— Как… — Мелета на секунду задумалась, — как любовь.

— Ты издеваешься?

— Что не так? Колдуны и это почувствовать не могут?

— Да нет, могут, просто с вдохновением все так носятся, я думал — это нечто большее, нежели чувство власти или собственного превосходства.

Мелета от возмущения вскинула руки к потолку. Потолок не помог, потому ответ пришлось искать самостоятельно.

— Ни любовь, ни вдохновение — это не власть, Рей!

— Почему нет? Когда влюбляешься, становишься глупым и покорным. Ты позволяешь, — его взгляд стал пристальней, — всё, что угодно. Ты прощаешь, веришь, надеешься, снова прощаешь, рискуешь, лжешь во благо, играешь роль, жертвуешь собственным мнением…

Мелета поежилась. Под таким взглядом становилось холодно даже будучи закутанной в толстовку. Ей показалось или Рейнольдс сейчас перечислил её слабости? Посмеявшись, бросил в лицо каждый её поступок, сделанный ради него.

— И другой человек получает над тобой власть. Невиданные возможности пользоваться ещё одной силой. Возможно, у людей по-другому, однако в теневом мире чаще всего так разыгрываются партии, когда сердце вступает в игру. Именно поэтому у нас так много союзов между существами разных кланов, сил и происхождений.

— Вот как? Игра? Видимо, о любви ты тоже ничего не знаешь, раз так думаешь.

Рейнольдс ничего не ответил. Спорить с Мелетой очень неосторожное решение, ибо она может вывести из себя и самое терпеливое создание, лишь бы доказать свою правоту. Ну что же, кажется она очень даже ожила и пришла в себя — сегодняшнее происшествие на её строптивость не влияло.

— Те, кто окрыляют вначале, в конце всегда подрезают подаренные крылья.

— Позволь переубедить тебя, — Мелета поднялась, ей захотелось проучить нахального колдуна, который смел обесценивать все, что ей было дорого. Ее чувства к нему. Он мог верить в любую чушь, однако насмехаться она ему больше никогда не позволит, — я могу попробовать показать тебе, что такое вдохновение и тогда ты поймешь насколько же сильно твое заблуждение.

Становилось намного забавней.

— Я настаиваю. Докажи свою правоту, Мел, — он уже полностью развернулся к Мелете, утратив последние капли интереса к гениальному творению тезки, как, кажется, и сама муза. Его персона для неё была значимее классического шедевра — это неожиданно льстило.

Опершись плечом о колонну, Призрак как-то по-хищному стал наблюдать за Мелетой. Он точно не знал, как далеко зайдет её желание доказать правоту, но чувствовал, как ему хочется большего, нежели словесной перепалки. Пускай не побоится подойти и коснуться тонкими пальцами его висков, чтобы одарить его каким-то там благословением. Пускай попробует, в конце концов, сыграть с ним на равных.

Мелета фыркнула и сбросила толстовку, будто та сковывала её грацию. Она подошла к нему с необычайной легкостью, не испытывая ни малейших сомнений. Видимо, муза была в своей стихии, оттого вдруг засияла, как только взошедшая на небе звезда. Когда она протянула к нему руки, Рейнольдс опередил её и первым коснулся музы. Та вопросительно вскинула брови.

— На нас всё ещё заклинание, я просто забираю последствия на себя.

— А говоришь, что в тебе нет ни капли благородства, — она улыбнулась с непривычной снисходительностью.

Её пальцы как-то ловко вывернулись из плена ладоней, чтобы переплестись с его пальцами. Девушка так сильно впилась ногтями в кожу колдуна, что тому захотелось сказать фразу в стиле «полегче, боль никогда не была вдохновением, что бы обо мне не говорили», однако муза, привстав на цыпочки, коснулась губами его губ.

Осторожно, невесомо, трогательно.

В первую секунду Рей оцепенел от поступка музы. Его сложно было бы удивить поцелуем от кого угодно, но Мелета?

С каких пор влюбленность стала безрассудной? Не так — с каких пор она так поступала?

По его жилам словно потекло солнечное сияние и вопросы перестали существовать. Колдун не стал бежать от вдохновения, наоборот, рванул ему навстречу.

Проклятие, веками запретный плод оказался очень сладок… Хотелось вкушать его ещё и ещё, ибо каждая секунда без этого лакричного вкуса на губах казалась вечностью, прожитой впустую…

Рейнольдс не успел поймать момент, когда контроль сдался странному наслаждению. Он капитулировал. В данный момент тот, кого Мелете было никогда не постичь, стал обычным человеком, которым двигало одно желание — быть с музой. И это сводило с ума.

Колдун хотел коснуться ладонями щек Мелеты, но муза сделала шаг назад. Этот парень опасно ее пьянил, а она не собиралась заходить дальше легкого поцелуя. Она должна была показать ему мир с вдохновением, не более. Момент, который нельзя опошлить порочной страстью.

Волшебство, вдохновение или как это называлось, пропало. Рейнольдс открыл глаза и тут же закрыл их ладонью. Мир словно стал ярче в сотню раз. Болезненно ярче. Он в один миг стал различать не только цвета, но и миллионы оттенков, доступных глазам лишь самых талантливых художников мира.

— Проклятие… — прошептал парень, всё ещё ощущая на губах вкус лакрицы. Рейнольдс выглядел весьма ошарашенным, если не сказать, потерянным.

— Вот это — вдохновение, — если голос Мелеты и дрожал, то совсем чуть-чуть. — Такое, каким его ощущают гении. «Поцелуй Музы», слышал о таком? Ты ощущаешь то, что недоступно другим.

Она поправляла волосы, будто стараясь изо всех сил показать — ничего особенного не произошло, видишь? Я просто привела решающий аргумент в споре и выиграла, не более того.

— Я же говорил — власть, — хмыкнул внезапно колдун и его ледяные глаза заставили Мелету отшатнуться. Быстро же он пришел в себя. Тряхнув снежной гривой, Призрак улыбнулся, проведя пальцами по своим губам. — И я, как всегда, оказался прав. Но, спасибо. Знаешь, если вдохновение такое сладкое, то…

— Что? — едва слышно спросила Мелета, понимая, как сильно ошиблась — глаза Рейнольдса сейчас отнюдь ледяными не были. На их дне плескалось нечто совершенно неконтролируемое. Берегись, Мелета, демонов разбудить легко, а вот утихомирить…

— Я бы не отказался побыть гением… хотя бы пару минут, — между ними словно закончился воздух.

Рейнольдс был очень близко, его губы практически касались её губ, когда он произносил мучительно-сладкую фразу. Мелете так хотелось настоящего поцелуя от сумасшедшего колдуна, а не осторожного исследования, но она знала, что нельзя. Это погубит их обоих. Колдуны и музы не целуются. Колдуны и музы даже так близко стоять не имеют права, однако они уже стояли.

Правила нарушаются по принципу домино — стоит позволить себе легонько толкнуть одну костяшку, как все остальные, одна за другой, тоже упадут, как подкошенные.

— П-пожалуйста, не надо, — заикаясь, прошептала девушка.

Одно дело доказывать в пылу спора, другое — отдаться порывам страсти. Вряд ли колдун отдавал себе отчет, находясь под действием чар. Мелета и сама бы не смогла объяснить, как точно действуют поцелуи на колдунов, ведь он сейчас ощущает то, что ему не дано. Вдохновение. Насколько сильно оно пьянит?

— Так останови меня, — предложил шепотом Рейнольдс, проведя пальцем по её сонной артерии. Медленно, словно читая все секреты, которые были упрятаны за её отчаянным биением. — Никогда не играй с теми, кто сильнее. Это проигрыш, — и притянув к себе музу, он позволил себе нарушить нерушимое. Запрет, который столетиями висел над такими, как он, переставал существовать. В этот раз совсем не невесомо и не едва ощутимо. По-настоящему. Не ища от неё вдохновения, а отдавая его. Полностью возвращая долг.

Мелета задрожала в его руках, фиалковые глаза закрылись и из груди вырвался тихий сдавленный стон. Он стал для Призрака его лавровым венком. Победитель определен, победитель в праве решать как ему поступать. Муза сдавалась ему.

Рейнольдс наступал, ей приходилось делать шаги назад, пока она не уперлась спиной в стену. Его сильные руки обвили её за талию и крепко прижали к себе, ладони девушки уперлись ему в грудь, однако… не отталкивали. Когда поцелуй колдуна стал настойчивей и агрессивней, пальцы музы лишь судорожно сжали ткань его футболки.