Дома расценки несколько уменьшаются.

Скажем, подходит к Минтаеву законная супруга и глазами косит. Не потому, что косая, а надо полагать, что недовольная.

– А между прочим, – говорит, – у нас лампочка перегорела…

– Стольник! – ворчит Минтаев.

– И дверь перекосилась.

– Два стольника!…

– И стекло выбито…

– Два стольника!

– Бессовестный, хапуга! – возмущается жена.

– Не хочешь, другого вызывай, посмотрим, сколько тот слупит!

Жена что- то кудахчет, достает сто рублей.

– На, подавись!

Минтаев относится к ворчанию совершенно спокойно. Кладет деньги в карман, куда-то сматывается. За ним скрипуче закрывается дверь.

Появляется уже под вечер.

– Марья! Готовь на стол: первое, второе, третье!

–Первое – двести пятьдесят, второе – триста , третье – четыреста!

– Это грабеж!

– Не хочешь, иди в ресторан, посмотрим, сколько там с тебя сдерут …

Автограф

Если следовать поговорке «счастливые часов не наблюдают», то дворник Михаил Семенович Оглоблин должен быть очень даже счастливым человеком, потому что ни на левой, ни на правой руке у него ничего не тикало, да и в карманах ничего не звенело и не шуршало. Справедливости ради надо заметить, что было время, когда данный заводной механизм все-таки присутствовал в скромном гардеробе Михаила Семеновича, а на обороте часов даже имелась гравировка «Дворнику М.С.Оглоблину за добросовестный труд от ЖЭУ»

Было дело, подтвердит и сам дворник. Но где же тогда часы?!

Если б кто задал данный вопрос Михаилу Семеновичу, то получил бы весьма туманный ответ:

– Было, да сплыло…

В действительности же все обстояло совсем просто. Заработанные за добросовестный труд часы вместе со стрелками, пружинами, маятником и прочими малозаметными глазу штуковинами без особого труда были пропиты. По этой вот причине счастливчик сверял время исключительно по солнечным часам. Ну а если солнца не было, что тогда?! А ничего, солнца нет и дворника тоже нет. Кто ж вам в дождь работать будет. Нашли дурака! В это время можно и на кушетке полежать, посвятить время полноценному отдыху.

И все-таки лучше, когда на улице солнце, пусть даже не такое щедрое, но настоящее! И если ветер шуршит листвой, а дворник, метлой, то на дворе как раз и торжествовала та самая любимая пора поэтов и прочей неземной братии, именуемая осенью. Правда, у дворника были свои счеты с этим временем года, и в отличие от поэтов, осень он, мягко выражаясь, недолюбливал. И нелюбовь эту тоже можно понять. Конечно же, и Оглоблин восхищался красотами бабьего лета, хотя никогда бабником не был. Но ведь восхищайся, не восхищайся осенним нарядом, а кому-то и подметать все это надо. А тут за день с деревьев выпадает почти годовая норма всевозможной листвы. Это и будто вырезанные из желтой бумаги листики березы, и серьезные величиной едва ли не с открытку тополиные листы, и резные кленовые. Хотя особой разницы Михаил Семенович не ощущал, он вкалывал что называется, не покладая рук. Некоторым читателям, очевидно захочется узнать, а как же выглядел этот скромный представитель физического труда?! И возможно, в глазах оных Оглоблин предстанет неким крепышом, богатырем, подобным легендарному коллеге по работе – Герасиму. И как же ошибется уважаемый читатель узнав, что на деле дворник был весьма щуплым, маленьким мужичком. Но в те исторические моменты, когда земная стихия проявляла свой характер и шустряк-ветер гонялся за разноцветными листьями, дворник Михаил Оглоблин тоже проявлял характер, вставая один на один наперекор стихии со своим боевым орудием- метлой. И порой казалось, что вместе с этой стаей листвы ветер поднимет за шиворот и дворника и унесет неизвестно куда. И ищи потом Оглоблина где-нибудь на дереве или на крыше высотного дома. Но мало ли что кому кажется, только не самому дворнику, который держал вверенную ему метлу столь же крепко, как сжимает в своих руках винтовку бравый солдат. Надо прямо сказать, что именно метла внесла главную лепту в историю, о которой речь пойдет выше. Не будем водить за нос уважаемого читателя, расскажем, все как было…

Однажды ранним безветренным осенним утром дворник Михаил Семенович Оглоблин как всегда находился на трудовом посту. Работа спорилась, и лавина отработанной за лето листвы, подвластная неоднократно упомянутой уже метле устремлялась в некую кучу в самом конце двора. Работа подходила к концу, когда произошло нечто такое, что заставило дворника заметно поволноваться.

А произошло вот что. Неожиданно послышался некий шорох, и куча эта вдруг ожила, зашевелилась, приподнялась и … изумленному взору дворника Оглоблина предстало нечто большое, взлохмаченное, очень похожее на нашего первобытного предка. Правда, вместо шкуры мамонта или медведя это «нечто» одето было в изрядно помятый, непонятного цвета костюм, а на одной ноге имелся даже ботинок.

Каково же было удивление дворника, когда поборов испуг и окончательно разметав по сторонам мусорную кучу, он извлек оттуда гомо сапиенса, который при ближайшем рассмотрении оказался жильцом близлежащего дома, поэтом Василием Кузьмичом Весельцовым. Последний не дотянул до родного очага каких- нибудь двести- триста метров и приземлился как раз в самую мусорную кучу, заменившую ему холостяцкую постель. Но, даже проведя ночь вне комфорта, поэт не утратил творческого вдохновения. Примером тому явилось следующее творение:

            Приветствую работника метлы,

            Пусть будут ваши помыслы чисты.

            И в дождь, и в снег, и даже в гололед –

            Всегда на помощь дворник к нам придет!

Оглоблин был столь потрясен как всем увиденным, так и услышанным, что неожиданно для самого себя парировал поэта его же оружием:

            Спасибо Вам, поэты, за стихи,

            Они у Вас конечно, не плохи,

            И чтоб поэт нисколько не тужил,

            Дорогу к сердцу дворник проложил!

Василий Кузьмич ожидал от дворника чего угодно, но чтобы такое…Каким-то резким волнообразным движением тела, на которое способны лишь лошади или коровы, он стряхнул с себя остатки мусора, протер физиономию замызганным платком и крепко постучал по тощей дворницкой спине ладонью, откуда вместо ожидаемого звука, взвилось облако пыли. Далее поэт высказал массу комплиментов и особо отметил мысль, что в дворнике дремлет настоящий талант и было бы преступление его не будить. В ответ на последнее замечание дворник скромно заметил, что особо спать и не приходится, так как работы по горло. А будить его не надо, потому что просыпается и без всякой посторонней помощи…

Возможно, на этом не совсем интересном месте и закончилась встреча творческой интеллигенции в лице поэта Василия Кузьмича Весельцова и работников коммунального хозяйства, представителем которой являлся дворник Михаил Семенович Оглоблин, если б на лбу первого из них не явилась крайняя напряженность. О чем же столь мучительно размышлял поэт?! Дело в том, что хотя Василий Кузьмич абсолютно не помнил, каким таким образом, оказался в самом эпицентре мусора, зато припоминал другое, что заставило поэта вырвать из рук дворника метлу и, не обращая никакого внимания на недовольство Оглоблина, направиться к куче… Дворник глазел на происходящее столь удивленно, что его нижняя губа опустилась еще ниже обнажив частокол крупных почти лошадиных зубов.

Так что же искал в, извините за выражение, куче дерьма столь уважаемый литератор?! Буквально разворошив остатки мусора, Василий Кузьмич, наконец, наткнулся на нечто изящное, прозрачное, хрупкое, звонкое…

Но и все эти эпитеты, вместе взятые, вряд ли могут дать полное представление об обнаруженном в хламе предмете, который на деле оказался не чем иным, как бутылка, она же – бутылочка, стекляшечка, беленькая боеголовочка! Именно она, родимая, и предстала перед взором во всем своем блеске! Нижняя челюсть Оглоблина так и оставалась отворенной настолько, насколько позволяла матушка-природа, и пролетай мимо какая-нибудь птица, она могла вполне принять физиономию за скворечник или дупло… Но к счастью никакой птицы поблизости замечено не было…