– Мы сочли ситуацию критической и угрожающей существованию Церкви. И донесли нашу крайнюю озабоченность до отца Вебера, тогдашнего генерального настоятеля Общества Иисуса. Мы попросили наших братьев – иезуитов предпринять все возможные действия, чтобы остановить нависшую над Церковью угрозу и предоставили им неограниченные полномочия для выполнения этой миссии.

– Полагаю, они разобрались с этим, – то ли спросил, то ли констатировал Эстерхази, взглянув на Эрнандеса.

– Двадцать пять лет было тихо, – развел руками старик Зафирелли.

– Да, – подтвердил Фулканелли, – в газетах писали, что профессор Сандвик из Бергена стал жертвой маньяка – душителя. Представляете, он душил свои жертвы скрипичной струной! Казалось, само Провидение воспротивилось проведению кощунственных раскопок. Но самое неприятное, что рукопись, в которой упоминается Мемуар Лазаря, найти так и не удалось. Она исчезла!

– Вот как? – саркастически хмыкнул Эстерхази.

– Получается, что мы двадцать пять лет сидели на пороховой бочке? – растерянно констатировал Квон. – Манускрипт, опровергающий всё учение церкви, сейчас… гуляет где-то по рукам?

–Ну, не совсем так, – опять заскрипел Зафирелли, – Если бы он гулял по рукам, мы бы наверняка об этом услышали. Возможно, он просто уничтожен.

– А может, и нет, – ехидно возразил Эстерхази. – Лежит сейчас где-то и тикает.

– Именно эту озабоченность я и хотел вам передать, – сказал госсекретарь. – Но есть ещё кое-что. Я распорядился провести поиск в нашей библиотеке.

– Но ведь комиссия Шлёйера там уже искала.

– Методы поиска с тех пор стали более эффективными. К тому же Шлёйер не был допущен к Закрытому фонду. Он про него даже не знал. Как бы там ни было, в этот раз улов оказался более весомым.

– Вы что-то нашли?

– Да. В архиве Климента III найдено очень любопытное письмо. Оно было вложено в сборник проповедей. Возможно, поэтому его раньше не находили. Это письмо Бернара, первого католического патриарха Антиохии. Бернар сообщает, что нашел Мемуар Лазаря! Точнее, изъял его у еретиков. У секты «эдим», то есть «Свидетелей», если быть точнее. Он пишет, что ужаснулся тому, что написано в Мемуаре. Например, Лазарь там пишет, что Иисус был обычный земной человек, что он имел жену и сына и был похоронен в семейном склепе. И что он не воскресал. То есть Мемуар опровергает всё, на чём стоит Церковь, все её главные догматы.

Фулканелли раскрыл лежащий перед ним кожаный бювар и вынул оттуда листок.

– Вот ксерокопия этого письма. «Первым моим порывом, – пишет Бернар, – было уничтожить эту кощунственную книгу, но потом обуяло меня сомнение: кто я такой, чтобы самому решить судьбу книги, собственноручно написанной святым праведным Лазарем Четвертодневным, тем более что в ней указывается место подлинного Гроба Господня, а не того, который принимают за таковой греческие схизматики, устроившие церковь Гроба на развалинах храма языческой Венеры». В общем, Бернар спрашивает у папы совета, как ему поступить с Мемуаром.

– И что ответил папа?

– Ответа нет было. Я думаю, папа успел умереть прежде, чем письмо дошло до Рима.

– Значит, из-за нерешительности Бернара Мемуар продолжил свое существование?

– Мы не можем этого исключать.

– Постойте, вы сказали, что Бернар был патриархом Антиохии? – уточнил Эстерхази.

– Да, именно так.

– А тот археолог, о котором говорил монсеньор Зафирелли, вел раскопки в Антакье?

– Точно так, ваше преосвященство, – отозвался Зафирелли.

– Но ведь Антакья – это и есть Антиохия! Турки так называют Антиохию на Оронте!

– К чему вы клоните, монсеньор Эстерхази?

– А не мог тот археолог, как его, Сандвик, найти черновик письма Бернара? Или, не дай Бог, сам Мемуар? Ведь Мемуар был у антиохийского патриарха. А Сандвик как раз там и копался. Как вам версия?

– К сожалению, этого исключить нельзя. Во всяком случае, теперь мы располагаем неопровержимым доказательством, что Мемуар Лазаря это не фейк. И возможно, пока мы здесь сидим, кто-то вот-вот на него наткнётся!

Зафирелли вздрогнул, как от внезапного выстрела и стал рукой массировать висок. Кардинал Эрнандес вскинул черные брови. Квон все так же невозмутимо сложил пухлые руки на животе, ожидая дальнейшего развития событий.

– После таких слов, полагаю, никто из присутствующих сегодня спокойно спать не будет, – воскликнул кардинал Эстерхази. – Я-то уж точно!

– Я собрал вас, монсеньоры, – сказал Фулканелли, – не для того, чтобы напугать и лишить сна. Мы должны решить, что нам со всем этим делать. Трезво, оставив в стороне эмоции и страхи, опираясь на логику и здравый смысл.

– Думаю, самым правильным было бы направить наши усилия на поиски Мемуара, – сказал Квон. – Мы должны найти его прежде, чем до него доберется кто-то ещё.

– Это проще сказать, чем сделать, – проворчал Зафирелли. – Мы уже тысячу лет ищем этот подарок Сатаны, и не продвинулись ни на шаг. Но другой альтернативы я не вижу. Полагаю, нам вновь придется прибегнуть к помощи Общества Иисуса. Только они располагают достаточными возможностями. В прошлый раз с их помощью нам удалось решить проблему.

– Купировать, а не решить, – возразил Эстерхази, вновь взглянув на Эрнандеса. – Если бы проблема была решена, мы бы сейчас её не обсуждали.

– Вынужден согласиться, – вздев руки, сказал Зафирелли.

– Хорошо, монсеньоры, – подытожил Фулканелли. – Тогда с вашего позволения я попрошу присутствующего среди нас кардинала Эрнандеса, нового генерала иезуитов, организовать поиски Мемуара. Думаю, монсеньоры, о конфиденциальности вас предупреждать не стоит.

Глава 7. Рецепт от похмелья и опасный сквозняк.

1988 год. Аскёй, Норвегия.

Николас Сандвик проснулся, точнее, очнулся со страшной головной болью. Ему стоило большого труда разлепить веки, но, сделав это, он тут же пожалел. Свет вонзился в его глаза как два острых кинжала.

Полежав еще немного с закрытыми глазами, он вновь их открыл. Его мучила жажда и отвратительный кислый вкус во рту.

– Господи! Что же я вчера творил? – сказал он и, пошатываясь, встал с кровати. Правильнее сказать, сполз, потому что иначе вырваться из объятий водяного матраса было сложно.

Жирные сливки, выпитые прямо из пакета немного прояснили сознание, и он обратил внимание на беспорядок, царивший на его идеальной высокотехнологичной кухне. Тарелки с остатками лефсе³, загаженный гридль⁴, чашки с недопитым кофе, следы помады на стакане.

– Ах, да! – вспомнил он, – я же вчера ужинал с потрясающей девушкой. Как же её звали? Такое красивое имя…Бесс? Нет… Бет! Да! Необыкновенная девушка с экзотической внешностью. Надо как-нибудь показать друзьям, вот обзавидуются. Кажется, мы весь вечер проболтали об археологии. И, кажется, я был в ударе. Жаль, что она уехала. Интересно, у нас что-нибудь было? Ничего не помню. Не рановато для Альцгеймера? Надо меньше пить, и есть жирной пищи. Во сколько же она уехала? А сейчас сколько?

Часы в кухне показывали начало двенадцатого.

– Неужели уехала, увидев, что я вырубился? Вот стыдоба-то…

Профессор прижал горячий лоб к оконному стеклу, по которому барабанили капли дождя. За панорамным окном, занимавшим всю стену, отрывался потрясающий вид на Бюфьорд и гору Орнефьеллет.

– Во сколько лекция сегодня? – опомнился он. – Где расписание? В два? Может, позвонить, сказать, что… Нет, нет. Давай, соберись, тряпка. Возьми себя в руки. Горячий душ и большая кружка кофе всё исправят. Можно успеть на паром в половине второго. Да, только не расслабляться!

Он отстранился от окна, приятно холодившего лоб, и решительно направился в ванную. Разделся, включил душ, прихватил с собой жёсткую мочалку и гель для тела. Сияющую прохладным кафелем ванную наполнили клубы пара.

Профессор не первый раз просыпался в таком состоянии. Обычно ему помогал прийти в себя контрастный душ, если переключать воду с горячей на холодную, а затем обратно. Когда струя холодной воды попадает на разгоряченное тело, сердце будто выпрыгивает из груди, и начинает биться с новой силой.