Студенты словно по команде встали в шеренгу и начали шуршать деньгами. Мужчина неспешно подошел к первому худому юноше и забрал у него матовые диски. Пересчитав монеты, незнакомец сунул их в мешок.

− Будешь на чеканке.

Подойдя к следующему, мужчина повторил процедуру и взялся за запястье студента.

− Мельница.

Очередь дошла до Майлза. Щетинистый здоровяк внимательно осмотрел стоящего перед собой и хмыкнул.

− А ты еще кто такой?

Изнутри Грайвера скрутил ужас, но снаружи он даже не шелохнулся.

− Майлз Грайвер, студент юридического факультета.

Раздались смешки.

− А что же ты здесь забыл?

Майлз не поворачивая головы, беспомощно смотрел на неподвижного Габриэля.

− Пришел и принес деньги.

− Больше чем нужно.

Мужчина приблизился вплотную.

− Здесь еще за него.

− Значит, конюшня. Ты ведь определенно Мартин Скотт, со вчерашнего дня работающий почтовым курьером. Сколько там платят?

− Четыре пенса в день.

− А тебе ведь всю семью кормить, дочку там, кошку. Хватает?

− Вполне. По выходным я вожу рыбу на продажу, помогаю одному приезжему торговцу.

− Очень хорошо. Будешь отвечать за перевозку слитков по городу. Напомню, что по легенде, эта мастерская закрыта, и, если особо бдительные горожане начнут замечать какую-либо активность, возникнут подозрения. Попрошу соблюдать осторожность. Между прочим, это касается всех присутствующих. Действуем мы из подполья, сообща, но в то же время обособленно. А теперь попрошу расходиться.

5

«Если бы сейчас пошел дождь, то он непременно смыл бы всю эту пыль. Такой иссохший воздух, что аж тошно. Попросить бы солнце не испепелять мое немощное тело, но оно глухо. Душно и смрадно, а ведро холодной воды достается глупой лошади, которая только и может, что выкатив глаза, шевелить губами».

− Прекрати кокетничать, копытное чудовище. Если думаешь, что нравишься мне, то огорчись. И хватит таращиться. Отсутствие нормальных конечностей не повод чтобы отлынивать от работы и не убирать за собой. Это же так просто все загадить и топтаться в ожидании прислуги. Я тебе не прислуга, понятно? Эх, да ничего тебе не понятно, тупая лошадь.

− Ишь какой нашелся, лошадь у него значит тупая, а сам в чистое ведро сена накидал, − старуха треснула Грайвера травинкой по затылку,− быстро все выгребай и чисти пол.

− Я это и делаю, − огрызнулся Майлз, вонзив вилы сквозь сено в доску.

− Для такого молодого слишком медленно и неэффективно.

«Вот дрянная лошадь».

− До тебя мальчишка был семилетний, так даже он бойче денник чистил, а языком молол только по делу.

− Видимо осточертели ему ваши упреки.

− Да как бы не так, хам невоспитанный. Лютню он нашел и стал бренчать безостановочно. Говорила я, что ничего хорошего из этого не выйдет, а он… Конюшня-то надежнее будет, чем всякие там баллады и песенки.

− Так что же произошло?

− А сам как думаешь? Юность безотчетная вскружила голову и увела неведомо куда. Ушел вместе со своей бренчалкой наперевес. Говорил, мол, себя искать будет. Знамо дело, сколько таких шныряет по площадям да переулкам, и все одинаково кончают. Жаль паренька того, работящий был в отличие от некоторых.

Майлз без интереса слушал старуху, при этом неуклюже наваливая копны гниющего сена. Раздался треск.

− Вилы совсем разболтались, того гляди и сломаются. Вон трещина уже идет по черенку.

− Теперь у него вилы виноваты.

Грайвер раздраженно поднял свое орудие и продемонстрировал, как сильно дрожат зубья.

− И хуже видали. Если тебе так неймется, то сходи на чердак и поищи другой инструмент.

Старуха протянула морщинистыми пальцами желтоватый ключ.

− Не забудь завтра его вернуть. Я ухожу, а ты оставайся и будь добр закончить работу.

Поднявшись по шаткой лестнице на чердак, Майлз закашлялся от плотного пыльного тумана, который воспарил в воздух после неосторожного движения ногой. Благодаря круглому оконцу под клином потолка, здесь было достаточно светло, но, несмотря на это большинство деревянных ящиков все равно оставалось в тени. Продвигаясь к освещенной половине чердака, Грайвер едва не ударился головой о толстую цепь, свисающую с поперечной балки. От прикосновения к себе, металлические кольца лениво залязгали, осыпая хлопья пыли. Майлз поморщился и чихнул, при этом уткнувшись в рукав и тем самым не потревожив остальных обитателей здешних мест.

У противоположной стены, где было прорублено окно, Грайвер с удивлением обнаружил помятый прямоугольный мешок, набитый соломой, и выполнявший функцию перины. Рядом лежало глиняное блюдце, в котором растекся огарок свечи. На лужице воска осела тонкая серая корка, указывающая на долгую разлуку с огнем.

Какие-то размышления прервал крик, доносящийся из конюшни. Майлз прислушался, но не узнал голос человека, который прекрасно знал его самого. Поспешив спуститься, юноша увидел бледнолицего господина, который держал перед собой крупный ящик, перетянутый шпагатом. Мужчина обливался потом и заметно пригибался под тяжестью ноши, но при этом сохранял строгость в чертах лица.

− Скотт, где же вы пропадаете?

Кряхтя, мужчина аккуратно поставил ящик на пол и вытер лоб внешней стороной ладони.

− Вы обещали, что заедете за моим грузом после полудня. Я так и не дождался повозки, отчего пришлось притащить ящик на собственном горбу. Это возмутительно, учитывая мою постоянную занятость.

− Ужасно сожалею о случившемся. Я сейчас же доставлю ваш груз до места назначения и конкретного получателя.

− Давай запрягай лошадь, и учти, если покупатель заплатит хоть на пенни меньше за промедление, не постыжусь и лично выпорю. Да пошевеливайся уже!

Лошадь рванулась. Повозка затрещала и выпустила из-под колес клуб пыли, в которой утонул нервный господин. Майлз только и успел увидеть поднятый вслед кулак.

В детстве Грайвера учили держаться в седле и направлять лошадь. То было обязательным умением для дворянских мальчиков, семьи которых всегда содержали конюшни. Именно с того времени у еще маленького Майлза появилась открытая неприязнь к лошадям. Звери не слушались его, а усатый наставник всячески подшучивал над неуклюжим учеником, в обращении к которому использовал обидное слово «сопля». С горем пополам Майлз освоил четыре аллюра и даже не вылетал из седла, когда пускал лошадь в карьер. Он очень гордился этим своим достижением, но столкнувшись с необходимостью вести повозку, что было привилегией черни, расстроился и переучивался с нуля.

Загоняя пучеглазого мерина, Грайвер радовался горячему ветру в лицо, зубодробительной тряске и звону за спиной. Преимущество перед нерасторопными пешеходами превозносило и тешило позабытое самолюбие.

Заметив остановившуюся телегу, аптекарь, не снимая белоснежного фартука, вышел на улицу. Его и без того кривое лицо сейчас уродовала неоднозначная гримаса. Шлепнув губой, он крикнул что-то бранное, после чего добавил:

− Понаберут всяких сопляков, которые даже заказ вовремя не могут доставить.

Майлз опустил ящик перед аптекарем и встал с дурацкой улыбкой, убрав руки за спину. Аптекарь бесцеремонно перерезал шпагат и подцепил крышку тонким ножом, после чего громко выругался и схватил Грайвера за воротник. По всему ящику были разбросаны осколки самых разных форм, перемешанные с небольшим количеством соломы. Некогда бывшие бутылочками и фиалами, куски стекла с непонятным задором поблескивали на солнце.

«Я не могу всех подвести. От меня зависит слишком многое, и никто не давал позволения оставить дело. Такой жалкий и слабый. Унесите меня подальше отсюда, на скалистые фьорды, если угодно. Оставьте меня бездыханным на белоснежном снегу. Избавьте от необходимости принимать решения, слышите? Не заставляйте переходить Рубикон, позвольте в нем утонуть. Выжгите глаза, чтобы не видели они Сильвии. Растопчите сердце, чтобы оно не колотилось о прутья своей пожизненной клетки. Сокрушите мои кости, отправив душу домой. Прекратите мучения, изверги».