– Нет. Она спит.

– А с отцом?

– Вырубился в кресле.

– Тогда разве ты не должна оставить ей записку, в которой сообщишь, куда идешь или что-то в этом роде?

Рейн наклоняет голову набок и поднимает брови:

– Уэс, мне уже девятнадцать.

Пожимаю плечами:

– Я не знаю, как это семейное дерьмо работает, ясно?

Она вздыхает и что-то в ней меняется. Это длится всего секунду, но в этот момент я вижу настоящую Рейн. Под всеми этими фальшивыми улыбками и дерзким поведением волнуется черный океан печали в котором гибнет маяк надежды.

– Я тоже, – признается она и прижимается щекой к моему плечу.

Пристрелите меня.

Я завожу мотоцикл и направляюсь его через двор, осознавая, что мой сегодняшний сон был не просто кошмаром, а предупреждением.

То, как тело Рейн обвивается вокруг моего, то, как она выглядит, вся разодетая, будто мы идем на гребаное свидание, и то, что девочка хочет помочь, хотя ей никто не помогает, отвлекает меня. Всё это. Эта сучка влезет мне в голову, заставит свернуть с намеченного пути и убьет нас обоих. Я знаю это так же хорошо, как свое собственное имя, но мы все равно едем в лес.

ГЛАВА

XII

Рейн

Мы здесь уже несколько часов. Утренней прохлады будто не бывало. Сейчас в лесу просто жарко, влажно и всё в облачках – кажется, где-то поблизости взорвалась бомба из пыльцы. Может быть, именно поэтому люди построили тут бомбоубежище. Это было сделано не для того, чтобы спастись от радиоактивных осадков, а для защиты от вдыхания всего этого дерьма в воздухе.

Уэс серьезно настроен найти это место.

Тааааак серьезно. Вчера вечером и сегодня утром он действительно немного пошутил со мной, но с тех пор как мы вышли из дома, красавчик был весь такой деловой. Мне кажется, я не могу его понять. Иногда он бывает расслабленным и забавным… и не знаю… типа, флиртует. А иногда смотрит на меня так, словно ненавидит. Как будто я надоедливая младшая сестра и его тошнит оттого, что таскаюсь за ним.

Может быть, это потому, что я сейчас не очень-то полезна. Он гораздо добрее, когда мне удается ему помочь.

Все, что я делаю - это хожу вокруг и ковыряю землю большой палкой.

Уэс сказал, что бомбоубежище находилось под землей, и единственным входом была металлическая дверь, похожая на большой квадратный люк. Оно, должно быть, было построено в 60-х годах, когда семейные радиационные убежища были популярны, но к тому времени, когда Уэс нашел его, от дома, которому принадлежал бункер, осталась только рассыпающаяся каменная труба.

Мы все утро искали эту чертову трубу. У меня не хватает духу сказать Уэсу, что я провела всю свою жизнь в этих лесах и никогда не видела старую каменную трубу, но думаю, вполне возможно, что она упала после того, как он уехал. За тринадцать лет многое может случиться.

Да здесь в последнее время даже за тринадцать минут многое может случиться.

– А ты уверен, что это было за «Бургер Пэлас»? – спрашиваю я тонким, тихим голосом.

Мы обшарили здесь каждый квадратный фут земли, и эта дверь либо зарыта так глубоко в сосновых иголках, что палка не достает, либо находимся не в том месте.

– Да, чертовски уверен. Я жил прямо там, – рычит Уэс, указывая пальцем в противоположную сторону от трассы, – и каждый день проходил мимо этой проклятой трубы, когда шел... – голос замолкает, и он крутит головой, пытаясь избавиться от воспоминаний. – Тьфу! – Уэс бросает рюкзак на землю и садится рядом с ним на поваленный ствол дерева, прижимая кончики пальцев ко лбу. Его недавно вымытые волосы падают на лицо. Они немного завиваются оттого, что были заткнуты за уши.

Я сажусь на бревно в нескольких футах от него и расстегиваю молнию рюкзака, делая вид, что ищу бутылку воды или что-то еще.

– Жаль, что мы его еще не нашли. Уверена, мы уже близко. Наверное, какой-нибудь глупый мальчишка повалил трубу или что-то вроде того.

Уэс даже не смотрит на меня.

Ты только делаешь хуже. Заткнись.

Я вижу пакетик с орешками и сухофруктами, вытаскиваю его и протягиваю Уэсу.

– М&М? – улыбаюсь, слегка встряхивая упаковку.

Уэс поворачивает ко мне голову – волосы закрывают один глаз – и улыбка готова появиться на лице. На самом деле это просто подергивание в уголках его губ, и не могу сказать, было ли это подергивание, типа, «Спасибо, но не надо» или «Я рад, что ты здесь», или «Ты раздражаешь меня до чертиков, и я просто терплю тебя, пока не придумаю, как избавиться».

Прежде чем сознаю, что делаю, я протягиваю руку и заправляю волосы Уэсу за ухо, чтобы получше рассмотреть эту сбивающую с толку мимику.

Что заставляет появляющуюся улыбку исчезнуть.

Дерьмо.

Теперь Уэс смотрит на меня точно так же, как вчера за рестораном «Бургер Пэлас». Взглядом, замораживающим воздух в моих легких. Сосредоточенно, равнодушно и пугающе. Интересно, о чем он думает, когда так смотрит на меня? Что скрывает?

Осознаю, что смотрю на него, держа руку у него за ухом, поэтому опускаю глаза и отнимаю руку.

– Мы найдем его, – говорю я, не в силах придумать, что еще сказать.

– Да? А что если нет?

Снова бросаю на него взгляд из-под накрашенных ресниц.

– Мы умрем?

Уэс очень медленно кивает и жует уголок рта, изучая мое лицо.

– Почему у меня такое чувство, что ты не слишком расстроена этим?

Потому что я не расстроена.

Потому что я жду этого с нетерпением.

Потому что я слишком труслива, чтобы сделать это самой.

Пожимаю плечами и продолжаю:

– Потому что это означает, что получу вторую попытку.

– Нет, не так, – резко отвечает Уэс, выпрямляясь. – Это значит, что с тобой все кончено. Неужели не понимаешь? Это значит, что ты проиграла, а они выиграли.

Я хочу сказать ему, что меня такой конец устраивает, кем бы «они» ни были, но знаю, что подобный ответ приведет только к новым вопросам. Вопросам, на которые не хочу отвечать. Вопросам, от которых будут сотрясаться замки́ на крепости «Дерьмо, о котором больше никогда не буду думать, потому что все это неважно, и мы все умрем». Поэтому держу свой рот, а вместе с ним и подъемный мост, закрытыми.

Кроме того, если Уэс узнает, что я просто использую его для отвлечения, и на самом деле не хочу выжить, чем бы ни было то, что грядет, он может больше не позволить мне таскаться за ним. А таскаться за этим мудаком – это, вроде как, моя единственная причина жить в настоящее время.

Я вздыхаю и оглядываю лес, молясь об озарении, которое поможет мне убедить его, что мы хотим одного и того же.

Шумно выдыхаю, наклоняюсь вперед и кладу локти на колени.

– Если бы только у нас был металлоискатель или что-нибудь в этом роде.

– Именно! – Уэс щелкает пальцами, указывая на меня.

Я смотрю на него и мысленно даю себе пять, когда он отвечает на мое замечание сияющей в 100 мегаватт улыбкой.

– Вот оно, черт возьми, Рейн! Ты гений! – Уэс встает и треплет меня за волосы, прежде чем поднять рюкзак с земли и расправить лямки, чтобы я могла просунуть туда руки. – Где ближайший строительный магазин?

Я откидываю упавшие на лицо волосы и указываю в сторону шоссе.

– Едем!

– Ладно, ладно, – ворчу я, вставая и поворачиваясь так, чтобы он мог надеть мне на плечи это пятидесятифунтовое чудовище, – но если при входе будет деревенщина с автоматом, мы придумаем план Б.

Уэс смеется и разворачивает меня лицом к себе, удерживая за плечи, чтобы я не завалилась назад вместе с рюкзаком.

Оттого, как он смотрит на меня прямо сейчас, как его сильные руки ощущаются на моем теле, и, как его радостная улыбка заставляет целый рой бабочек порхать у меня животе, я готова столкнуться лицом к лицу с пятью татуированными бандитами с автоматами, если это то, что нужно Уэсу для счастья. Но ему я этого не говорю.

Девушке нельзя быть слишком уступчивой и согласной на всё.