Недалеко от любимого полуразрушенного дома, к которому по утрам ходила на свидание Верочка, росло старое дерево, такое же древнее, как и сам дом. Оно приспособилось к новым условиям, к жизни среди асфальта и оживленной дороги, по которой денно и нощно проносились машины, хотя родилось оно и мужало в парковой зоне, где машин поначалу не было вовсе. Огромная крона каштана давала большую тень, а ствол был весь в шрамах от мальчишеских упражнений в метании ножей и попыток запечатлеть свое достойное вечности имя для потомков. Кто только не побывал здесь за долгие годы! Сколько признаний в любви хранит в себе мощный ствол! И где же все эти Маши и Пети, клявшиеся друг другу в вечной любви? Жив ли тот Вася, что был здесь сорок лет назад? Как сложилась судьба у Тани, отдыхавшей здесь в 1975 году?
Верочке казалось, что люди – все равно что деревья. У всех стволы, листья и уходящие в глубину корни, но содержание, плоды всегда разные. Внешне здоровое дерево может скрывать гнилую сердцевину. В юности деревца раскачиваются из стороны в сторону, ищут чьей-то поддержки, заботы и любви. В зрелые годы уже крепко стоят на ногах, не боятся ураганов и непогоды, и хранят в себе шрамы от чьих-то обид и предательств. Какие-то великаны, укрывая людей от дождя, сверкают на солнце, шелестят листвой в яркий осенний день. Они излучают тепло и свет, а другие – чахнут, не сумев приспособиться к новым реалиям, к проносящимся мимо машинам, оставляющим после себя лишь пыль и ядовитые выхлопы.
Некоторые люди – настоящие дубы и кедры, нашедшие опору, сумевшие обрести целостность, гибкость и глубину. Такими могут быть далеко не все. Другие – яблони и вишни, с вкусными и яркими плодами. Они берут не глубиной, а сочными фруктами, а кого-то и кустарником трудно назвать. В поисках тепла и дождя, они тянутся своими тонкими ветвями к небу и тесно сплетаются друг с другом, в поисках опоры. Навалившись на других, они ищут поддержку и в тихий солнечный день, и в минуты глубоких потрясений.
Верочка любила старое дерево за силу и мудрость. Оно, сопротивляясь ветрам и неурядицам, все еще радовалось жизни, тянулось к небу и жило в мире с собой и со своими соседями. Веру это восхищало, и она надеялась, что старый дом и крепкое дерево обретут хозяев, которые смогут о них позаботиться. По утрам она останавливалась на несколько минут, будто приветствовала старых знакомых и шла дальше. Каштан смотрел ей вслед с грустью и пониманием. В двух метрах от земли его мощный ствол причудливо раздваивался и самостоятельные побеги уходили в высоту бездонного неба. Он знал: это обычный порядок вещей, когда дети обретают собственную жизнь и уходят от родителей. Деревья – это тоже люди.
Глава 16
Утром над городом нависли тяжелые тучи и все замерло в молчаливом ожидании. Солнце так и не вырвалось из темного плена, и к обеду с неба посыпался мокрый снег вперемешку с дождем. День обещал быть неприятным, но Верочка не роптала. Осень, необыкновенно теплая в этом году, давно должна была уступить место холодному бодрящему воздуху надвигающейся зимы. Верочка любила морозные узоры на окне, наслаждалась дуновением холодного ветра, и хотя до этого было еще далеко, они жила ожиданием предстоящих холодов, падающим с неба снежинкам. Скоро земля покроется белым нарядом и все будут жить в ожидании Нового года. Само ожидание уже вызывало у нее волнение, вызванное детскими воспоминаниями.
Сегодняшняя радость, которую не могла омрачить неприятная погода, была связана с вчерашним появлением Николая. Его визит унес вчерашнюю усталость, чувство одиночества, и она, радостная и довольная, после завтрака заторопилась на работу. Чуткий от природы сын понял, что причиной утреннего подъема мамы был не он. Но ему все же повезло: он оказался рядом, и вся эта радость и доверие достались ему, а не кому-то другому. Он прекрасно знал мать: часто людская черствость и чужие проблемы мешали ей быть счастливой, перекрывали кислород; сегодня он был рад за нее и приписывал все предстоящей поездке.
Он уговорил маму отказаться от объемной спортивной сумки в пользу нового удобного чемодана на колесиках: и удобно, и элегантно. Он давно забронировал номер в небольшом отеле, расположенном в историческом центре столицы, неподалеку от метро, зная, как мама любит пешие прогулки. В столице жили какие-то дальние родственники и друзья друзей, но Вера не хотела никого обременять. Она уже составила планы на будущую неделю. Дай ей волю – она не вылезет из Третьяковской галереи весь день, думал сын. Он был, конечно, прав: Верочка надеялась посвятить один вечер встрече с одноклассниками, а все остальные дни – намеченной культурной программе. Татьяна Георгиевна тоже почувствовала Верочкино настроение, но большое количество клиентов не позволило им перекинуться ни словом до самого обеденного перерыва. Во время обеда Вера убежала в торговый центр: нужно было присмотреть себе вечерний наряд, и только вечером, после закрытия, женщины за чаем обменялись новостями. Ольга выглядела сегодня получше. Разговора с мужем так и не состоялось, она умолчала о том, что знала. Все шло своим чередом, на выходных они собирались съездить к ее родителям. Брат с женой обещал приехать тоже. Поделилась ли Ольга последними новостями с братом Мишей – они не знали. Татьяна сетовала на непогоду и непрекращающиеся сборы в школе. Вечером ей предстояло готовить ужин и выделить деньги для родительского комитета. Муж вообще не знал, для чего это нужно, говорил всегда одно и то же: «А ты не давай! Не имеют право!».
– Ты только представь, Вер он ни разу не был в школе! Ни на одном родительском собрании, и дома дает советы. Вот, пошел бы и выступил! Сидит там вечно одно бабье – мужикам и дела нет!
– Да, так оно и есть! Поэтому лучше не делиться с ним – платить все равно придется.
– Придется – это точно! Вот только откуда их взять? Только купили детям новые куртки к зиме, заплатили коммуналку, а до зарплаты еще две недели.
Ольга не отзывалась на разговор и думала о своем. Она надеялась, что поездка сблизит их с мужем. Она ежедневно аккуратно проверяла его телефон и видела только настойчивое желание «крашеной кошки» заманить ее мужа к себе домой. Сашок отказывался, объясняя занятостью. Было ощущение, что он не знает, как избежать этого общения, как стереть из памяти события того вечера. «Дурачок, – постановила Ольга, – разве можно заводить романы на работе?». Своих кавалеров она держала на расстоянии: сейчас было не до них. Зная мужа как облупленного, она надеялась перетянуть одеяло на свою сторону. Откровенно говоря, постепенно справляясь с шоком, она была просто уверена, что муж сейчас страдает от угрызений совести и мечтает уехать из города на выходные не меньше ее.
В одном женщины были едины: они завидовали Верочкиному отъезду и тем впечатлениям, которые она с собой привезет. Таня убеждала ее проводить меньше времени в музеях и театрах. Лучше больше гулять и не отказываться от знакомств. Да, и одноклассников, конечно, тоже упускать не стоит. Вера отмахивалась и шутила.
О мужчинах она давно не думала. Ее эксперименты оказались неудачными, и она прекрасно понимала: с каждым шансом встретить хорошего человека становится все меньше и меньше. Она мечтала о совпадениях во взглядах, в чувстве юмора, она ценила надежность и порядочность, но, признаться, уже давно не верила в то, что свободных мужчин, подходящих под это описание, можно встретить. Однажды в праздничный день она наткнулась в парке на удивительную женщину, будто сохранившую в себе забытый дух хиппи: длинное платье в мелкий цветок, рыжие сапоги, тряпичная сумка с бахромой, распущенные волосы, небрежно перевязанные яркой тесемкой. Она стояла у деревянной беседки с попугаем в руках. Он, забавный и, вероятно, обученный, должен был достать клювом нужное предсказание, свернутое в трубочку и утрамбованное в маленькую коробку из-под печеньев. Верочка, отметив такую необычную женщину, скорее всего, прошла бы мимо, не будь женщина такой настойчивой. Интересно было бы ее написать!.. За символическую плату ей достался крошечный рулончик, на котором красовался диагноз: «Острая недостаточность сказочных событий в повседневной жизни. Ждите перемен». Возможно, попугай был прав, так оно и было на самом деле. Прекрасных принцев она не ждала даже в юности и потому не воспринимала слова своих подруг всерьез. Ее жизнь окончательно и бесповоротно связана с будущим сына, с его семьей и еще не рожденными детьми. Мелкие радости и небольшие открытия вполне возможны, но чудес она уже не ждала. Однако прекрасно понимала: многим удается избавиться от одиночества даже в ее зрелые годы. Ей не нравилось, когда сорокалетних женщин называли молодыми, призывали начать жизнь заново, рожать детей. Эти призывы она не разделяла: всему свое время. В двадцать нужно рожать детей и жить легко, не задумываясь о мелочах жизни, не ожидая благоустроенной квартиры и дорогого автомобиля. Вместе взрослеть, бегать по лужам, кататься с горки, познавать мир и открывать вместе с ребенком что-то новое. В сорок – она была в этом убеждена – время спокойному зрелому счастью, умению отделять зерна от плевел и радоваться тому, как взрослеют дети.
