Пение прекратилось. Один из людей в белом, очевидно, священник, встав спиной к гигантскому идолу и лицом к остальным, стал что-то им говорить, а они его почтительно слушали. К нему подошли двое, откинули края балдахина и подняли крышку скрытого под ним ящика.

Вперед вышли еще пятеро, пониже ростом, и опустились на колени перед носилками, а священник извлек из ящика какой-то продолговатый предмет и прикоснулся им к правому плечу каждого из них.

После этого все остальные тоже опустились на колени и стали все вместе вслед за священником повторять слова, напоминавшие молитву.

«Тот косяк был лишним», – подумал профессор, и, зажмурив глаза, открыл сначала один, затем другой. Невероятное видение не исчезло. Он отвернулся и больно ущипнул себя за предплечье. А затем опять выглянул из-за камня, за которым прятался. Люди в белом поднялись с колен и вновь затянули свой заунывный гимн.

– Вот, чёрт! Девчонка! Где она? – опомнился, наконец, профессор, завороженный сюрреалистическим зрелищем.

Стараясь не выдать себя, он отполз от своего наблюдательного пункта. Откуда-то сверху послышался шум камней. «Слава Богу!» – прошептал профессор, и стал карабкаться по крутому склону, балансируя на грани падения и цепляясь за пучки жесткой травы. Тропинки больше не было, – она ушла вниз, туда, где странные люди в белом отправляли свой загадочный ритуал.

Он избегал смотреть направо – от вида огней города, лежащего далеко внизу, под обрывом, его начинало мутить. Карабкаться пришлось довольно долго. Наконец склон закончился. Профессор остановился перевести дух. Перед ним был обширный пустырь, заросший сухими колючками, и заваленный каменными блоками и кучами щебня. Это была плоская площадка пятиугольной формы, примостившаяся на выступе скалы, почти на самой вершине. Площадка заканчивалась отвесным обрывом, задняя её часть упиралась в скалу, а в глубине виднелись остатки сильно разрушенной каменной стены. Девушки нигде не было. Куда же она делась? Свернуть с узкой тропинки она никуда не могла – профессор был в этом уверен. Разве что спряталась где-то на обочине за камень или за дерево, рискуя свалиться в пропасть? А вдруг и правда… Нет, нет, об этом лучше не думать…

Глэдис была американская студентка, приехавшая в Европу по программе обмена. Университет рекомендовал её для участия в раскопках в качестве стажёра, и профессор ни разу не пожалел, о том, что её взял. Он сразу выделил Глэдис среди других. Она была амбициозна, трудолюбива, не зашорена, и умела находить нетривиальные решения там, где другие терялись. Но дело было не только в этом. Глэдис обладала чем-то таким, каким-то неизъяснимым женским шармом, и при этом была такой юной и чистой…

Профессор был непостоянен в своих привязанностях, поэтому, наверно, так и не создал семью, хотя ему уже перевалило за пятый десяток. Но на Глэдис он запал, что называется, с первого взгляда, и надеялся, что она ответит взаимностью. Она была с ним мила, не отталкивала его, по-дружески называла его Ником, охотно проводила с ним время …

Он искренне не понимал, что же пошло не так? Чем он её обидел или отпугнул? Или она просто была карьеристкой и хотела использовать дружеские отношения с начальником экспедиции и светилом мирового уровня для построения своей карьеры?

Как бы там ни было, он начальник экспедиции, а значит, несёт за неё ответственность. Случись с ней что, его собственная карьера окажется под угрозой. К тому же другие участники экспедиции наверняка заметили, что он и Глэдис много времени проводили вместе, а может быть и подозревали что-то большее. Ни для кого не секрет, что профессор неровно дышит к молоденьким студенткам.

От тревожных мыслей профессора отвлек шум в зарослях терновника за кучей камней.

– Глэдис! Это ты? Глэдис, ну хватит уже дуться! Извини, я вовсе не хотел тебя обидеть. Просто выпил лишнего. Всё, всё, давай забудем этот инцидент и вернёмся. Нас уже, должно быть, хватились. Представляешь, что про нас подумают, особенно эта, как её, Люсия. Ну что мне сделать, чтобы ты меня простила? Хочешь, на колени встану? Глэдис? Глэ-э-дис!

Бормоча извинения, профессор приблизился к месту, откуда раздался шум.

И тут же отшатнулся, атакованный выскочившим прямо на него из зарослей лохматым чудовищем. Он попятился, не удержал равновесие и, запнувшись о какую-то корягу, упал спиной на покатый склон широкой воронкообразной ямы. Перед глазами на фоне звездного неба мелькнула рогатая морда с шевелящимися губами. Он попытался схватиться за что-нибудь руками, но пальцы нащупывали только сухой колючий песок, осыпавшийся как в песочных часах. На секунду его скольжение затормозилось, но тут же он почувствовал, как земля уходит из-под ног, и ощутил неумолимую власть ньютоновского ускорения. Мгновение спустя чёрная дыра, зиявшая на дне воронки, поглотила его.

Когда он открыл глаза, перед ним был кусок ночного неба с неровными краями, а вокруг – непроглядная чернота. В носу засвербело, он громко чихнул. Пошарив вокруг руками, сообразил, что лежит на спине, на куче песка. И услышал голос Глэдис, которая звала его по имени.

Повернув глаза, он различил едва уловимые в сумеречном свете очертания её лица и рук и вздрогнул, почувствовав прикосновение к своему запястью.

– Что случилось? – спросил он, ещё не совсем осознавая, на том ли он свете.

– Поднимайтесь, профессор, здесь опасно. Свод того и гляди обрушится.

Неловко, как опрокинутый на спину майский жук, профессор повернулся на бок и скатился с песчаной кучи. И вовремя. В проеме показалась та же рожа с рогами, и раздалось громкое блеяние, а вслед за этим вниз упало несколько кирпичей.

– Так это была коза! – рассмеялся профессор, и, оглядевшись вокруг предположил:

– Карстовая пещера?

– Не похоже, – ответила Глэдис, и тут же воскликнула – А! Чёрт!

– Что случилось?

– Наткнулась на что-то. Что-то деревянное.

– Сейчас, – сказал профессор и пошарил по карманам. – Где-то тут был… Ах, вот он, слава Богу! Только бы батарейки не подвели.

Он щелкнул тумблером, и направил вспыхнувший конус света на Глэдис.

– Ой! – вскрикнула она. – Не надо в глаза. Теперь я опять ничего не вижу.

– Хорошо, что тут нет зеркала, – сказал профессор. – Ты похожа на чёрта. На вот платок, вытри лицо. А я как? – он прикрыл глаза и направил фонарь на себя.

– Жуть! Вас можно принять за Голема, профессор.

– Ладно, ладно. Издержки профессии. Так, любопытно, что тут у нас.

Луч фонаря упал на предмет, на который наткнулась Глэдис.

– Ого! – воскликнул профессор, – да это стул. Какая изящная работа. Посмотри на пол. Он выложен плитами. Если это пещера, то довольно комфортабельная.

Затем направил фонарь вверх и присвистнул:

– Купол из кирпича! Предметы мебели. Железные канделябры. Кованные, грубая работа. Бронзовые чернильницы на столе. Канцелярия какая-то. А если так – здесь должна быть дверь.

– Это не она? – Глэдис указала на дверное полотно, лежащее на полу под кучей крупных камней. Проем, из которого выпало полотно, тоже был забит камнями и битым кирпичом.

– Да-а…– протянул профессор. – С дверью понятно. А окна?

Луч фонаря скользнул по стенам, украшенным по контуру грубой каменной резьбой, и уперся в два узких стрельчатых окна на противоположной стене. Они тоже были засыпаны.

– Это скверно, – сказал профессор. – И никто не в курсе, что мы здесь. Давай поищем, может тут есть еще какой-нибудь выход.

Вооружившись железным канделябром, он стал простукивать им стены.

– Тут книги, – сказала Глэдис. – Можешь посветить?

– Вряд ли это нам поможет, но если хочешь…

Глэдис распахнула одну из книг. Корешок был трачен плесенью, однако страницы сохранились неплохо.

– Ерунда какая-то, – сказала она перелистнув несколько страниц, – записи про пшеницу, горох, овес, сало, вино, и прочую дребедень. В другой -то же самое. Сплошная бухгалтерия. Судя по плохой латыни, XI или XII век.