Голова больше не кружилась. Она встала на колени. Опираясь о стену, выпрямилась. Опустив подбородок, двинулась в спальню – к Андрею. Тихо забралась под одеяло, думая о сыне, и впервые за несколько дней провалилась в глубокий, тяжелый сон.

24

Открывать глаза не хотелось. Раздражающе яркий свет выхватывал крохотные, дрейфующие в пространстве шарики пыли, заполнив собой спальню. Плотный воздух стоял на месте, давя на грудь. Она перевернулась на спину, накрыв локтем веки.

Было тихо.

Вера села, боясь вставать на ноги. Раскрыла глаза и тут же отшатнулась, выхватив собственное отражение в зеркале шкафа.

Лицо бледно-серого цвета, волосы спутаны. Рыжеватые зрачки – широкие и блестящие. Рыхлые опухшие щеки и темные морщинистые ободки под глазами. Болезнь высвечивалась сквозь нее, проступая, как чернила на бумаге.

Вера усмехнулась гармонии формы и содержания.

Злость и обида закачались внутри, точно высокая трава под хлестким ветром. Тело ее выгорало, а разум играл в кошки-мышки. Момент, когда нетерпение и гнев ломят страх – настал.

Мгновение она даже хотела пойти к психиатру, и, если надо, лечь в койку под препараты. Но лишь мгновение, неуловимый миг. Мысль развеялась, унесенная настроем бороться самостоятельно.

Вера оттолкнулась от матраца и пошла в ванную. В глазах закружился фейерверк прозрачных точек, но она не обратила внимание. На месте, где ее вырвало, ковер был чист.

Умывшись, она почувствовала себя лучше.

На кухонном столе лежала записка от Никиты:

«Мы с папой уехали искать клад». Внизу приписка от Андрея: «Хорошо отдохни. Мы тебя любим».

Скулы напряглись: «Вечером будут расспросы». Вера сложила записку и, швырнув обратно на стол, вернулась в спальню.

Включила фонарик на мобильном. Легла на живот и, направив свет в щель между кроватью и полом, стала рыскать глазами таблетки.

Когда шея начала затекать, луч тронул оранжевый бок, под слоем сбившейся пыли. Губы изогнулись, она слегка поморщилась, округляя ноздри. Рукой не достать – слишком узко и далеко. На помощь пришла самая длинная кисть, какая у нее была.

Телефон дрожал. Она положила голову набок и сузила веки. Гранула завладела умом, ее пухленький отполированный бок звал и умолял коснуться его.

Облизав губы, она аккуратно повернула кисть, медленно толкая пилюлю в правую сторону.

Лишь спустя две минуты Вера пальцами вытащила ее на свет и бережно опустила в карман халата. Капельки пота усеяли плечи и лоб.

Оставалась еще одна.

Вера со всех сторон, на четвереньках, ползала вокруг кровати, подсвечивая фонариком – пусто. Проверила под тумбочками, у изголовья и под столиком у окна, хотя и знала, что там ничего нет.

Пальцы сжались в кулак.

– Где ты, сука!?

Облазив каждый угол, она бросила кисть в сторону.

Отчаяние вертелось в груди. Сердцова боялась жить без этих чертовых таблеток. К жуткому, лицу сестры привыкнуть было невозможно. Хоть после каждого приема ее душила рвота и голова шла кругом, звук лопающихся губ и треск зубов стихал, превращаясь в замутненное полотно, а сны кружились наподобие широкого платья с выгоревшим рисунком.

На четвереньках она поползла вокруг кровати. Остановилась. Перенесла вес на правую ногу и почувствовала что-то твердое под коленкой. Послышался легкий хруст.

Не дыша, отодвинувшись в сторону, Вера приподняла угол ковра. Хрупкий мостик над бездной превратился в сплюснутую бледно-оранжевую лепешку.

Она зашипела сквозь зубы, сдерживая гнев и желание разметать проклятые остатки по полу. Выбросить последнюю из кармана и прекратить собственное унижение. Но вместо этого, бережно вернула ковер на место.

Найдя в прикроватном ящике лист бумаги, снова загнула угол и прижав его собственным задом, кисточкой, старательно замела порошок на листочек. Собрав все до крупинки, надежно сложила бумагу в несколько раз и опустила в карман.

Полная отвращения и стыда, она выскочила прочь.

25

К двум часам дня Вера с трудом выпила чашку крепкого кофе. Утренний решительный настрой свернулся в клубок, притаившись в глубине мыслей.

Отворив кухонный шкаф, взяла пачку сигарет и направилась в мастерскую. Есть время – нужно поработать, хотя она и слабо верила в собственные силы.

На втором этаже, она повернула влево и, пройдя до конца по коридору, открыла тяжелую дверь.

Помещение заливал горячий свет. Кругом лежал мягкий запах краски. Вдоль серых стен короткой, но широкой комнаты тянулись металлические стеллажи, обрывающиеся полками. В центре, на деревянных измазанных краской ногах, стоял грузный мольберт. Напротив – потертое кресло, обтянутое замшей в мелкий цветочек. Большое арочное окно, наполовину скрытое шторой, занимало почти всю противоположную от входа стену.

Вера прошла к окну, открыла створку. Закурила.

Тяжелый воздух смешался с дымом, напомнив ей сон. Холст на мольберте слегка пожелтел, выгорев. Глядя на посветлевшие, невыразительные цвета, Вера махнула рукой. По большому счету ей было все равно. Закончить работу она не надеялась, да и не особо хотела.

Глубоко затянувшись, стряхнула пепел в окно. Прошла к раковине, открыла кран. Затушив окурок под напором воды, сунула его в стеклянную пепельницу. Сложив руки на груди, двинулась по кругу, обходя стеллажи и настраиваясь на рабочий лад.

Содержимое стеллажей было сортировано удобным ей порядком. Банки и тюбики с краской, кисти, палитры, карандаши занимали среднее пространство. Ниже тянулись ряды с бумагой, газетами, тряпками и всякой мелочью. Холсты, книги, инструмент в прозрачных коробах, незаконченные картины пылились наверху.

Она три раза обошла мастерскую, пока остановиться у чистого альбома. Мараться в краске не хотелось; взяв простой карандаш, засунула под мышку альбом. Села в кресло.

Положив ногу на ногу, она выпрямила спину, упирая альбом в бедро. Прикусив зубами карандаш, уставилась на пустой лист. Часто она насильно заставляла себя работать, но сейчас образы легко складывались в голове, требуя формы.

Вера достала карандаш изо рта и плавными движениями стала набрасывать эскиз.

Постепенно линии начали складывать образ. Показались контуры человеческой фигуры: высокий рост и широкие плечи, мускулистые руки, крепкая шея и ровные ноги. Она рисовала мужчину, в пол-оборота стоявшего спиной к зрителю. Оформились узкие глаза с короткими линиями морщин под ними, твердый подбородок. Человек был насторожен, точно уловил какой-то неправильный, подозрительный окрик. Вера не знала, кто он – просто мужчина, повернувшийся на зов.

Прибавляя деталей, она почувствовала возбуждение.

Сердце забилось чаше. Ей нравился этот человек с короткой стрижкой, широкими скулами и губами, сложенными полуухмылкой. Добавив мышц на спине, четкими линиями обвела сильные ягодицы. Рисунок возбуждал ее все сильнее.

Выводя слегка напряженную грудь, она видела живую, гладкую кожу. Низ живота приятно защекотало, мысли путались. Часть ее сознания протестовала, часть же заставляла медленно двигать руку.

В прошлом, работая с натуры, Вера знала подобное и не считала свои ощущения постыдными. Теперь все было гораздо сильнее.

Деталей прибавилось, когда четкий рисунок на бумаге слился с образом в голове. Карандаш выскочил из руки, укатившись прочь. Она пальцем продолжила обводить грудь и спину, ощущая живое тело и чувствуя сладковатый запах пота. Взгляд и лицо мужчины казались знакомыми, хамоватая улыбка приятной и отталкивающей.

Противиться не было сил.

Вера прикрыла веки, откидываясь назад. Альбом сполз с бедра в угол кресла. Она раздвинула ноги. Рука скользнула между ними, прячась под халат. Широкие дуги бедер напряглись. Другой рукой она обхватила грудь, зажав сосок между большим и указательным пальцами.

Ухмылка на лице мужчины стала четче, он наблюдал зелеными, переливающимися похотью глазами. Она, в свою очередь, хотела показать себя, но лишь на расстоянии.