Хозяин дома пнул одно из стоявших у двери ведер и, прокашлявшись, ушел в темную комнату, откуда вышел. Майлз не был зол, хотя при обычных обстоятельствах непременно бросил бы в след пару гневных реплик.

Ночью шел дождь. Застывшие в выбоинах лужи мутной воды раскинулись по всей улице. Никого вокруг не было. Поднеся сжатую в кулак ладонь к лицу, Майлз разжал ее и обнаружил потемневшие кружочки монет. Искривив губы и широко раскрыв глаза, он швырнул кружочки в лужу, как чуть раньше поступил с камешком. Монеты булькнули в зеленой воде, по которой еще долго ходили кольца и рябь.

В пабе было непривычно пусто. Зевающий кабаноподобный мужик, склонив голову над стойкой, пересчитывал пальцы. В просторном полутемном помещении чернел всего один силуэт. Майлз узнал его по всклокоченным на затылке черным волосам и помятом кожаном воротнике.

− Габриэль! – окликнул юноша сидящего.

Тень повернулась на табурете и исподлобья посмотрела на того, кто только что вошел.

− Привет, Майлз, − угрюмо отозвалась тень.

Юноша сел рядом со своим университетским другом, взглянул на пустой кубок и глиняный кувшин.

− Отчего пьешь? – ненавязчиво спросил Грайвер.

Габриэль молча достал из внутреннего кармана помятую бумажку, сложенную пополам и положил перед собой на стол.

− Это письмо от отца. Вчера вечером получил. Пишет, что разорился и потерял дело.

Силуэт ткнул пальцем в сухой кубок и опрокинул его.

− Работа нотариуса прибыльна и благородна, − протянул Грайвер.

− Но, тем не менее, не свободная от влиятельных конкурентов… да это ерунда, Майлз. Контору-то он закрыл еще давно, как только почуял усиливающуюся вонь. Денег сберег на тот момент немало и поэтому решил вложить их в солеварение. Очевидно, что прогореть на соли просто невозможно, однако на деле оказывается вполне реально. Вот же холера. Тот купец, как получил деньги, так сразу пропил и проиграл все до последнего пенни. Отец пришел к нему разбираться, а он со свиньями в грязи барахтается весь избитый и смердящий. Ясное дело, деньги ушли безвозвратно. Семья на мели.

− А ты какого черта тут сидишь и глушишь водку?

− Да я не пил, просто здесь гонца нашел с письмом. Отдыхал он. А так я ни капли…

− Ладно, пошли отсюда. Мне хотелось бы проконсультироваться с тобой в одном очень важном и сложном вопросе.

Габриэль заметно повеселел, провел пальцами вдоль темных волос и встал.

− Мир тебе, хозяин, − выкрикнул он.

− Э, паскуда, а платить?

− Что платить, я не пил.

− А ну иди сюда!

Хозяин схватил кочергу и ломанулся на единственных посетителей. Габриэль дернул за рукав Майлза и побежал к выходу. Юноши вылетели из паба, выбив плечом дверь. На столе остался пустой кожаный кубок, глиняный кувшин и серебряная монета.

− Понимаю, что проблема глупая, но поступить хочу правильно.

− Правильно для кого? – строго поставил вопрос Габриэль.

− Для всех, но для нее в первую очередь.

Оба друга сидели на каменном подоконнике у витражного стрельчатого окна. Габриэль одной ногой болтал в воздухе, а другую поставил на поверхность и сложил на ней в замок руки. Майлз сквозь стеклышки окна просматривал ухоженную зеленую площадку. Мимо прошли две студентки с пустыми цветочными горшками, кокетливо улыбаясь Габриэлю. Тот проводил их ледяным взглядом и почесал у основания нос.

− Каким образом ты собрался ей навредить? Вбил в голову какую-то наиглупейшую мысль и теперь терзаешься ей. Так вот, Майлз, выкинь эту мысль к чертовой матери! У вас там любовь и все такое. Хватай эту свою Сильвию и вези домой не раздумывая.

− Боюсь, ей будет тяжело свыкнуться с тамошней жизнью, порядками. Да и что семья скажет?

− Семья… о боги. Твой отец – зажиточный банкир. Он будет только рад, что его сынка нашел себя невесту, да к тому же работящую, а не из этих дрянных аристократов. Говорю тебе, нет тут проблем.

Оба молчали. Майлз, щурясь, высматривал пожухлые травинки.

− А знаешь что, все дело в твоем происхождении. Ишь нашлась царевна! Да если ты был бы каким графом или бароном, она при первой встрече бросилась бы в ноги и умоляла взять ее в жены. Уж поверь мне. А так, думает, что найдутся кандидаты получше: побогаче породой да кошельком.

− Пожалуйста, не говори так, − тихим голосом прервал друга Майлз, − Сильвия точно не из таких, о ком ты говоришь.

− А ты почем уверен, банкира сын? – язвительно бормотал Габриэль.

− Знаю.

Повисла минутная тишина.

− Ну, ладно, занесло меня, прости. Конечно, бывают и исключения. Но, я же не просто так это говорю. На личном опыте проверено. Ухаживал я, значит, полтора года тому назад за одной девицей, Катериной звали. Вся из себя ладная: и наружностью приятна и мозги умом блистали. Так хорошо у нас все было, что и не верю уже. Понимаешь, сидели мы на крыше «Колеса фортуны», любовались рассветом. И молчали. В том молчании эмоций было больше, чем во всех придуманных в мире словах. Она сидела кротко, вытянув шейку и подставив ее ласковому теплому ветру. Тончайшие фарфоровые ручки мирно лежали на чашечках колен. Каждый вдох, ну что рождение нового существа – безмерно прекрасен. Воистину ангельское творение из их небесных кузниц. Так что ты думаешь! Замелькал как-то на горизонте баронет недобитый, сопляк. Тьфу. Баран, а не баронет! Только улыбнулся ей, помахал усаженным перстами копытом, так она обомлела и прямиком в его усадьбу, в хлев, значится его. А, зараза. Убил бы того гада, честное слово, зарубил бы на месте. Терпеть не могу всех этих голубокровых мерзей.

− Потише, Габриэль.

− Да, опять занесло. Не умею я себя контролировать. Ты если увидишь, что стал я загоняться, сразу бей по роже, того и остудишь пыл.

− В таком случае тебя выгонят за вечно синющее и отекшее лицо.

Оба рассмеялись.

− Не упускай ее, слышишь, − непривычно мягким голосом прошептал Габриэль, − век жалеть будешь. Вот что лучше скажи мне: ты собираешься на лекцию магистра Сакласа?

− Подумывал над этим. Да, определенно стоит сходить.

− Вот и отлично, расскажешь мне вечером все в деталях.

Майлз хотел было возразить, но не успел и слова вставить.

− После заката буду ждать тебя в таверне «Белая лошадь», посочувствуем моему отцу за кружкой – другой. Откажешь – обижусь. Все, пора бежать.

В просторной комнате небогатого дома, где проводилась лекция, собралось не так мало учеников, как ожидалось. Все они расселись полукругом на колени или пустые мешки, не смея прервать магистра даже посторонней мыслей. Статный мужчина стоял перед импровизированным пюпитром и громко зачитывал строки переведенного с латыни текста. Лицо его было настолько сосредоточено, что аж глубокие морщины проступили на лбу.

− Любое зло берет свое начало из человека, в дальнейшем распространяясь в эфире. Зло не имеет определенной формы: это дым, это жидкость, это шар. Совершит ужасную ошибку тот, кто будет противостоять злу, пытаться одолеть его. Ударьте по шару, ударьте по злу, и оно распадется на два шара, на два равноценных зла. Разгоните дым, и очищенное место он вновь заполнит собой. Смолянистый черный шар невозможно одолеть. Соприкосновение со злом сулит от легкого загрязнения до необратимого поглощения им. Единственное средство борьбы, это изоляция, путем применения энергии противоположной. Но знайте, что для нейтрализации одного сгустка тьмы потребуются десятки, сотни и тысячи сгустков света. Свет разгоняет тьму, но она лишь расползается, ибо полностью уничтожить зло невозможно.

Зло жаждет завладеть душой, так как это питательная среда для взращивания потомства. На чистом поле паразитируют гнев, жестокость, лень, зависть. Обглоданное то, что было душой еще живо, но только не сам человек, его можно считать мертвым. Но лишь считать. Прошу вас не причислять смерть к проявлениям зла. Убийство – это зло, смерть же – неразлучная спутница жизни, к которой нужно относиться с почтением.