− Алекс, прости, просто я в это всё не верю. Если тебе нужно справить свою нужду, ты можешь и так воспользоваться секс-портами, и ты это прекрасно знаешь.

− Секс-порты – это не то, − грустно говорит он.

− А что в них не так-то? Что не устраивает? − удивляюсь я.

− Там все за деньги, а тут из-за взаимного желания.

− Ты же знаешь, что чувства запрещены? − тихо говорю я.

− Это не чувства, – резко отвечает он. – Это просто не за деньги. Это тогда, когда вы хотите этого вдвоем. Я вот не уверен, что даже за деньги она этого хочет, − обиженно выдает он.

− А тебе это важно?

− Конечно.

− Почему?

− Да ладно, забудь, − Алекс отворачивается от меня и делает вид, будто слушает музыку, льющуюся со сцены.

«Да, так себе альтернатива занятиям любовью с другим человеком»: думаю я. «Но и так уже хорошо. Может это послабление даст нам хоть какую-то надежду не быть такими одинокими».

− И где найти этот сервис? − спрашиваю я невзначай.

− Если честно, он сложновато ищется, − говорит он немного смущенным голосом.

− Это почему?

− Ну, я не совсем уверен, что он легален, − совсем шепотом выдает он.

− Ооо, – только и могу сказать я. − И его еще не закрыли и не обнаружили?

Обычно в Пространстве всё нелегальное и не одобренное Режимом очень быстро обнаруживается и утилизируется, как какой-то мусор. Может это подставной сервис. Такое тоже бывает. Вычисляют противников Пространства или тех, кто в него не вписывается. Так уже появлялись пространственные магазины всяких секс игрушек (которые якобы могли доставить тебе в убежище), недействительных схем для выхода на улицу и еще какие-то порты сближения, открытия, правдивости и т.д. Как они появлялись, так и исчезали из нашего мира, оставляя длинный шлейф последствий для тех, кто в них поверил. Сейчас большинство стали предельно педантичны и осторожны, просто так спокойнее жить.

− Пока нет. Я там был вчера. Вот и решил поделиться. Подумал, может…, − и он замолкает.

− Что может, Алекс, не тяни?

− Может мы могли бы попробовать? − говорит таким тоном, словно пытаясь просунуть руку в клетку со львом.

А я в отместку за его наглость и этот подхалимистый тон не удержалась и разразилась неестественным смехом.

− Нет уж, увольте. Я как-нибудь обойдусь, − отвечаю я.

А внутри все сжимается. Как бы мне хотелось в реальности побывать в такой комнате. Конечно не с Алексом. Он просто друг. С ним интересно и не скучно, и я получаю много информации от него, но вот ласкать себя при виде его. Ну уж нет, не бывать этому.

Часть 9.

Ночь, 417 день с переселения в хранилища

Я снова не могу уснуть. Лежу в своей одинокой прохладной кровати и думаю о тебе, разговариваю с тобой, представляю твое лицо, покрытое щетиной, у себя на подушке, а обнаженное горячее тело под своим одеялом. Улыбаюсь тебе.

«А помнишь нашу первую ночь?»

Ты был не первым моим мужчиной. Так уж сложилось. И я об этом не жалею. Надеюсь не жалел и ты. Мы познакомились в офисе, когда я, будучи студенткой предпоследнего курса, подрабатывала в корыстных целях, чтобы скопить деньги на отпуск. Наши тела тогда еще путешествовали в пространстве. Я задержалась на работе, заканчивая сканировать и разделять по папкам какие-то важные документы, которые мне доверили. Ты тоже как всегда засиделся в своем кабинете допоздна. Такой высокий и статный. Никогда я еще не чувствовала такую силу, силу характера, силу взгляда, силу тела, какие были в тебе. Когда ты просто смотрел на меня, мне казалась, что я заперта в аппарате МРТ, и ты меня сканируешь изнутри. Ты с первого взгляда поселился во мне, хозяйничал внутри меня.

− Тебе не страшно? − слышу я твой низкий голос у себя за спиной, от которого я подпрыгнула, чуть не свалив тебя с ног.

− Простите, я просто испугалась, не слышала, как Вы подошли.

Сердце бешено колотится, руки болтаются, как щупальца медузы. Ерзаю на стуле, не знаю, что сделала не так, или же чего не сделала. Ты улыбаешься мне краешками глаз.

− Вот я и спрашиваю, тебе не страшно?

− А чего мне бояться? − непонимающе и уже спокойнее отвечаю я.

− Ну, поздно уже, тебе еще домой по темноте добираться. И как ты такая красивая одна ночью пойдешь по улице?

Ты играешь со мной. Эта игра слов вовлекает меня в круговорот эмоций и желаний, который вихрем кружит голову, опьяняет и дурманит сознание.

− Так ведь, Вы же со мной, − еле слышно отвечаю я.

Ты улыбаешься украдкой, пытаясь не показать, как ты доволен моим ответом.

− Я подвезу тебя до дома, − говоришь ты театрально серьезным тоном.

− Хорошо, спасибо, − отвечаю я твоей уходящей спине.

Ты исполнил обещание, ты всегда их исполнял.

Только отвез меня не ко мне домой, а к себе.

Я стою у тебя на пороге, и ко мне врывается оранжевый мохнатый вихрь собачей любви.

− Это Пирожок, − с усмешкой говоришь ты, − И ты ей нравишься.

Никогда не думала, что я люблю собак. Но этот Пирожок запал мне в сердце, уютно разместившись там и закрепив за собой принадлежащее теперь только ему место. Я опустилась на колени и обняла мохнатое слюнявое, пахнущее шерстью скопление любви. Как будто мы давно знакомы и не виделись уже много лет. Ее язык омывает мое лицо, покрывает его склизкой маской от морщин, глаза завороженно смотрят на меня, новый объект обожания, а хвост ходит ходуном от переполнявших чувств наступившего счастья. Наверное, это было так трогательно, потому что ты замер, прислонившись к стене, и обнимал нас своим пронзительным взглядом.

Как мы оказались в кровати, я уже не помню, но я хотела тебя с первого взгляда, с первой секунды как вошла в твой кабинет, занося какие-то бумаги на подпись.

Твои мягкие губы ласкали клеточки моей кожи, кончики моих пальцев, мои выпирающие косточки, угловатые коленки. Поцелуи плавно разлетались по поверхности воздушными лепестками, долетая в самые спрятанные места, сокрытые от чужих глаз. Твой язык ласкал меня там, где никто никогда не гладил. А губы забирались во впадинки подмышек, как будто это самые сокровенные хранилища, куда тебя допустили. Я таяла и таяла в твоих объятьях, то покоряясь той мощи, с которой ты вбирал меня в себя, то захватывая власть над тобой. Сказать, что в тот вечер мне было хорошо, ничего не сказать. Я жила, я парила, я была счастлива.

Часть 10.

1653 день с переселения в хранилища. Продолжение.

− Ладно, Алекс, спасибо за обзор событий нашего Пространства, но мне уже пора.

− Куда это? Выступление еще не закончилось.

− Да что-то надоело, − с грустью отвечаю я и выхожу из кафе.

Не могу больше быть среди этих нереальных людей. Волны грусти, словно в штормовом море накатывают и накатывают на мой одинокий и безликий берег, разбиваясь о волнорезы сознания. Среди миллионов людей, существующих в Пространстве, каждый из нас в реальности безумно одинок.

«Ради нашего блага!», − повторяли и повторяли они.

«Ради каждого из нас!», − ликовали с трибун.

А получилось, что мы бездумно, бессмысленно существуем, процеживаем воздух сквозь себя, сотрясаем пространство вокруг. Нет смысла больше в близости, не существует искренней радости за что-то или вопреки всему, печаль утратила свои свойства, а истинный смех, продлевающий жизнь понемногу исчез с горизонта. Даже слезы высохли в глазах, им больше нет применения, они обделены в своем предназначении. Нет больше ничего. Только океаны одиночества и мы, выжившие шлюпки, бултыхающиеся на волнах. Даже Робинзону нужен был Пятница. А мне? Разве мне не нужен Пятница? Человек, который был бы рядом? Свой человек…

Что за мысли?

Как бы их выкинуть из своей головы?

Как бы отрезать всю эту романтическую чувственность и просто жить?

Вдох… выдох…

Вдох… выдох…

Зачем?

Часть 11.

Переселения в хранилища

Примерно через три месяца после начала изоляции в собственных квартирах, государством были построены карантинные зоны, созданные для полной и безопасной изоляции людей в убежищах, где каждый мог бы спокойно и главное в полной сохранности пережить угрозы, маячащие на горизонте. По всем новостным лентам объявили о введении режима вынужденной обязательной изоляции в зоны, и началось переселение. Каждому просто пришло уведомление со временем и датой, когда за ним прибудет транспорт по доставке до зоны. Право на отказ не предоставлялось. Это был общий безоговорочный и безапелляционный выбор, сделанный за нас. Но с учетом безвыходных обстоятельств, сигналов надвигающихся угроз, и панических настроений, которые витали в воздухе, переселение проходило относительно гладко и в кратчайшие, возможные при таких масштабах сроки, и полностью реализовалось. Я уверена, имелись недовольные, несогласные и протестующие, но их голоса были просто не услышаны, задушены под навалившейся тяжелой массой чрезвычайного положения, введенного повсюду. Перевезли ли их насильно, или отправили в места, мне неизвестные, осталось загадкой, а потом просто кануло в невозвратное прошлое.