— Павлушка пришел? — тихонько произнесла мама. — Накормите его…
— Не беспокойтесь, голубушка, лежите. Накормлю, как же… — прошептала Нина Петровна и уже совсем другим, суровым тоном сказала Павлику: — Идем!
Павлику стало нестерпимо жаль маму. Он кинулся было к кровати, но Нина Петровна схватила его за рукав:
— Ты с ума сошел? Ты же холодный, с мороза! Иди на кухню.
И Павлик, глотая слезы, вышел. На кухне он стал торопливо снимать с себя куртку, шарф, ботинки.
— Мама выздоровеет? — спросил он испуганным шепотом Нину Петровну, как только она вошла.
— Может, и выздоровеет, — помедлив, обронила соседка.
Павлик понял, почему она так сказала. Нина Петровна не раз упрекала маму: «Балуете вы Павлушку, барином растет. Для него дров принести — физкультура, а вы все сами…»
А Павлику говорила: «Не бережешь мать, попрыгун! Другой-то матери у тебя не будет…»
Мальчик вплотную подошел к Нине Петровне, чтобы заглянуть ей прямо в глаза, сказал торопливо, срывающимся голосом:
— Выздоровеет, выздоровеет!
Чтобы не расплакаться снова, Павлик открыл рот и стал часто дышать.
— Чего это ты, как галчонок, рот открываешь? — насмешливо заметила Нина Петровна. — Небось, сегодня не то, чтоб врача вызвать, воды матери не подал!..
Павлик стоял и молчал, опустив голову, готовый вот-вот зареветь.
Нина Петровна накрыла на стол и сказала спокойно, примиряюще:
— Поди поешь.
Павлик нехотя присел на краешек стула.
Помолчав, Нина Петровна сказала как бы про себя:
— Воспаление легких у мамы, а все оттого, что не бережется. По воду сама, за дровами сама, везде сама…
Павлик хотел сказать, что теперь он сам будет все делать, но почувствовал, что от слез ему не удержаться.
— Да ты ешь! Чего вскочил?
Павлик замотал головой и, отворачивая лицо от Нины Петровны, боком проскользнул в комнату к маме.
НЕМАЯ КАРТА
не всегда очень нравилось сидеть на уроках географии и слушать. Только отвечать у карты я не любил. Особенно, если карта «немая». Посмотрю на нее и сразу забываю, что знал. Надо найти, например, залив какой-нибудь или остров, и только хочешь показать это место на карте — вдруг сомнение берет, правильно ли?
Я как-то признался в этом Витьке-Профессору — длинный такой парень у нас в классе есть. Его Профессором прозвали потому, что он близорукий, сидит на уроках в очках, и от этого у него очень умный вид. Выслушал он меня и наговорил такого, что я еще больше стал «немой» карты бояться. Говорит: «Это у тебя невроз!» И даже лечить меня взялся. «Холодной водой, — говорит, — буду тебя окатывать».
Отец у Витьки доктор. «А ведь все может быть, — думаю. — Может, и правда болезнь у меня такая. А что дома будет всякий там невроз, когда табель с двойками покажу, так это уж наверняка!»
Как-то после занятий — это перед самыми каникулами было — вызывают меня в учительскую. Вхожу, смотрю: в учительской только один Николай Иванович сидит.
«Сейчас, — думаю, — он меня песочить будет за двойки». А он ничего. Только посмотрел внимательно и говорит:
— Ты, я слышал, электрик толковый.
«Издалека, — думаю, — начинает».
— Надо заставить карту заговорить. Смотри, — и показывает мне на карту.
Как взглянул я на нее, весь обомлел, и в ушах зашумело, потому что карта была «немая».
«Неужели, — думаю, — спрашивать будет?» И чувствую, что ничего не смогу ответить. Опять, наверное, этот самый невроз начинается.
— Нужно, сверяясь все время с обычной картой, — говорит Николай Иванович, — электрифицировать «немую», устроить так, чтобы над картой всякий раз, как ученик правильно покажет, зажигалась лампочка.
— Знаю! — обрадовался я. — Знаю, как это сделать!
Дома я прежде всего схему на бумаге начертил. Простую очень схему.
Надо, например, указать остров Сахалин — я один штепсель втыкаю в гнездо против надписи «Сахалин», другим — дотрагиваюсь до шляпки гвоздика, вбитого в то самое место на «немой» карте, где этот остров нарисован. А так как гнездо и гвоздь отдельным проводом соединены, то лампочка над картой загорается. Если же я ошибусь и дотронусь штепселем до шляпки любого другого гвоздика, светового сигнала уже не будет.
На лицевой стороне карты только гвоздики поблескивают, будто звездочки рассыпаны. Даже красиво получилось!
Лампочку я прикрепил на самом верху карты. Сделал проводку.
И вот стал я проверять свою работу.
Дотрагиваюсь одним штепселем до шляпки гвоздя на карте — лампочка вспыхивает. Я тоже будто весь вспыхиваю. Приятно!
Так несколько раз по всей карте прошелся, все время сверяясь с обыкновенной картой. Сигнализация получилась что надо.
Я уже наверняка знал, что теперь смогу указать на карте все, о чем бы ни спросил меня Николай Иванович.
Карта стала такая знакомая, нестрашная, будто она и не «немая» вовсе.
И тогда я подумал: «А что, если и в самом деле заставить ее человеческим языком говорить? Ведь теперь такая техника — все можно!»
Утром я пришел в школу, когда еще совсем никого там не было.
Первым был урок географии.
Повесил я свою карту, а за ней так, чтобы сразу не заметили, поставил…
Нет, я потом скажу, что я поставил за картой.
Стали ребята собираться. И, конечно, сразу все к карте бросились. Но я их не пускаю, не разрешаю осматривать ее.
Наконец звонок! И сразу же Николай Иванович вошел. Он, как всегда, быстро подошел к столу и громко с нами поздоровался. Потом на карту взглянул.
— А почему лампочки нет? — спрашивает Николай Иванович.
— Не надо ее, — говорю.
Все как засмеются!
— Почему — не надо? — спрашивает, нахмурившись, Николай Иванович. — Ты разве не понял, что следовало сделать?
— Понял, — отвечаю я. — Вызовите меня, пожалуйста.
— Ладно, выходи, отвечай…
Я подошел к карте и штепселя в руки взял. Смотрю: дрожат у меня штепселя.
«Спокойно, — внушаю я себе. — Спокойно».
— Покажи залив Кара-Богаз-Гол, — говорит мне Николай Иванович.
Воткнул я один штепсель в гнездо напротив слова Кара-Богаз-Гол, а другой к шляпке гвоздика на карте приставил, который был вбит в то место, где залив обозначен.
И тут карта как крикнет моим голосом: «Правильно!».
Ребята с мест повскакали — и к карте. Хорошо, что Николай Иванович их остановил! А то ведь могли сразу обо всем догадаться.
Николай Иванович, такой довольный, подошел ко мне и стал называть реки, города.
И всякий раз я указывал штепселем, а карта говорила: «Правильно».
Потом Николай Иванович спросил:
— Ты как думаешь, почему хорошо сегодня отвечаешь?
— Да ведь теперь карта не «немая», — говорю я.
Потом он к ребятам повернулся:
— Так что же ему следует сегодня за ответ поставить, ребята? По-моему, пятерку. А?
Тут я взял да и включил устройство. Карта, конечно, забубнила: «Правильно! Правильно!»
Все ребята засмеялись, и Николай Иванович тоже.
Велел принести мне дневник и сесть на место.
Ребята стали руки тянуть: каждому ведь охота у говорящей карты ответить.
В этот раз все очень хорошо отвечали.
После урока я показал ребятам свое устройство. Это был самый обыкновенный самодельный магнитофон. Кусок ленты я склеил в замкнутое кольцо и записал на нем несколько раз одно только слово «правильно». Штепселями подключалась не лампочка, а громкоговоритель магнитофона. Только и всего!
