— Вот! Этот цвет тебе изумительно подойдет, Рид, — сказала Тейлор, подняв шелковое красное платье.

— Возьми замшевую куртку. Каждая девушка должна иметь немного замши, — вмешалась Ариана, передав мне коробку.

— Мы сделаем из тебя модницу, — сказала мне Киран, предложив бокал шампанского.

— Ух ты. Это просто невероятно, Киран. Спасибо, — проговорила я.

— Ну так, — сказала она, встав передо мной и глядя мне прямо в глаза. — А для чего еще нужны подруги?

Внутри меня все сжалось от чувства вины, я отпила шампанского. Подруги, да? Что бы она подумала, узнай, что несколько минут назад я собиралась рыться в ее вещах? А еще в вещах Ноэль, Арианы и Тейлор? Она бы по-прежнему называла меня подругой? Сомневаюсь.

Я встряхнула головой и попыталась избавиться от дурных мыслей. Я ничего не сделала. Я не предавала их. Пока что. Но впервые, глядя на их нетерпеливые счастливые лица, вдруг поняла, что потеряю, если последую Наташиному плану. Именно так. Если я его осуществлю, все эти девушки уйдут отсюда, исчезнут из моей жизни.

БЕЗУПРЕЧНЫЙ ДЖЕНТЛЬМЕН

На протяжении всех утренних занятий я пребывала в оцепенении. Если учительница по искусству во время лекции о французском импрессионизме вызовет меня, я скорее всего пробормочу что-то вроде: «Соотношение высоты к гипотенузе». А все потому, что понятия не имела, где нахожусь.

Шпионить или не шпионить? Вот в чем вопрос. А если не вставал этот вопрос, то оставалась другая проблема: когда за мной придет полиция? И расскажу ли я им о записке Томаса?

Так что мой разум занимали куда более насущные проблемы, чем вопрос, можно ли считать Клода Моне революционером.

Когда четвертый урок наконец закончился, я первая оказалась у двери. В отчаянной нехватке кислорода практически выскочила в коридор. Мне нужно было прояснить голову. Нужно было куда-нибудь уйти и подумать. Я понятия не имела, о чем все утро болтали мои учителя. Если в ближайшее время я со всем этим не разберусь, Наташин шантаж станет спорным вопросом. Меня выгонят из школы раньше, чем она добьется моего исключения.

Распахнув дверь учебного здания и выйдя на солнышко, я вдохнула полной грудью свежий осенний воздух. Вот, что мне нужно. Прогуляюсь неторопливым шагом по кампусу до столовой. Мне необходимо подышать и собраться с силами. Несколько минут в одиночестве — то, что доктор прописал.

— Привет, Рид.

У подножия лестницы стоял Уолт Уиттакер, прислонившись к каменному столбу. При виде него у меня перед глазами замелькало недавнее слайд-шоу. Губы, руки, языки. Фу! Наверное, он решил, что нам пора поговорить. Парень официально получил от меня премию «Самое неподходящее время».

— Привет, — ответила я, проходя мимо.

Как обычно, где-то неподалеку за мной наблюдали несколько сплетниц. Я надеялась, что он смутится перед ними и поймет намек. Минуя Уиттакера, я передернула плечами. То, что должно было быстро забыться — смутные поцелуи и объятья, — превратилось в какое-то грязное воспоминание, которое надолго застряло в моей голове.

— Я надеялся с тобой поговорить.

Благодаря длинным ногам, он догнал меня всего в два шага.

Я сделала глубокий вдох и шумно выдохнула. Ладно. Он не виноват. Это не он меня шантажирует. Насколько мне известно, он даже не имеет понятия о существовании этих фотографий. И не могу же я этого парня избегать вечно. Пора бы уже с этим разобраться. По крайней мере, одной проблемой будет меньше. Я сошла с мощеной дорожки и встала в тени золотистого клена.

Подняв на него глаза, я постаралась не морщиться.

— Как у тебя дела? — поинтересовался Уиттакер, его карие глаза излучали беспокойство.

— Хорошо, — ответила я. — А у тебя?

— Тоже хорошо. Спасибо, что спросила. Послушай, по поводу той ночи, — начал он, отчего у меня сжались все внутренности. — Я хотел бы извиниться. Думаю, я слегка перешел черту, и ты — тоже. — В поисках подтверждения он смотрел на меня.

— Слегка.

И это еще мягко говоря.

— В общем, я, должно быть, воспользовался ситуацией, — сказал он, кротко опустив взгляд на свои лоферы. — И искренне сожалею об этом.

Ничего себе! Парень примерно моего возраста — настоящий джентльмен. Мои плечи слегка расслабились. Я оказалась права насчет Уита с самого начала, хотя мое мнение сформировалось в самый разгар алкогольного опьянения. Он действительно хороший парень. И нельзя срываться на него из-за Наташиной вредности.

— Все нормально, — сказала я.

— Нет, не нормально. Я...

— Правда, Уиттакер, — перебила я его. — Я тоже там была. И знала, что делаю. — По крайней мере, я так считала. До вчерашнего вечера, пока не узнала, как все это выглядело со стороны. — Виноват не только ты.

Уиттакер благодарно улыбнулся.

— И все-таки ты леди. И заслуживаешь соответствующего обращения.

Ох, я вовсе не леди.

— Спасибо, — сказала я, пытаясь улыбнуться.

— Итак, — произнес он, а потом рассмеялся. — Когда этот неловкий этап пройден, может, мы останемся... друзьями?

Друзьями? О да! Спасибо! Спасибо, спасибо, спасибо!

— Конечно, — ответила я.

— Хорошо. Значит, друзья, — сказал Уиттакер. Потом поймал мою руку, поднес ладонь к губам и легонько поцеловал.

Надо же. Ни один из моих друзей так не делал, но да ладно.

— У меня сейчас встреча с деканом, может, увидимся за ужином? — приподняв брови, спросил он.

— Да, увидимся, — ответила я.

Он развернулся и пошел прочь. А я осталась гадать, правду ли он говорил насчет друзей, но решила не зацикливаться на этом. Мне хватало своей пищи для размышлений. Пока что поймаю этого джентльмена на слове. А позже, если понадобится, припомню ему.

СКЕЛЕТЫ

Чем больше людей полиция допрашивала, тем больше слухов разлеталось по Академии Истона. Если исключение Лиэнн можно было оценить на восемь баллов, то исчезновение Томаса тянуло на все десять с плюсом. Куда бы я ни шла, все друг друга расспрашивали, что они знают или слышали, хотя никто толком ничего не знал. Очень обидно. Потому что чем дольше мы пребывали в неведении, тем больше разрасталась паника. В какой-то миг мне показалось, что от учеников исходит такая кинетическая энергия, что она может спровоцировать ядерный взрыв.

— Так, ты что-нибудь слышала? — спросила у меня Констанс, усевшись рядом со мной на уроке тригонометрии, последнем на сегодня.

— Нет. А ты? — поинтересовалась я в ответ.

— Я слышала, что они держат Дэша Маккаферти уже больше часа, — запыхавшись, проговорила Констанс. — А Тейлор Белл, по-видимому, вышла вся в слезах.

— Что? Нет, — возразила я. — С чего бы Тейлор плакать?

— Кто ее знает? — сказала Констанс. — Может, она тайно влюблена в Томаса.

Тейлор? Не может быть. Или может? Никогда не видела, чтобы она обращала внимание на Томаса, а от этого было трудно удержаться. Скорее всего, ее подкосила вся эта ситуация. Или кто-то довел ее до слез.

Я вспомнила теорию Ноэль и задумалась: может, Томас действительно сейчас где-нибудь сидит и смеется над той кашей, которую он заварил. Не по этой ли причине он никому не сказал о своем отъезде? Я уже в тысячный раз пожалела, что не могу увидеть его и спросить, о чем он, блин, думал. Хотя способ все же есть. Нужно просто разузнать побольше об этом Наследии и получить приглашение, тогда у меня появится возможность наконец-то его отследить.

— Эй, можно задать тебе вопрос? Ты что-нибудь знаешь о так называемом Наследии? — поинтересовалась я.

Констанс саркастично усмехнулась и осела на стуле.

— Ага. Об этом говорят все, кому не лень. Кроме тебя, конечно же.

— Точно. А что это? — спросила я.

— Какая-то грандиозная вечеринка в городе или что-то вроде того, — ответила Констанс. — Все держится в строжайшей тайне. По крайней мере, от таких людей, как мы.