– Людям нравится, а мне нравится их интерес, – мужчина улыбнулся. Он развернулся и начал медленно приближаться ко мне. – Иногда отдача от нее настолько сильная, что будоражит кровь, но все равно этого мало, чтобы ее хорошенько прогреть. Я Алик, кстати! – Мужчина протянул мне руку. И заметив промедление и неуверенность в моем ответном жесте, добавил: – Я не торгую душами.

– Что? – тупо спросил я.

– У тебя такой вид, словно мы только что заключили не выгодную для тебя сделку, – Алик разомкнул наше довольно ненавязчивое рукопожатие. – Если тебя это успокоит, я вообще не верю, что у человека есть душа.

Гул толпы ознаменовал собой какое-то событие, я непроизвольно взглянул на арену. Один из бойцов, что по виду был куда сильнее своего противника, оказался поверженным. Он безвольно распластался перед ним на песке, покорно ожидая своей участи.

– Что скажете? – закричал воин только что низвергший своего же собрата по диким игрищам.

– Алик, Алик, Алик, – неожиданно заскандировала доведенная до экстаза публика. Мужчина довольно улыбнулся:

– Я покажу тебе кое-что, – сказал Алик – только закончу с этим делом.

Мужчина развернулся к толпе, выхватил взгляд воина, только что осуществившего призыв и медленно кивнул ему. Толпа просто взревела.

Воин в легком кожаном доспехе склонился перед своим соперником, и, погрузив руку в песок, выдернул из него короткое копье, с отполированным до блеска наконечником. И в этот момент я поверил, по-настоящему поверил в единственно возможный исход битвы. Дыхание перехватило, я бросился к железному бортику платформы, как будто мое действие могло чему-то помешать. Но было слишком поздно даже для крика. Боец занес копье над неподвижным человеком и опустил его. Сердце екнуло, но я не услышал возможного хлюпающего звука от соединения плоти и стали. Наконечник копья глухо вошел в песок в каком-то сантиметре от уха жертвы. Фарс, разыгрываемый на сцене, до конца остался таковым.

– А ты подумал, что его действительно убьют? – рассмеялся Алик. – Я же говорил, я не демон, посланный на землю, чтобы купить твою душу за бесценок.

– Ты ненормальный, – я не без труда разомкнул пальцы, сжавшие холодные перила.

– Благодарю за комплимент, – самодовольно произнес мужчина, так запросто похлопав меня по спине, будто бы ничего не произошло. Да, все обернулось лишь игрой, но мне это не слишком-то понравилось. Вновь захотелось сбежать отсюда. Но я держался, чтобы не дать деру при первом же удобном случае.

– Идем, – позвал Алик, и я последовал за ним, вновь не понимания, что меня ведет.

Пройдя по темному длинному коридору, мы оказались в закулисье. Поднимаясь по лестнице, я едва поспевал за Аликом. Несмотря на свой недуг, он передвигался весьма быстро. Всюду стояли его охранники, и, судя по их внушительному виду, мимо них ни одна мышь не смела прошмыгнуть, без ведома на то строгого начальника.

Неожиданно мужчина остановился на одном из лестничных пролетов:

– Знаешь, самые кровавые и грязные бои проходили не в Колизее, не в Риме, а в его окрестностях. Настоящая боль и смерть царили в провинциях. Именно там воин закалялся по-настоящему, делая все, чтобы остаться в живых. Колизей становился лишь кульминацией, триумфом гладиатора.

– К чему ты все это говоришь?

Алик промолчал, и, поднявшись еще немного по лестнице, приоткрыл толстую тяжелую дверь, которая начисто отрезала шум, доносившийся с арены снизу, точно так же как и не выпускала любой звук, возникающий в небольшом помещении, куда мы вошли.

– Что это? – спросил я, но ответ, кажется, знал уже сам.

– Как оказалось лучшим прикрытием настоящего бойцовского клуба без ограничений, где лишь одно правило – «Выживай», стал другой бойцовский клуб, который выглядит как развлечение для искушенной богатой публики. Все они даже не представляют, что в Легионе есть второй зал.

– Это твоя Римская провинция? – поинтересовался я, рассматривая на этот раз маленькую овальную арену, сплошь обнесенную сеткой – от пола до самого потолка. Решивший вступить туда единожды вряд ли мог добровольно покинуть владения жуткой сцены.

– Ага, – довольно подтвердил Алик.

В помещении находились люди, двадцать пять или тридцать человек, и они делали ставки, увлеченно перебивая друг друга, все, повышая и повышая суммы, которые и без того выглядели безумными.

– Рисковать своей жизнью на интерес мало кто решится. Некоторым нужен куда более весомый стимул, – сказал Алик, заметивший, что меня привлекло это действо не хуже самого боя.

– Жизнь отдают не за деньги, а зато, то, что с их помощью можно исправить, – хотел надеяться я. Мужчина лишь усмехнулся.

– Господа! – вдруг громогласно заявил немолодой человек в кожаной байкерской куртке и огромных черных очках. Его длинные седые волосы так растрепано торчали из-под банданы, что, казалось, он только сошел с мотоцикла, чтобы объявить начало случайного боя.

– Вы уже сделали свои ставки? – задорно поинтересовался он.

– Дааа, – зазвучал единогласный рокот.

– Тогда начинаем.

На арену вышло два человека, совершенно обычных. На них не было пафосных костюмов, как у актеров разыгрывающих правдоподобную постановку, и они не обладали рельефными мышцами завсегдатаев подобных мест. Кажется, их вид был абсолютно растерянным и в то же время решительным, ведь отступать ни один из них не намеревался. Бойцы, хотя я с трудом мог назвать их так, выглядели примерно одного возраста, два простых парня лет двадцати, таких же, как я, которым ну очень понадобились деньги.

– А говорил, что не торгуешь душами, – ехидно бросил я.

– Если нет души, то и нечего продавать, – Алик наклонился ко мне, стиснув рукой плечо. – Я их не заставлял, лишь подарил возможность, и они ею воспользовались, – шепнул он мне на ухо.

– Мне ты хочешь предложить то же?

– У тебя в этом нет нужды, тебя так же не интересуют деньги, как и меня. Я заметил это той ночью, когда посмотрел в твои глаза.

– Что же ты там еще увидел? – я напряженно взглянул на Алика.

– Сомнения, – мужчина сделал паузу, – и тоску.

– Зачем же тогда я здесь, если не для боя? Для чего ты показываешь так много скрытого от других? – удивленно спросил я.

– Всему свое время, – уклончиво ответил Алик, разжав, наконец, свои крепкие пальцы на моем плече.

Бой начался скомкано. В отличие от большого действа на первом этаже Легиона, которое выглядело куда более зрелищным и продуманным, сражение, представавшее передо мной сейчас, оказывалось куда безумнее, натуралистичнее и жёстче. Будто на кону стояли не деньги, а чьи-то жизни. И я не исключал такого хода событий.

Кажется, я погрязал в это болото все глубже. Вопросов становилось все больше, а более или менее вразумительных ответов на них я не получал. И как не странно, я задавал их один за другим, а вот главный так и обходил стороной. Но в какой-то момент, мне стало не до него.

– Останови это, они же убьют друг друга, – прокричал я, но мою отчаянную просьбу поглотил шумный гвалт взбудораженных людей, облепивших сетку ринга со всех сторон.

– Прости, я не в силах сделать то, что ты просишь, – с искренним сожалением произнес Алик.

– Как это? Разве это не твой клуб? Разве не ты хозяин всему, что тут творится? – я чуть не вцепился в лацканы белоснежного пиджака.

– Люди заплатили за это деньги, а парни, что сейчас на ринге, готовы на все, чтобы победить. У них есть цель и не вежливо сбивать их с намеченного пути. Когда механизм запущен, его не рекомендуется останавливать, чтобы ни на кого не навлечь беду. Исход не обязательно должен быть смертельным, не в этом суть. Но он возможен, и от того все восприятие становится острей.

– Ты просто псих. И зачем я только сюда явился.

– Это было неизбежно, – пожал плечами мужчина.

Я подошел к арене. Два парня босиком и по пояс раздетые катались как дикие волки по песку, облепившему их исцарапанные спины. Пот и кровь лились по лицам, но ярость их только удваивалась с каждой новой приобретенной раной. Наконец, один из парней пересилил соперника, захватив его сзади в кольцо из своих ног и жилистых рук. Он держал его крепко за шею, пока тот не сдался, с трудом поднимая ладонь, знаменовавшую собой желание прекратить поединок. Сомнительное облегчение прокатилось по моему телу. Я хотел, чтобы все закончилось на этом, но финал еще не наступил, а здравомыслие в двух измученных телах выветрилось вместе с ощущением боли, атрофировав сознание, которое едва ли могло принять правильное решение, да и адреналин зашкаливал у двоих до опасных пределов. Но к счастью все завершилось. Я расслабленно выдохнул, и, минуя Алика, выбежал прочь из зала на лестницу, где с жадностью начал глотать прохладный воздух.