Лариска, прекрасно понимая, что испытывает при этом молодой и неженатый доктор, без стыда наведывалась к нему почти ежемесячно. Жаловалась на боль в груди и сильный кашель, обнажала грудь, вываливала смелые побеги на волю и исподтишка наблюдала, как Руслан Асланович дрожащими руками прослушивает больную, сжимает ее грудь, просит вздохнуть поглубже, покашлять, перестать и покашлять вновь. Лицо молодого хирурга наливалось краской, белый халат оттопыривался, и непослушный орган рвался на свободу. Он давал о себе знать намного громче, чем при осмотре зрелых пациенток, но куда же деться от необузданного темперамента? Такой удачи упустить он не мог! Лариска с интересом смотрела на двигающийся бугорок, не опуская глаз и не краснея, потом смело разглядывала лицо врача и явно получала удовольствие. Прежде чем отойти к своему столу, он еще раз осматривал все Ларискино бесстыдное хозяйство, молочно-белое, с синими прожилками и темными сосками, дрожащей рукой убирал с груди длинную прядь волос, выслушивал сердце и потом, уже после ее ухода, сам справлялся с накопившимся беспокойством.

Бойкая Лариска наблюдала за представлением с улыбкой. Будучи осведомленной о подобных вещах гораздо лучше, чем все ее одноклассницы, она прекрасно понимала: доктор не верит в ее недомогания и получает от ее визитов совершенно другие удовольствия. Ну и что ж? А она получает то, что нужно ей – освобождение от ненавистной школы и осознание того, какую огромную, неограниченную власть над мужчинами она имеет. Не только над этими глупыми желторотыми одноклассниками, которые только и мечтают заглянуть ей под юбку, а над взрослыми, опытными образованными мужчинами в белом халате, в галстуке и с таким необыкновенным одеколоном.

Насколько далеко продвинулись за два года эти двое – не знал никто, но игра, несомненно, увлекала обоих.

Глава 3

И сейчас, и уж тем более тогда, Верочка от таких разговоров пряталась. Как в детстве, под родительской кроватью. От всего, что ее смущало, казалось неприличным; она не только говорить – даже думать не могла себе позволить.

Поединок с химиком Лариска все-таки выиграла. И даже дважды. Однажды, когда сказала или сделала что-то такое, после чего Альберт Михайлович перестал вызывать ее к доске, приглашать на дополнительные занятия и, вообще, будто остерегался иметь с ней дело. Делая вид, что ее в классе нет, учитель ставил своей ученице неизменную четверку и почти не поднимал с места. Лариска смотрела на химика победоносно, демонстративно ничего не делала, будто хвалилась: вот он, какой послушный, у меня в руках! Это не могло пройти незамеченным: девчонки хотели узнать, что же произошло на самом деле, мальчишки заваливали Ларису злыми шутками.

Вторая победа была одержана тогда, когда смелая Лариска первая рассказала в кабинете директора о повышенном внимании Альберта Михайловича к девочкам. Остальные, хотя их пригласили именно по этому вопросу, от неудобства ерзали на стульях и не решались начать разговор на эту щекотливую тему, опасаясь последствий. Лара вызвалась первой, а уж потом все пошло как по маслу. Одна за другой старшеклассницы стали рассказывать, как оно было на самом деле.

После того разговора в кабинете директора Альберт Михайлович как-то сник: костюм сидел на нем небрежно, галстук висел ненужным шнурком, он прекратил обращать внимание на старшеклассниц и старался быть как можно более незаметным. Скандала удалось избежать, как и бурных открытых разбирательств – вероятно, это было в интересах самой администрации и уж, конечно, в его собственных интересах. А в конце учебного года химик написал заявление об уходе по собственному желанию. В десятом классе у них появилась новая учительница по химии, полусонная пенсионерка Алевтина Васильевна. Ребята понимали, что любимая Ирина Ивановна вернется из декрета только тогда, когда они закончат школу. Они дружной толпой навещали ее по праздникам, приглашали на школьные концерты и, конечно, на выпускной. Им так ее не хватало, а уж с химией после ее ухода была просто череда неудач.

Ларису Верочка не видела много лет и ничего не знала о ее настоящей жизни. В институте на третьем курсе она столкнулась с одним студентом старше ее года на два. Красивый и избалованный женским вниманием парень был на виду у всех. Его родители работали где-то на Среднем Востоке и баловали единственного сына хорошей одеждой. Никогда и ни в чем он не знал отказа. Верочка входила в студенческий совет, а Сергей был ведущим на всех мероприятиях. Как-то готовясь к очередному концерту (Верочка ни петь, ни танцевать не умела, зато писала сценарии, украшала сцену, аккомпанировала на фортепиано), они разговорились. Сергей смотрел на Веру абсолютно равнодушно, как на боевого товарища. Ему нравились крупные и пышногрудые блондинки, тогда как Верочка своей хрупкостью все еще походила на вчерашнюю школьницу. Узнав, какую школу она закончила, Сергей оживился:

– А у вас училась Землянская Лариса?

– Да, это моя одноклассница.

– Ух ты! И подумать не мог! – с восхищением присвистнул парень.

– А ты… откуда ее знаешь? – осторожно поинтересовалась Верочка, почему-то боясь услышать его ответ.

Очень аккуратно, щадя Верочкино воспитание, Сергей, ухмыляясь и опуская ненужные подробности, рассказал о веселых вечерах, которые устраивала у себя дома Лара, когда ее мать уходила на фабрику в ночную смену. Чего там только не было! И музыка до полуночи, и возмущенные соседи, стучавшие по батарейкам, и спиртное с сигаретами, и взрослые ребята, и интересные девчонки. Лучше всех, конечно, была сама хозяйка – красивая, взрослая, с сигаретой в руке, она сидела на диване, закинув длинные ноги на стол и громко смеялась. Поначалу Сергей и не знал, сколько Ларисе на самом деле лет, а узнав – очень удивился, но обратной дороги уже не было.

К утру парочки просыпались и наспех освобождали квартиру, проветривая от дыма и унося с собой пустые бутылки. Лариса, обычно сославшись больной, оставалась досыпать дома, а остальные в спешке отправлялись восвояси. Верочка, потрясенная, потеряла дар речи. Вот в чем была причина частого отсутствия ее одноклассницы!

– Отчаянная она была, ничего не боялась! – с восхищением вспоминал Сергей. – А что с ней сейчас?

– Она, кажется, поступила куда-то на заочное отделение и сразу после школы выскочила замуж за молодого лейтенанта. Говорили, они по распределению уехали куда-то на север.

– Военный городок слишком мал для нее. Там она, наверное, все перебаламутила своей красотой и лишила всех офицерских жен покоя, – засмеялся парень. Видно было, он вспоминал о Лариске без злорадства и осуждения. Скорее, как о приятном приключении. Он не из тех, кто назвал бы первую красавицу «крыской», ему она была ровней. А возможно и потому, что он был одарен ее женским вниманием?..

Вот, пожалуй, и все, что знала о своей однокласснице Верочка. Маринка рассказала, что Землянская тоже собирается приехать на встречу. Живет она где-то около Мурманска, у нее взрослый сын. О муже история умалчивает.

Глава 4

Неправы были те, кто говорил, что осень некрасива. Совсем неправы. Они, наверное, видели в ней скукоженные бурые листья, отжившие сухие ветки, путающиеся под ногами, почерневшие бутоны осенних цветов, изъеденную улитками траву под ногами. Они замечали тусклое, сморщенное небо, холодные убывающие дни и лужи с опрокинутыми облаками. Они знали, что скоро багряно-желтая листва превратится в груду мусора. Ее сожгут, и повсюду будут виться тлеющие дымки как напоминание о том, что природа отживает и утрачивает свою привлекательность. Таковы законы бытия. Но Верочка всегда обладала необыкновенной способностью видеть красоту в самых простых и неприметных для других вещах.

Воздух по утрам был так свеж и прозрачен, улицы так тихи и пустынны, что она ни за что бы не упустила этого прекрасного мгновенья. Только серьезные недомогания могли удержать ее дома. Утренние пробежки давали ей возможность видеть ласковую, светлую улыбку осени, блестящие капельки росы на разноцветной листве, горящие желтым пламенем листья берез и алым заревом макушки кленов. Не было страха от увядания природы, потому что в этом чувствовалась особая тишина, уважение к ежегодному засыпанию и надежда на весеннее возрождение. Был в этом благословенный свет, несущий тепло и успокоение. Хотела бы она научиться у природы этой мудрости и разобраться в собственной жизни. В голове вертелись знакомые строчки Окуджавы: «Нет, осень не печальнее весны, и грусть ее – лишь выдумка поэтов».