Цири зашла в дом первая и направилась на второй этаж, в гостевую комнату, которую определил для неё дворецкий. Сам же Варнава-Базиль нашёлся на кухне, отдающий Марлене завтрашние поручения, а выслушав просьбу ведьмака, услужливо кивнул и уверил того в её скорейшем выполнении.

Ведьмачка, оставшись в своей домашней одежде из хлопковых рубашки и свободных штанов, вытянула ноги на кушетке, скрестив голые щиколотки. На небольшой, круглый стол, что стоял у изголовья, она опёрлась локтем и задумчиво смотрела в одну точку, – такой её застал Геральт, когда поднялся наверх. Потом она обратила на него внимание и беспрерывно проследила, как он сел на вторую кушетку и опустил свою руку рядом с её, на тот же стол.

Они всё ещё недостаточно близко. Вдобавок, ведьмак вспомнил, что с момента её приезда не прикоснулся к ней ни разу, и «недостаточно близко» превратилось в «невыносимо далеко».

Ему казалось, что в комнате темно, хотя несколько крупных свечей горели во всю силу. Он всё же зажёг ещё одну на их столе, пламя вспыхнуло и утихло, и маленький огонёк отразился и смешался с зелёными глазами, направленными на него.

– Тебе идёт чёрный цвет. Что это за костюм?

– Рабочий.

– Ты в нём охотишься? – Цири слегка оживилась, – Он не слишком лёгкий?

– Он защищает не хуже любых других прочных, кольчужных доспехов, поверь. Очень удачный комплект, повторяет движения настолько точно, что я почти ничего на себе не ощущаю. Это помогает сосредоточиться, а в совокупности с рунами и…

– Ты знаешь, зачем я приехала?

Геральт коротко выдохнул.

– Надеюсь, что да.

– И на что ты надеешься? – Цири смотрела вниз, сквозь стол и теребила прядь волос. Геральт никак не мог найти её взгляда.

– Что ты выполнишь обещание.

Она сглотнула и тяжело подняла на него глаза, испуганные, но полные надежды.

– Какое из? – голос, контролируемый с таким трудом, всё же дрогнул.

Вместе с ним дрогнуло что-то внутри ведьмака. Есть слова, которые не могут быть произнесены так ужасающе далеко от человека, которому они предназначены. Даже расстояние вытянутой руки для таких слов – непростительно, потому лучше вообще не произносить их, чем высказать впустую.

Геральт наклонился к столу, протянул руку и перехватил прядку, которую она с таким увлечением мучила. Ненароком коснулся её пальцев и легко провёл костяшкой по щеке, что тут же залилась краской.

– А как ты думаешь? – вернул он вопрос.

Он видел, как трепещут её ресницы, как взгляд мечется в разные стороны, будто правильная трактовка его слов написана на стене где-то в комнате. Геральт медленно опустил пальцы к её подбородку и чуть сжал его, направляя лицо на себя. Их глаза снова встретились, а ведьмак повторил свой вопрос хриплым, но твёрдым голосом:

– Цири, как ты думаешь?

Она успела только распахнуть глаза и судорожно набрать воздух, прежде чем они оба услышали сухое, неловкое покашливание и стук о перила. Геральт убрал руку в момент, когда в лестничной нише показалась макушка дворецкого, - тот топтался на месте и неуверенно поглядывал наверх.

Ведьмак коротко кивнул ему. Цири уткнулась в стену и спрятала рот в ладони, сдерживая смех.

– Прошу прощения, Ваша милость. Как вы просили: вино, бокалы, лёгкая закуска, – мужчина спешно поставил всё на стол, отошёл на пару шагов и встал, ожидая.

– Благодарю, Варнава-Базиль. Не смеем больше тебя задерживать.

– Я могу быть свободен на сегодня?

– Безусловно.

Невероятно медленно он откланялся, ничуть не быстрее подошёл к лестнице и, наконец, совсем скрылся из вида.

Наступила тишина.

Цири всё ещё улыбалась, посматривая то на «Белого Волка», то на ведьмака, задерживаясь на последнем, и Геральт читал в её взгляде неподдельное счастье и тепло, они буквально светились заполнявшими её чувствами. Он полагал, что Цири видит в его глазах то же самое.

Пора было развеять это оцепенение. Геральт потянулся за вином, но не успел даже коснуться бутылки. Цири схватила её за секунду до этого и невинно улыбнулась, сразу же втянула воздух у горлышка, одобрительно кивнув:

– Пахнет не дурно!

– Не дурно? – сдержанно усмехнулся ведьмак, наблюдая как она вертит бутылку у носа, – Так ты отзываешься о претенденте на лучшее вино Туссента?

– А ты не скромничаешь.

– Я здесь ни при чём. Хозяева сами сказали, что «Белый Волк», вполне вероятно, затмит даже знаменитый «Эст-Эст» по своим вкусовым качествам.

– Нисколько не сомневаюсь в «Белом Волке», – Цири, разве что, не подмигнула ему, что очень подошло бы к её выражению лица.

Она отсалютовала Геральту бутылкой и, придерживая её второй рукой, сделала несколько внушительных глотков. После чего, слегка вздрогнув, довольно улыбнулась и облизала губы:

– Он действительно хорош, – вино всё ещё было у неё в руках, – Хоть я и не пробовала «Эст-Эст».

– В погребе найдётся и оно.

– Думаешь, нам не хватит? – уголки её губ едва дрогнули, она сделала ещё один глоток.

– Думаю, не хватит мне, – с прищуром сказал ведьмак после недолгой паузы и указал взглядом на вино, – Ты собираешься выпить всё одна?

Цири неопределённо пожала плечами и изобразила на лице полнейшее безразличие. Она поднялась с места, крепко держа бутылку в руке.

– Кто знает. Может и собираюсь, я ведь…

Геральт не дал ей уйти, как и договорить. Он перехватил её свободную руку, стоило ей сделать пару шагов из за стола. Возвышаясь над ним, находясь близко настолько, чтобы соприкасаться коленями, он видел её порозовевшие щёки, скрытые распустившимися волосами, приоткрытые губы с отпечатком красного напитка, быстро вздымающуюся грудь под тонким хлопком и нерешительный, смущённый взгляд, направленный прямо на него.

У Геральта перехватило дыхание от того, насколько юной и невинной она сейчас выглядела, без чёрного угля на глазах, без меча за спиной и без жёстко сомкнутых губ на остром, выточенном лице. Даже шрам, что должен был обезобразить весь её вид – не делал этого, а только вызывал ком трепета и нежности, и бесконечное желание защитить.

– Я всё-таки хотел бы попробовать, – выдавил он, сам теряясь в догадках, что конкретно имеет ввиду.

Цири стояла растерянно несколько мгновений, сверля его взглядом, после чего тихо, с неуверенной улыбкой, сказала:

– Хорошо.

Её колени оказываются на кушетке, по обе стороны от его ног, но она не садится, продолжает нависать над ним и кончики её волос касаются щетины Геральта. Ему самому приходится задрать голову, чтобы видеть её лицо, чтобы чувствовать запах вина, который она выдыхает, что смешивается с другим, уже знакомым ему единожды, и вместе они кружат голову, пьянят сильнее, чем он, кажется, может выдержать.

Цири вдруг откланяется и в первое мгновение Геральту хочется рассмеяться, потому что она снова отпивает из бутылки. Но дальше он не слышит глотка, не видит перекатывающихся на шее связок, зато чувствует жёсткое столкновение её губ со своими и терпкую жидкость, заполняющую его рот. Он смотрит в её зажмуренные глаза, когда она в этом недо-поцелуе делится с ним вином, когда она отстраняется ровно настолько, чтобы, наконец, заметить его изумление, и когда он проглатывает напиток. Она смотрит на него в ответ, вопросительно склоняет голову на бок и ему хватает выдержки на один удар сердца, после которого, жарко выпалив «Ничего не понял», он притягивает её за шею и вновь впивается в её губы.

Геральт целует её с такой жадностью, будто она может исчезнуть, будто пытается успеть вобрать в себя как можно больше её вкуса и будто боится, что она, даже сейчас, может оттолкнуть его. Но чувствуя, как крепко Цири держит его лицо и с каким желанием отзывается на его напор - последний вариант отпадает сам собой, но ощущение неправдоподобной, зыбкой реальности остаётся с ним всё это время.

Она действительно его.

Ведьмак так внезапно отрывается от неё, что Цири приходится схватиться крепче за его плечи, дабы удержать равновесие. Она резко выдыхает и смотрит с таким ужасом, будто перед ней выпотрошили человека. Он понимает этот взгляд, он помнит его, он знает, чего она боится, и он успокаивает её лёгкой улыбкой, таким же лёгким прикосновением к губам, но полностью страх уходит только после его слов: