– В субботу вечером пойдём к одной моей знакомой на день рождения, – таинственно сообщила мама. – У неё дочка-студентка на выданье.

Семья московских мещан с патефоном на тумбочке, накрытой кружевной салфеткой. Папа – начальник цеха на каком-то заводе. Мама – какой-то специалист-товаровед на торговой базе. Дочка – с симпатичной мордашкой, в розовом полупрозрачном платьице: на первый взгляд то ли природную застенчивость скрывает нарочитой дерзостью, то ли глубинную капризность маскирует, изображая наивную девочку.

Танцевали под патефон. Причёска в стиле американских киноактрис короткая до оголённых ключиц постоянно мешала, как бы невзначай коснуться губами ушка партнёрши. Манёвр отработан до тонкости в годы курсантской молодости и в холостые офицерские: сопротивление бесполезно.

Дочка и не думала сопротивляться. Она заканчивала педагогический институт и судя по коротким репликам, собралась делать карьеру в общественной деятельности. Мамы смотрели на парочку благосклонными взглядами.

Пришёл ответ из журнала, из того, куда отправлялся весь цикл про пиратов, все четыре рассказа. Написано в ответе холодно и надменно:

«Изложенная Вами тема редакцию не заинтересовала и вряд ли заинтересует современного читателя. Советуем автору искать героизм и романтику в современной жизни»

С небольшими интервалами пришли ответы и из других журналов.

«…Автор смутно представляет законы литературы… Слог коряв, язык беден. Традиция… композиция… тенденция в идее…»

«… Фальшивые идеалы буржуазного общества…Пагубное влияние на подрастающее поколение… Достойные осуждения ложные представления о чести и доблести…»

«…Заметно, что автор ещё достаточно молод и смутно представляет задачи, стоящие перед литературой в современный период. Можем предложить тему – напишите в жанре рассказа о каком-нибудь подвиге, совершённом, например, вашими бабушками и дедушками…»

Надо же, а мальчишкам на угольном ящике – нравилось… про фальшивые буржуазные идеалы.

А рукописи не возвращались и черновики были разорваны и пришпилены давно на гвоздик во двором туалете. Туда им и дорога, по мнению литературных специалистов.

До свадьбы оставалось два месяца согласно графику в районном ЗАГСе. Догулялись по ночам по улицам столицы в те дни, когда родители не уезжали на дачу. А когда уезжали родители, то по улицам не гуляли – и беременность наступила закономерным образом. Об этом первым делом невестой было сообщено маме, а затем уже оповестили жениха.

– Анатолий, ты рад?

Расслабился – была самокритическая мысль – от долгого воздержания, попал в засаду, не до писанины теперь будет.

Родители с обеих брачующихся сторон выразили чувство глубокого удовлетворения. Праздничный стол накрыли на квартире невесты: у них было три комнаты и одну комнату уже переоборудовали под супружескую опочивальню, естественно, с пуховой периной и кучей подушек. Туда и переехал, чувствуя себя предателем самого себя и своей жизненной дороги. В чуланчике у родителей ещё можно было уединиться и задуматься над возникающей мыслительной абстракцией, а потом попытаться оформить возникшее материально на бумаге. Но в семейном гнёздышке, в той бодрой атмосфере под музыку с утра из репродуктора до сочинительства не доходили ни мозги, ни руки.

И появлялись мысли, что внешние обстоятельства очередной раз, как злая колдунья из сказки, пытаются тебя заворожить, запутать дорогу, завести в дебри обывательского уюта, отнять ту природную энергию, с которой родился на белый свет. И вздыхаешь, как будто уже сдался колдунье, и не помчится лихо по гребням волн твой катер, нагруженный перинами и подушками. Но не было мыслей раскрыть жене свои литературные мечтания: однозначно, что подобное признание будет равносильно предъявлению медицинской справки о врождённом тяжёлом заболевании.

Сидел допоздна на тральщике, писал что-то, сам себе не представляя ни сюжета, ни жанра, ни даже названия текста. Постепенно оседала в душе обида-муть, взбаламученная ответами из журналов. Хотелось сочинить что-нибудь такое – не про пиратов, нет. Про современность – но с тем же смыслом, с той же сюжетной идеей. Вот поёт же молодёжь сейчас песенку про бригантину, что в дальнем синем море поднимает паруса. И Окуджава сделался популярен своими песнями, под которые строем не шагают, а вызывают романтическое томление в груди.

От таких размышлений бессонница нападала, аппетит пропадал. Ночью ворочался на перине, выходил курить на балкон по пять раз за ночь. Жена ворчала, а её родители смотрели подозрительно.

Мещанскому семейству, чтобы объяснить и долгие задержки вне дома, и хождение в библиотеки пришлось объяснить, соврав по-мальчишески наивно, что, мол, диссертацию пишет по военно-морским наукам. Тесть хмыкнул и сказал «ого», тёща посмотрела подозрительно с недоверием, а жена на последнем месяце беременности, с чего-то нервно расплакалась.

Ночами, в бессоннице пришёл к выводу, что надо писать роман. В коротких рассказах жертвуется сюжет, в романе же тот же сюжет можно развить масштабно, присовокупив массу персонажей второстепенного плана, создать между ними перипетия-конфликты, ответвляющиеся местами от главной линии, а потом опять туда возвращающиеся. Пиши и пиши себе, насколько фантазии и жизненного опыта хватит.

Роман начался писаться шустро. При каждом свободном моменте времени усаживался за тетрадку. Задумывался роман про молодого мичмана, ещё с дореволюционных времён, про подпольную борьбу с царским режимом. Старался, чтобы главный герой не выглядел одиноким пиратом, а действовал в своих авантюрах с опорой на программу партии и указания старших мудрых товарищей. Перечитывая очередную законченную главу, сверялся с критическими постулатами, публикуемых в газетах: всё ли получилось в соответствии с позициями социалистического реализма?

Не было рядом человека, понимающего в литературных вопросах, сведущего в тех хитростях литературного ремесла и умеющего подсказать, как сделать, чтобы слова вставлялись в строчку, точно патроны в обойму со звуком «щёлк», чтобы строчки сливались в звучащую мелодию без потери интонации между ними. Чтобы персонажи дышали жизнью, а не выглядели картонными фигурками, говорящими бумажными словами.

7.

Дочка родилась – и роман зачах в своём развитии на второй главе, будто росток фруктовый, залитый под корни кипятком. Порою, по пути в семейное гнёздышко, заходил в народную пивную и там, в чаду, выстояв шумную очередь к чёрной бочке с сиплым насосом, качающим пенное пиво, наблюдал людскую гущу. Тот народ, для которого всеобъемлющая государственная сила готовила счастье коммунизма. При почившем грозном вожде тоже строили светлое будущее, но, оказалось, не в ту сторону строили, большие просчёты в строительных чертежах допустили. Признали ошибки – и пошли в ту же сторону, но другим путём.

Народ в чаду пивнухи больше напоминал команду на пиратской шхуне. Не просматривался на его лицах интерес к строительству коммунизма. У каждого за редким исключением в кармане пиджака или ватника заначены унесённые с рабочего места горсть гвоздей или кусок мыла. Рядом с пивной располагалась знаменитая фабрика «Свобода», и многие зашедшие завсегдатаи пахли разнообразно парфюмерными ароматами. Мужики с ближнего хлебозавода добавляли в пивную кружку утыренную фруктовую эссенцию – гомырку и этим запахом перешибали даже вонь от работяг с кожевенной фабрики. Пахло ещё селёдкой и мокрыми сапогами.

«Наверное, нельзя писать про то, как пахнет народ, – думалось Анатолию за столиком пивнухи. – Такое – ещё буржуазнее, чем про пиратов…»

Жена, находившаяся после родов в академическом отпуске, вовсю попала под влияние пропаганды своих погрязших в мещанстве родителей. В истерике и в байковом халате, заляпанном спереди манной кашей, а снутри грудным молоком заявила, встав руки в боки:

– А ты думаешь семью обеспечивать? Или дальше предполагаешь в семью крохи своей зарплаты?.. На деньги родителей существуем! Или я с Сонечкой – или твоя эта самая диссертация…