Время по сей день остается малоизученным объектом или же точнее частью земной жизни. Его невозможно отменить, разрушить и повлиять на него человеку также не по силам. Но отчасти оно подвергается разрушению. Каждая эпоха, сменяющая предыдущую, стирает присущие своей предшественнице черты. Время разрушается. Исчезают привычки, манеры и традиции людей каждой конкретной эпохи.

А со временем сопряжено множество инцидентов, некоторые из которых представляются серьезной загадкой. И одним из таких явлений выступает дежавю. Понимание дежавю продолжает оставаться тайной, потому как нет четкого пояснения, что собой представляет время. В романе указываются гипотезы о том, что есть дежавю, ранее никем не предлагавшиеся.

Сам же роман представляется не научным трудом, а отчасти философским, но в большей мере сказкой.

Самая главная причина написания моего романа в его предназначении. Он написан в качестве подарка. Роман посвящается моей удивительной кошке Белле, с появлением которой в моей жизни начался период литературного творчества. И этот подарок будет вручен ей лично.

Хотя я сама считаю, что Белла может выступать соавтором, ведь до сих пор наука не разгадала секрет кошек.

А на протяжении столетий писателей, художников и музыкантов на творческом пути сопровождали кошки.

Пространство со всеми его многочисленными деталями не смеялось, разве что вслух. Из окна проезжавшего трамвая вылетел воздушный шарик, не совсем уж привычное зрелище, но она его уже видела. Не тотчас. Будто бы раньше такое произошло точь-в-точь. Дежавю опять застало её врасплох.

Собравшись с мыслями, она продолжила идти по улице, как ни в чем ни бывало. А ничего иного и не оставалось делать. Восприятие действительности, словно та проигрывалась неоднократно, ничем не препятствовало размеренной жизни. Разве что выбивало из колеи на короткий промежуток времени. На какие-то несколько секунд. Так мало времени на явление, отягощавшее сознание. Она не любила, когда происходило нечто непонятное. Дежавю, как и для ученых, так и для неё лично оставалось загадкой, и она не пыталась её отгадывать. Боялась. Последнее время ей стало казаться, что, если приоткроется дверь, к которой подталкивало дежавю, произойдут необратимые события.

Натянув шапку на уши, чтобы не простыть, девушка направилась вдаль по плохо освещаемой улице. Ей следовало поспешить к началу рабочего дня. Она так и не привыкла к ранним утренним подъемам и утомительной рутине, сопряженной с должностью рядового экономиста, а потому мечтала изменить маршрут профессиональной деятельности.

Вихревые потоки проносились мимо застывших силуэтов. Те казались статичными, до тех пор, пока не менялся ракурс. При изменении угла зрения силуэты оказывались волнами, и демонстрировали ту же природу, что и вихри. Погруженные в плотные слои энергии, они аккуратно перемещались вне времени. Попеременно силуэты, становясь волнами, уносились дальше других. Вместо них появлялись другие – ожидавшие своей очереди. Синхронизация волн с каждым из силуэтов происходила мгновенно, и в энергетическом пространстве накопилось множество точек с тянувшимися от них линиями. Это были отложенные проекции, наделенные задачей активации в момент, соответствующий пространственно-временному этапу. Сами же силуэты выполняли функции прогнозирования того, что произойдет в ближайшем будущем с их владельцами. Такой прогноз событий иногда использовался для предотвращения катастрофы.

Вот только Часовщик, сам не понимая, как такое могло произойти, допустил активацию одного из силуэтов раньше положенного срока. И единственной ошибки стало достаточно для возникшей неразберихи. Силуэты стали активироваться применительно не к тому пространству и не в положенное время.

Время лишилось размеренности. Оно стало то отставать, то спешить. А Часовщику предложили подыскать себе замену. Но решение этого вопроса растянулось на ещё одну сотню лет. Даже, если бы он нашел подходящую персону, её следовало выучить. А это также требовало времени.

Слишком громко тарабанил по железным крышам и подоконникам упрямый дождь. Он умел создать шум, отвлекавший человека, не склонного всецело отдаваться работе. И она следила за мерными постукиваниями крупных капель о карниз. В такие моменты отличавшаяся задумчивостью девушка не жалела, что занимала довольно некомфортное место в рабочем кабинете на самом сквозняке, так как сотрудницы экономического отдела опасались простыть. Её как самую молодую усадили возле окна, давно требовавшего замены рам, через которые нещадно сквозило. Она в отличие от коллег не боялась простуды, куда больше опасалась застрять на должности, не привлекавшей функциональными обязанностями. Всюду, где бы ни работала Беата, она находилась не на своем месте. Как какой-то кочевник, она пересиживала время. И не теряла надежды, что и эта работа была временным недоразумением, и впереди её ждало нечто грандиозное. То, ради чего стоит жить.

– Наша новенькая какая-то необщительная, – прыснула со смеху упитанного вида женщина.

– Мечтает о чем-то, – буркнула себе под нос заместитель начальника, испытывавшая негодование от того, что ей приходилось сидеть в одном кабинете с рядовыми сотрудниками даже после получения долгожданного повышения.

– И ведь даже не обратит внимания на нас, – голос третьей собеседницы был выше, чем у остальных участниц беседы.

Звук падавших капель заглушал второстепенные шумы. Она была согласна с ними и сильнее вслушивалась в то, что пытался сказать дождь.

Часовщик устроился в уютном энергетическом коконе, скрывшись от мелькавших силуэтов. К нему давненько не наведывались коллеги, и он знал почему – постарел, а это значило, что стал ненужным. Он и не противился тому, чтобы убраться подальше от рабочего пространства, в котором сконцентрировалось время и всецело погрузиться в Безвременье, манившее размеренностью.

Допив чай с особенным ингредиентом в виде светлого сгустка энергии, он неохотно поднялся, чтобы совершить обход между силуэтами и отметить в журнале сверок время перемещения некоторых из них. Эти данные требовались для приблизительного расчета коэффициента отклонения.

Перед самым носом старика проскочила проекция и моментально превратилась в статичный силуэт. Рядом с ним дернулся другой силуэт, но волновую форму не приобрел, что значило, что в исходной точке пространства произошло дежавю.

– Наворотил я дел. Что взять со старика, – вздохнул Часовщик и пометил красным карандашом факт дежавю.

Шаркающей походкой он направился вдаль. Силуэты застыли. Они не реагировали на события, происходившие подле них, исполняя роль пустых манекенов.

Взгляд упал на крошечные циферки, расположенные в углу экрана компьютера. Беата не могла поверить увиденному: отметка на часах свидетельствовала о том, что прошло три с половиной часа, но она полагала, что минуло тридцать минут. Сотрудники невозмутимо собирались домой. Происходило нечто абсурдное.

Беата не стала выдавать себя, пребывавшую в растерянности из-за временного сбоя. Часы явно спешили. Она не успевала за ними. Но об этом никто не должен был знать.

Выйдя из здания, девушка осмотрелась. Пространство выглядело прежним, но воспринималось незнакомым. Даже цвет зданий и неба казался ярче, чем вчера.

От нахлынувших ощущений хотелось заплакать. Она не могла найти ни одного вразумительного пояснения тому, что происходило. Точнее ничего не происходило вокруг, а вот в её восприятии произошли перемены.