– Я вдвойне виноват. Разлил твой кофе, да еще и заглянул туда, куда не следовало заглядывать. Скажи, почему ты прячешь рисунки? – отчего-то мне казалось, что не от скромности девушка утаивает свой талант, на то имеется куда более весомая причина.

– Это долгая история, и она вряд ли покажется тебе интересной. Кстати, кофе здесь просто отвратительный, – незнакомка отпила из моей первой кружки еще горячий напиток, и поморщилась.

– Да, это точно, кофе в этом заведении просто ужасен, – я не мог не согласиться с ней. – Почему же ты тогда его заказываешь? – Спросил я, ведь сам-то это делал, лишь из соображений экономии.

– Потому что он особенный, – девушка задумчиво посмотрела в окно, и я понял, она уже не первый раз вот так засматривается на улицу, находящуюся от нее на расстоянии вытянутой руки, за стеклом. – Ощущая этот вкус, я знаю, что нахожусь сейчас именно здесь. Даже если не смогу видеть однажды, отвратительный кофе из «Льва» я всегда распознаю.

Я не понимал, отчего так важно для нее быть в этом кафе, однако определенно это имело для девушки большое значение.

– Мне понравились твои рисунки, – искренне похвалил я работы незнакомки.

– Это субъективно, ведь и та улыбчивая официантка тебя тоже заинтересовала. Вот только ты предпочел остаться за моим столиком, – девушка открыла свой блокнот на чистых страницах, и начала выводить какую-то линию. Оказывается, даже когда она уходила в себя, ничто от нее не укрывалось.

– Намекаешь на то, что я всеяден, или что твои рисунки посредственны? – я прогрызался через дебри странной беседы, однако и не думал ее прекращать.

– Я не намекаю, я говорю прямо. Это всего лишь рисунки и нет в них ничего особенного, – рыжеволосая незнакомка посмотрела мне прямо в глаза, и, улыбнувшись, добавила, – и все же спасибо. Знаешь, муж не разделяет подобных восторгов по поводу моих работ. Возможно ты единственный, кто отозвался о них положительно.

– Значит, он слишком глуп, чтобы это понять, – возмущенно заявил я.

– Нет, – спокойно заключила незнакомка, – просто все субъективно, я же говорю.

– Зачем ты тогда вышла за него замуж, если он не любит, то, чем ты занимаешься? – я и не заметил, как перешел на слишком уж личные вопросы, но на удивление девушку это не смутило.

– Я отвечу, если назовешь свое имя, а то мне как-то не по себе рассказывать столько подробностей из своей жизни незнакомцу.

– Кирилл, – немного замешкавшись, ответил я.

– Уже лучше. Кристина, – девушка протянула мне руку, и я легонько пожал ее, заметив на пальцах небольшой след от серого грифеля. – Многое можно не любить в других, но то, что нас в них цепляет, иной раз перевешивает недостатки в тысячу раз. Так вышло и с моим мужем.

– То есть человека не выходит любить целиком? – я обхватил руками остывающую черную кружку.

Кристина все так же продолжавшая выводить какой-то рисунок у себя в блокноте вдруг прервалась:

– Хм, – многозначительно изрекла она, – мне кажется, в каждом из нас есть что любить и ненавидеть. И тебе слишком повезет, если кто-то полюбит в твоей душе все то, за что стоило бы убить.

Девушка рассмеялась, и вновь принялась мастерски орудовать карандашом, а я замолчал, опять засмотревшись на нее с совершеннейшим неприличием.

Красивое, немного бледное лицо выглядело таким сосредоточенным, что мягкие черты его приобретали решительный оттенок. Тонкий, слегка вздернутый носик казался еще острее, когда девушка улыбалась тому, что под ее карандашом преображалось в настоящий рисунок. Зленые глаза, поглядывающие изредка на меня, светились невероятным огоньком, а вьющиеся локоны цвета не то жженого меда, не то темного золота до безумия кружили голову, делая красавицу просто обескураживающей. И самое прекрасное в ней было то, что во всем ее образе не имелось ни капли фальши. Искренность в чистом виде. Включая духи. Тонкий цветочный, но сводящий с ума аромат. Кому-то, возможно, он мог показаться простым и наивным, однако Кристине подходил идеально. Ей не требовалось прятаться за подобными сложностями женской атрибутики, кутаться в нагромождениях искусственных загадок. В том не было нужды, потому что она сама была воплощением тайны.

Вот бывает, входит человек в комнату, и все пространство преображается вокруг и меняются люди там находящиеся. И подобное происходит не столько от того, что этот человек учит тебя чему-то или намеренно меняет. Нет, все случается само собой, лишь потому, что ты рядом с ним и можешь преобразиться, открыв наличие новых граней в себе. И оказывается, что мир не однобок, а до бесконечности многомерен. И такое осознание подталкивает к следующей двери твоей жизни, к которой приближался планомерно шаг за шагом, и у которой вдруг оказываешься совершенно внезапно, понимая, что повзрослел, дорос до нее. И открывая дверь, узнаешь, как все за ней слишком непривычно, сложно, боязно, но безумно приятно и притягательно. И Кристина для меня как раз стала таким человеком. Только я позабыл о ней, о том, что испытал, познакомившись с девушкой. Ведь мой мозг после аварии, по какой-то совершенно непонятной причине, посчитал нужным забыть этот краткий, однако весьма емкий эпизод моей жизни. Правда он не учел одного очень важного обстоятельства, возможно памяти он и может лишить человека, но чувств и ощущений, это надо еще постараться. Не скажу, что мои метания и перемены в душе связаны с одной лишь Кристиной, но она явно оказалась одной из причин, переломным моментом, после которого я начал искать ту самую дверь, терзаясь так долго от бессилия и неспособности вскрыть истину происходящего со мной в последний месяц.

– Ты со всеми так откровенна или только со мной? – серьезно спросил я.

– Разве я сказала что-то особенное? Ты многого обо мне не знаешь. И этим я вряд ли с тобой поделюсь, – карандаш девушки замер над плотной страницей блокнота. – Возможно, если только ты очень захочешь.

Мне показалось, глаза Кристины потемнели. Она подалась вперед, тихим голосом, почти шепотом произнеся лишь для меня:

– Только не в этот раз.

Я вздрогнул от вкрадчивых слов девушки и замер на секунду. А из смятения мгновенно выдернула Кристина, которая туда же и повергла:

– Мне пора, – резко и неожиданно сказала девушка.

Она стала серьезной, хотя в этот раз в ней совсем отсутствовало волнение. Я еще не успел осознать слов Кристины, как она вырвала страницу из блокнота и резко захлопнула его. Я неотрывно следил за ее быстрыми и суетливыми действиями, и не мог ничего произнести.

Кристина протянула руку с блокнотом в сторону окна, и быстро оглядевшись, сунула маленькую книжицу в узкую нишу между подоконником и бетонным квадратом под ним. Она образовалась там скорее не по дизайнерскому замыслу, а по вине неуклюжих строителей, закрасивших столь уродливый дефект краской, вместо того, чтобы его устранить. К счастью, подобное оказалась на руку милой конспираторше, владеющей похоже уже большим стажем на этом поприще.

«Мы встретимся еще?», «Когда ты придешь сюда?», «Когда будет этот следующий раз?» – столько вопросов запоздало закопошилось в моей голове, ни один из которых я так и не осмелился озвучить. Кристина замужняя девушка, и она бы вряд ли повторила нашу встречу. И пусть я не претендовал на ее чувства и не искал в ней большего, чем дружба, все же призыв с моей стороны увидеться вновь, мог прозвучать весьма двусмысленно, и я прикусил язык, впервые за свою жизнь не зная, что сказать девушке. Хотя я мог-бы и спросить о той странной манипуляции с ее блокнотом, выглядевшей довольно странно, но не стал, ведь это казалось мне слишком неважным сейчас.

– В кафе ты всегда можешь найти меня, особенно в пятницу, – девушка протянула мне листок бумаги, что минуту назад вырвала из своего блокнота. Я неуверенно потянулся за ним, и тут она отдернула руку. – А вот если встретишь меня за пределами «Льва», беги не оглядываясь.

– Почему?

– Потому, что наша встреча и наш разговор останутся только здесь, и никогда не выйдут за пределы этих стен, как и он, – Кристина неопределенно махнула рукой в сторону ниши, в которой совсем недавно скрылся небольшой черный блокнот. – Пожалуй, кроме этого. – Девушка улыбнулась и снова протянула листок бумаги, которым в первый раз лишь подразнила.