– Якобы в этом свитке содержатся свидетельства, что Иисус был сын обыкновенной земной женщины, и сам он был обычным смертным, и что он вовсе не воскрес и не вознёсся на небо, а умер и упокоился, как обычный человек. И якобы в Свитке Лазаря… в литературе он известен как Мемуар Лазаря… якобы в нём указано место, где находится семейный склеп, в котором похоронен Иисус вместе со своей женой и сыном! Представляешь?

Глэдис ошарашенно посмотрела на профессора.

– Нет, нет, авторитетные историки эту версию, конечно, не признают, – продолжил он. – Она ничем не подтверждается. Сто-ой! Получается, этот Бернар держал в руках записки Лазаря? И что? Куда он их дел? – бормотал профессор себе под нос. – Уничтожил наверняка, сучёныш! Он же, полагаю, был религиозным фанатиком, как и все крестоносцы?

Глэдис с удивлением и даже с некоторой опаской смотрела на своего спутника. Таким она его ещё никогда не видела. Он был точь в точь как кот, крадущийся по крыше за сидящей там птицей. Эту сцену Глэдис наблюдала в детстве, и она глубоко врезалась в память. Милый котик Честер, с которым она любила играть, вдруг превратился в чудовище с плотоядным взглядом и импульсивно подергивающимися усами. Столь разительное преображение по-настоящему напугало Глэдис, и она больше не играла с Честером. Когда он появлялся рядом, она пыталась угадать, какой же он настоящий – тот, что забавлял её и других детей, играя с клубком, или тот, который крадучись приближался к ничего не подозревавшей птичке, весь передергиваясь от вожделения.

Профессор Сандвик с безумным взглядом, сжимающий и разжимающий пальцы, будто собирался кого-то схватить, сейчас очень напоминал Честера. Он тоже почуял добычу и жаждал крови. Глэдис почувствовала себя неуютно. Одна, в темной галерее, вместе с безумцем, бормочущим над полуистлевшей книгой… Бр-р-р…

– Ага, вот тут, – продолжал пришёптывать профессор, лихорадочно листая пергаментные страницы. – Вот он пишет… Да, он направил реляцию в Рим, папе Клименту своему покровителю. Спрашивал, как поступить с изъятой у еретиков книгой. Неделю спустя после того, как он отправил письмо, прибывшие морем паломники сообщили, что папа «мортуус эст», то есть почил в бозе. Ответа из Рима патриарх так и не дождался. Хотел написать следующему папе, но того сместили с престола и заточили в тюрьму. Бернар увидел в этом перст Божий и решил более не искушать судьбу. Но и книгу Лазаря уничтожить не решился.

– Ещё бы! – воскликнул профессор и, вскочив на ноги, стал мерить галерею шагами, продолжая размышлять вслух, будто бы читал лекцию в университете. – Ещё бы он её уничтожил! В Мемуаре ведь содержалось свидетельство о точном местоположении настоящей могилы Иисуса! Того самого Гроба Господня, ради которого, собственно, крестоносное воинство и вторглось в Святую Землю!

– Ингредитур таламос еретикорум патриарка пер секутус сепиус – неуверенно прочитала Глэдис, подсвечивая ветхие страницы фонарем.

– Это Бернар жалуется, что еретики за ним следили, преследовали его и несколько раз проникли в его дом, – перевёл профессор. – Это не удивительно! Очевидно, хотели вернуть свою священную книгу. И, что, им это удалось?

– М-м… сейчас… Аликуот… иесэр… аткогенте… веспертильо… Черт, язык сломаешь! – сдалась Глэдис. – Что такое «веспертильо»?

– Веспертильо? Кажется, летучая мышь. Но при чем тут летучая мышь? Ты наверно не так читаешь.

– Конечно, тут ни тебе пробелов, ни знаков препинания. Просто какой-то частокол из букв.

– Ладно, дай сюда, – профессор выхватил у неё книгу. – Ага, вот. Он пишет, что несколько раз еретики едва не завладели свитком, но лишь по счастливой случайности не преуспели в этом. А потому патриарх почёл за благо спрятать опасную книгу под покровительством «веспертильо», где еретики не смогут до неё добраться… Под покровительством летучей мыши, нетопыря. Как это понять? Куда он мог ее спрятать? В какой-то пещере, где живут летучие мыши? И почему еретики не могут туда добраться? Потому что боятся нетопырей?

– Но ведь он сам писал, что эдим скрывались в пещерах. Думаю, летучими мышами их было не испугать! – сказала Глэдис.

– Тоже верно, – отозвался профессор и вновь поднялся на ноги. – Спрятать под покровительством летучей мыши… – вслух размышлял он, – Нет, не понимаю. Ну, Бог с ним, будем думать об этом завтра… Да, как говорят, утро вечера мудренее… Хотя уже начинает светать…

– А тут какой-то рисунок. Над ним написано «сепулькрум», а рядом – «Иезус веро гравис», – сказала Глэдис.

– Как ты сказала? Веро гравис? Подлинная могила… Точно! Патриарх ведь прочёл Свиток Лазаря и знал, где захоронены останки Иисуса! Ты понимаешь, что это значит? Я могу… мы можем найти тело Христа!

– Круто! Но тут дальше какая-то ахинея. Полстраницы непонятных букв. Не могу прочитать. Вот, смотри. Это какой-то другой язык?

– Скорее, тайнопись, – сказал профессор, внимательно взглянув на страницу, – Это шифр. И не совсем обычный. Думаю, я смогу это прочесть. Хотя времени займет много. Могила Иисуса! Невероятно! Это же просто с ума сойти! Вот что мы сделаем… Дай-ка мне сюда книгу.

Профессор пошарил у себя на поясе и отстегнул висевший на ремне складной нож. Глэдис увидела сверкнувшее в его руке лезвие.

– Думаешь, нужно поскрести пергамент? – предположила она.

– Не совсем, – сказал профессор и быстрым движением прорезал страницу в месте сгиба.

– Что ты делаешь! – закричала Глэдис. – Это же исторический памятник! Уникальный источник информации! И ты ещё называешь себя ученым! Да ты просто вандал, варвар! Ты… ты…

– Ну, ну… – пытался урезонить её профессор, запихивая вырванные из книги страницы в карман – к чему этот пафос? Иногда ради науки приходится чем-то жертвовать.

– Ну да, ради науки, – язвительным тоном парировала девушка. – А ну отдай сейчас же!

– Спокойно! Послушай меня…

– Да не буду я ничего слушать! Я всем расскажу! Считай, твоей карьере конец. И я ещё поцеловала этого подлеца! Вор ты, а не археолог.

– Послушай, не горячись. Археология – это на три четверти воровство. В Лувре практически нет экспонатов из Франции, а в Британском музее – из Британии. Всё, что там выставлено, и что лежит в запасниках – это предметы, украденные и вывезенные из Египта, Греции, Индии, Месопотамии.

В начале XIX века лорд Элджин ободрал Парфенон и вывез в Англию 12 фигур с фронтонов, 15 каменных прямоугольных плит, 56 плит фриза, да ещё прихватил кариатиду из Эрехтейона. Всё это хранится в Британском музее. А Пергамский алтарь где? В Пергаме? Как бы ни так! Карл Хуман вывез его в конце XIX века, и теперь он в Берлине.

– Ну, это было в прошлом. Сейчас другие времена.

– И очень жаль. То, что вывез лорд Элджин, сохранено в Британском музее в идеальных условиях. А то, что вывезти не удалось, превратилось в кучу щебня. А Пергамский алтарь? Его мрамор уже начали пережигать на известь! И весь бы сожгли, если бы не Хуман. А те ценности, которые не были украдены… Один афганский эмир приказал расстреливать вырезанные в скалах гигантские статуи Будды из артиллерии. Великолепные храмы и дворцы Пальмиры превращены в руины. Амфитеатр римского периода в Эль-Джеме, который называют тунисским Колизеем, местные жители разбирали на камни и строили из них свои убогие жилища. Вот и подумай, что это: воровство или спасение?

Кстати, ты читала лицензию на раскопки, которую нам выдал турецкий Совет по делам языка и истории?

– Нет, не читала.

– А стоило бы. Там написано, что по окончании раскопок все найденные в раскопках предметы мы обязаны передать турецким властям. Стало быть, и эту книгу тоже.

– Но ведь это я её нашла! Разве я не могу забрать её себе?

– Святая ты простота! По турецким законам находки, если они есть, должны быть извлечены не иначе как под наблюдением музейных экспертов. Если клад найден на государственной земле, как в нашем случае, то нашедший имеет право на денежную компенсацию в размере 50% от стоимости.

– Ну вот, хотя бы половина – моя.