль лишь груда пушек и пороха. Если дойдет до боя с пиратами, «Магфорду» он уступит как в быстроходности, так и в маневренности. Но — да, Вы правы: он украшение моей скромной флотилии.
Стоял штиль. Корабли рассекали морскую гладь, матросы сновали, только… В воздухе застыло ожидание. Что-то упорно не сходилось, что-то было не так, подсказывала внутренняя «чуйка», но что, Таня пока не понимала.
— Вы… Не могли бы распорядиться принести мне какую-нибудь одежду? Может, у юнг найдется что-то подходящего размера… Мне не стыдно носить мужское, Вы… знаете.
Гурий кивнул, Татьяна вернулась в свою каюту, а когда несколько минут спустя пришел к ней, то закашлялся.
Изумрудные глаза смотрели недоуменно, и, опомнившись, «невинная жертва обстоятельств» схватила со стула камзол и обернула его вокруг себя. Целомудренный англичанин в который раз за день отвел очи, и Шилов был прав — зря! Посмотреть, и правда, стоило; что у Гроттер идеально сложенное тело, признавала даже Гробыня, которая редко какую особь своего пола удостаивала комплиментами. Излишне худощавая, быть может, зато все аккуратно и, что называется, «при ней».
— Не кажется, что ты перегибаешь палку? — отозвался из самого темного угла Шилов, когда Пуппер стыдливо пожелал спокойной ночи и откланялся.
Гроттер невесело засмеялась.
— Пусть его голова будет занята моими формами — бдительность и притупится, — хмыкнула она, поднимая оставленную рубашку, — будет легче развести его на сведения. И кстати, отвернись.
Виктор равнодушно пожал плечами и выполнил, что от него требовалось. Он появился прямо перед Гурием — и все, что успел, это шмыгнуть в самый темный угол за шкафом, где и наблюдал бенефис с переодеванием.
— Тебе тоже что-то не нравится, не так ли?
Шилов ответил кивком.
— А что Гопзий?
— Говорит, пахнет жареным. Он постарается узнать побольше через матросов.
— Я тоже попытаюсь… Через их руководство.
Следующий день прошел «никак»: команда упорно молчала, Гурий был достаточно скуп на слова — и пришлось пойти на более крайние меры.
Пуппера, который после ужина проводил ее в каюту, она поцеловала первой — сначала робко и неумело, а потом так страстно и чарующе, как только могла, а потом вновь отшатнулась.
— Простите. Всего лишь хотелось… Тепла, — изрекла она, отворачиваясь, — Вы всегда были ко мне уважительны. Случись все иначе… Как же я могла быть счастлива! Жаль, что судьба сложилась именно так.
— Жаль, — выдавил англичанин.
Взгляд девушки был… затравленным.
Боги святые, да что должна была пережить та храбрая и отчаянная Таня, которую он когда-то знал? Что случилось, чтобы эта девушка, живое воплощение бушующего огня, сломалась и стала… обычной?!
