Она больше не сопротивлялась, отдаваясь ощущениям, новым и сладким. Она зарылась руками в волосы Рейнольдса, притягивая его к себе сильнее, чем он прижимал её, удерживая, вдыхая его запах, запоминая каждое движение, каждый стон, не важно, чей он был. Хотелось забыться в этих ласках и поцелуях, чтобы остались только губы, исследующие её тело, только дыхание, чуть щекочущее кожу, только его ладони, прожигающие легкую ткань платья. Муза даже не заметила, как стала расстегивать верхние пуговицы на футболке Рейнольдса — с ней сейчас был отнюдь не пай-мальчик, потому неудивительно, что его поцелуи пробуждали самые глубоко спрятанные желания.

Он был опасным и стремительным не только в убийствах Теней, а и во всем остальном тоже. Она желала доказать что-то ему, и доказала, но кажется, проиграла гораздо больше. Как же они все ошибались! Колдуны ведали о вдохновении. Темном, неконтролируемом, отравленном. Опасном, как сама смерть и привлекательном, как лунный свет.

— Рей, это безумие, — колдун отстранился всего на секунду и в это краткое мгновение Мелета умудрилась вставить свою фразу, которая должна была как-то их остановить.

Объятия парня сразу разжались, что доказывало — в отличие от музы, Рейнольдс превосходно контролировал ситуацию, — но его руки были уперты в стену по обе стороны её талии. Он прижимался лбом к её лбу и на его губах блуждала искренняя улыбка.

— Оно самое.

Колдун выглядел как пьяный. Его взгляд был затуманен, без привычной ясности.

— Мы должны попасть в квартиру Эдуарда, — тяжело дыша, сообщила муза. Куда угодно, хоть на край земли, только из этой полутемной ложи, где её собственные демоны шепчут о том, как стать проклятой, — это важно для меня.

Или так и появились на свет темные музы? Полюбив колдунов и отдав им сердце, которое те окунули в чернильный мрак?

— Хорошо. Как скажешь. Как пожелаешь.

Он поцеловал её в висок и отстранился. Сделал шаг назад. Споткнулся. Призрак, в самом деле, был не в себе. Когда это он с ней соглашался? И когда спотыкался на ровном месте? Контроль у него сохранился только над разумом, тело же проиграло, как сама Мелета.

Муза, неожиданно для себя, улыбнулась. Сам не осознавая, Рей подтвердил правоту своих слов. Власть была всему ключом.

— Время перемещаться, — колдун поднял с пола толстовку, крепко обнял Мелету и они пропали.

========== Глава 22 ==========

— Рейнольдс…

— Да?

— Мы уже переместились, — осторожно заметила Мелета, — ты можешь меня отпустить.

— Конечно, — вот он был рядом, а в следующую секунду вокруг одна лишь темнота. Музе стало не себе — Призрак перемещался настолько бесшумно, что создавалось впечатление, что она осталась абсолютно одна. — Здесь так темно.

— Есть немного, — согласился голос колдуна, звучащий непонятно откуда. Девушка ощутила приступ раздражения — ему всё нипочем, в темноте колдуны без проблем ориентируются, а вот она будто ослепла. — Мел, включи свет, если ничего не видишь, — с легким раздражением посоветовал Рейнольдс, словно прочитав мысли девушки.

— Но я не умею, — растерялась муза. Он что думает, что она ещё и волшебница по совместительству? Сейчас щелкнет пальцами, да и будет свет?

— Ты не умеешь пользоваться включателями? — голос Рейнольдса внезапно стал елейным. Мелета едва не провалилась сквозь пол в Хаос. Видимо, при падении она ударилась головой, раз элементарное ускользнуло от её понимания. Вот только любопытно, где здесь выключатели? К сожалению, Эдуард не обрамил их люминесцентной лентой. — Они слева. — Серьезно? Он читал её мысли по отсутствию движений? — Мел, слева, а не справа. Просто сделай три шага и….ой, ну не так же резко, — колдун на секунду прикрыл собственные глаза ладонью. — Зачем тратить силу, когда нет необходимости?

— Ну, ты же тратишь, — огрызнулась девушка. Рейнольдс, внимательнейшим образом изучавший вид из окна, хмыкнул, выражая то ли несогласие, то ли непонимание. — У тебя-то в квартире выключателей не наблюдается.

— То есть, я, по-твоему, свечи жгу? Мел, я живу в современном городе и пользуюсь электричеством. Если ты не обращала внимание на то, как я ловко включаю свет — это ещё ничего не значит, — тем более, что он, в самом деле, его включал с помощью магии. — Ну и что мы здесь ищем? Мы ведь на поиски пришли, правда?

Мелета вскинула брови. На что он намекает? Зачем же ещё она попросила его проникнуть в квартиру Эдуарда? Явно не для продолжения страстных поцелуев…

— Мы ищем всё и сразу, — ответила девушка резче, чем хотелось. По её спине об одном воспоминании о губах Рейнольдса поползли мурашки и её мигом охватила дрожь.

— То есть, ты думаешь, Тени здесь везде подсказки оставили? Мелета? Мелета?

Колдун оторвался, наконец, от созерцания закутывавшегося в одеяло ночи Дублина и развернулся. Замер. Несколько раз моргнул, чтобы убедиться — глаза не лгут, он действительно видит сюрреалистический портрет Мелеты нарисованный на всю стену. Выглядело весьма… впечатляюще.

— Однако, — пробормотал колдун, подходя ближе к замершей музе. Она изучала портрет, слегка склонив голову. — Шедевр?

— Нет, все очень банально, хотя выполнено просто прекрасно с точки зрения техники. Здесь нет ничего оригинального — таких портретов миллионы, только в других масштабах. Стена вместо холста — это весьма… смело.

Кажется, ей ничуть не льстило, что её лицо украшало теперь полкомнаты. Видимо, муз с детства учат с достоинством принимать человеческий восторг, как монархов обучают едва заметно кивать головой в ответ на полные почитания взгляды.

— Если это не шедевр, тогда почему мы рассматриваем его в благоговейном молчании? — полюбопытствовал Рейнольдс, которому созерцание картины наскучило. Одно дело искать улики, а совсем другое изображать из себя любителя искусства. Мелета ничем не могла помочь. Ни реальная, ни, тем более, нарисованная.

— Потому, что вот он — ответ на все наши вопросы, Рей. Вот что свело Эдуарда с ума.

— Ты? Знаешь, а я ведь не удивлен. Между нами говоря, ты странно влияешь на окружающих и… что? — муза посмотрела на колдуна так свирепо, что ему пришлось умолкнуть. — Ладно, поделись со мной своими мыслями, ибо я зашифрованных ответов в этом красочном послании не вижу.

Колдун сел прямо на пол и задрал голову. По крайней мере, Эдуард не был гением. Это сбросило с души целую гору.

— Они выбирают для своих целей творческих людей — видишь, картина исполнена с высоким мастерством, значит рисовал её не дилетант. Эдуард был талантлив, а значит мог видеть мир по-другому, чувствовать чуть больше других. Поэтому его и выбрали — так меньше возиться. Но они повредили ему психику — он меня увидел, запомнил и весьма точно изобразил. Он стал видеть Тени, колдунов, вампиров, фей — представляешь? Вот он и спятил.

Рейнольдс смотрел на музу не так как обычно. В его взгляде не было привычной снисходительности или равнодушия. Он был удивлен, потому как понимал — Мелета сердится, а не плачет. Её голос дрожит от злости, никак не от боли или обиды.

— Как так можно было? — её пальцы, сжатые в бессильной злости в кулаки, выглядели удивительно беззащитно. Её пылающие глаза не могли никого испепелить, а её силы вряд ли бы хватило, чтобы причинить минимальный вред хотя бы сидящему на подоконнике голубю. Она не обладала силой колдунов или волшебников, и кажется впервые осознавала, что ей не хватает этого. Она не могла никого защитить. И именно поэтому погиб сошедший с ума Эдуард. Если бы у неё была хоть капля силы, Рейнольдс бы никогда не сделал свой выбор. — Он должен был стать моим подопечным, — нехотя призналась Мелета. Почти неслышно. Листья, падающие на асфальт, шумели громче, чем сейчас шептала муза.

— Ты же сказала, что он не гений, — нахмурился Рейнольдс, сунув руки в карманы джинсов.

— И что? — не поняла Мелета. Она продолжала злиться. Теперь на него. В её понимании Рейнольдс не знал очевидных вещей. Колдун склонил голову — ей не хватало терпения. — Связь-то возникла, но я его не спасла. Я, понимаешь. Баккерель сказал, что я особенная, что мое призвание — спасать, но он ошибся или я не справилась. Я не способна спасать.