– Люси? – в груди врага торчал кинжал с рукоятью из железного дуба. От него все еще исходил тончайший запах ванили. – Нет, нет, нет, это не можешь быть ты!

В дыре виднелись соседнее помещение и сожженное тело, некогда принадлежавшее человеку. Сестренка… как ты могла меня покинуть? Я смотрел на спекшееся в единую черную массу туловище с обрубками конечностей и никак не мог сопоставить ту жизнерадостную девушку, которая всегда поддерживала меня в трудные минуты, и эту головешку.

– Прощай, сестренка. Увидимся в Бездне, – что-го глубоко в моей душе оборвалось, заполняя пустотой голову, избавляя от мыслей. Я извлек из Алангая ее клинок и пошел дальше, слабо воспринимая происходящее.

Зал. Величественное помещение, в котором Каутри собирались на праздники и по особым случаям, выглядело жалко. Многочисленные выбоины в полу, рухнувшая люстра, разорванная на части и сожженная до тла картина, дыра в потолке – все говорило о том, что именно здесь Темные дали последний бой врагу.

Я опустился на колени, глядя на дверь к отцу – ту, за которой всегда таилась вечная тьма, но не пугающая, а дружелюбная, своя, родная. Сейчас там ничего не было. Голые серые стены без окон, ровный серый пол и старинное кресло, стоящее посередине.

– Отец, – я смотрел на невероятно бледные ноги, что лежали на кресле. Верхней части не было – лишь черная головешка. Справа и слева от кресла лежали тела моих братьев. Найл, Вирт и другие…. – Как же вы так?

Я потянулся рукой к сумке, извлек скрипку и без единой мысли в голове начал играть, вспоминая, какими они были.

Найл – жестокий, но до бесконечности преданный семье человек, однажды покалечивший меня, коривший себя за это всю оставшуюся жизнь. Что бы ни происходило – он всегда был предельно вежлив и обходителен даже с врагами.

Вирт – гордый, энергичный, всегда соревнующийся с братьями, но в то же время всегда готовый им помочь в любом начинании, мечтающий получить признание от отца. Его ледяная ухмылка никогда не сулила ничего хорошего.

Люси – мой дражайшая сестра, что всегда помогала почувствовать себя лучше, как бы тошно на душе не было. Ее любимые ванильные духи никогда не померкнут в моей памяти.

Барон – не только холодный и жестокий правитель, но и любящий отец, готовый пойти на все ради своих детей.

Алангай – человек, которому я всадил клинок в глаз и медленно погружал, пока он не умер. Почему мне стало так спокойно? Я еще раз вспомнил трясущееся в агонии тело врага, еще раз пережил его убийство и почувствовал, как стало лучше. Мелодия изменила тональность и перестала быть плачем по погибшим. Она стала обещанием.

Я улыбнулся трону своего отца. Теперь Хейг Каутри знает, что он будет делать. И будет делать это с удовольствием….

***

Дитрих

Ветер приподнял тряпку на кресте, обнажая две кривоватые ветки, что образовывали крест. Их было пять. Пять могил, что встретили Дитриха у дома. Поместья больше не существовало – на его месте были лишь обгоревшие руины.

– Отец… – на одной из могил лежал череп. Левая глазница была оправлена в серебро – единственная метка, что осталась от графа Мальтего после смерти. Череп был прибит к могиле Хранящим кровь, вошедшим по гарду в землю. Единственный родовой артефакт, который могли использовать только члены семьи и только для защиты своих. – Как же глупо ты погиб….

Остальные могилы ничем друг от друга не отличались – мать и племянники Дитриха были закопаны в землю без всяких опознавательных знаков. Он никогда не испытывал к ним любви, но Дикий не пожелал бы такой могилы и самому лютому врагу.

– Не хватает двух, – заметил виконт, вспомнив, что дядя Лис и Виктория тоже были в поместье. Викторию, скорее всего, взяли как заложника – Алангаям после выкашивания всех Мальтего потребуется марионетка, что займет место графа, иначе подданные начнут бунтовать.

То, что дядя остался в живых, немного попустило Дитриха, ему больше не хотелось сесть на могилы семьи и не вставать до самой смерти. Хоть это и было очень странно. Вся семья полегла, дом сгорел, а Лис выжил? Думать о том, что любимый дядя вполне мог оказаться предателем, не хотелось, но мысли все время возвращались к этому.

Бессилие охватило разум Дикого, ему было больше некуда идти, больше не было места, которое он мог назвать домом, или хотя бы там, где краткая дрема не обернется вечным сном.

«С этого момента, что бы ни происходило с вами, кто бы за вами ни гнался, кто бы ни желал убить, вы желанные гости Гурьенов!» – раздался в воспоминаниях голос Милены. Пусть из семьи Гурьенов никого не осталось, а Алангаи скорее всего уже ищут пропавшего виконта, источники – единственное место, где Мальтего могут искать свои, будь то союзники или выжившие члены семьи.

– Если дядя Лис и впрямь предатель, шансов выжить у меня немного, – невесело усмехнулся Дитрих, смотря на отблеск солнца на серебристом навершии Хранящего. – Поеду туда и будь что будет….

Рука виконта плотно обхватила рукоять рапиры и выдернула ее из земли. На клинке не было ни единого пятнышка – значит хотя бы один Мальтего, кроме держащего рапиру, жив и род все еще живет.

– Разворачивай! – приказал Дикий кучеру. – Мы едем назад, в Гурьены.

***

Лис

Капли дождя, что тихо, робко, неспешно начали аккуратно касаться пыльной дороги и за пару часов превратили нормальный тракт в грязевое месиво, в котором надо было очень осторожно выбирать путь, дабы не поскользнуться. Фигура в темном плаще умело лавировала между лужами и особенно размокшими местами, будто бы зная, куда надо ступать, чтобы не упасть.

Редкие путники провожали фигуру недоуменными взглядами: «Что за сумашедший будет путешествовать в такую непогоду?», некоторые из которых даже предлагали присоединиться к ним на привале. Путник благодарил таких поклоном, но продолжал свой путь. Он и так потерял много времени. Непозволительно много времени.

– Как бы не опоздать, – выдохнул Лис, добравшись наконец до кромки леса, в котором ступать было куда комфортнее. Беспричинное беспокойство начало набирать обороты еще вчера, когда Мальтего покинул таверну затемно, чтобы поторопиться к Гурьенам, где в одной клетке с Каутри сидел любимый племянник. – Надеюсь Темный еще не прикончил тебя, Дитрих….

Лис верил в находчивость виконта, тот, хоть и умел находить неприятности, но всегда выходил из них сам, без помощи и вмешательства родни. Каутри – серьезный противник, но отнюдь не непобедимый. Война сотню лет назад с Алангаями это доказала, пусть противники Темных и плодились как кролики.

Лес – единственное место, в котором брат графа чувствовал себя спокойно. Пятилетняя ли война, на всем протяжении которой Лис партизанил по лесным дебрям, явилась тому причиной, или просто любовь к местам, которые не становятся непроходимыми во время дождя? На этот вопрос ответить не мог даже сам Мальтего, но конкретно в этом лесу беспокойство только усиливалось.

Неужели опоздал? Может не хватило совсем чуть-чуть времени?

– Хватит! – ударил Лис ни в чем не повинное дерево, чтобы успокоиться. Боль немного отрезвила его, но Мальтего все еще был слишком напряжен.

Что делать по прибытии? Кинуться ли в ноги Дитриху, прося его свергнуть графа? Убить ли его как только покажется на глаза?

Лис не знал, что он сделает, но точно был уверен в одном – жалеть о своем выборе не будет. Из-за кромки деревьев показались белые стены сада – Гурьены были буквально в двух шагах. Из нескольких труб поднимался дым – на первый взгляд все было в порядке.

– Пора навести здесь шороху, – сказал Лис Мальтего, надевая серебряную Маску.

Глава 4

Бьерн

Ужин при свечах – одна из самых романтичных вещей в этом мире. Полумрак, вино – все это создает непередаваемую атмосферу уюта и единения с человеком. Если это человек, которому ты небезразлична….

– Почему ты не ешь? – спросил Бьерн с другой стороны стола, заметив, что Виктория смотрит на содержимое своей тарелки как на ядовитую змею. Безусловно, Мальтего привыкла к более утонченным блюдам, но что не так с шикарной жаренной вырезкой? – Недостаточно изысканно для графини?