– Можешь позвонить. Я не буду подслушивать.

– Ничего, подождет до завтра, – сделав глоток из бутылки, парень откинул голову на сиденье. – Я знаю, кто ты, – тихо сказал он.

Роберт ничего не ответил. От марихуаны у священника выступил пот по всему телу. Правой рукой он вытер его со лба, на удивление, впервые не почувствовав боль.

– Ты, отец Роберт. Священник в церкви. Отчим ходит туда. Он рассказывал о тебе.

– Надеюсь, только хорошие, – с опаской ответил водитель, но боль еще была радиоактивным грибом, который завис над город. В машине его еще не было.

– Ну, то что ты куришь "травку", он мне точно не рассказывал, – смеясь сказал парень. – Он рассказывал, о твой первой проповеди, полгода назад. Наделал же ты тогда шуму. "Возлюби врага своего"? Так, да? Ты правда говорил об этом с трибуны?

Роберт лишь пожал плечами.

– Смело. Знаешь, в то воскресенье отчим впервые вернулся из церкви с надеждой в глазах. Давно я его не видел таким. Он сказал мне тогда:

"Знаешь, сегодня я вдруг снова поверил, что существуют еще настоящие люди".

После, он такого больше не говорил. Видимо, вас хватило только на один раз.

– А кто твой отчим?

– Дантист, Джереми Клок. Он каждое воскресенье бывает у вас в церкви.

– Да, я знаю. А почему я тебя не вижу в церкви?

– Ну, думаю, потому что я "грач", – улыбаясь сказал парень. – Но это не главное. Я мусульманин, как и моя мама. Так что, простите, что не прихожу.

– Да ничего. Томми, или Томас? Как мне к тебе обращаться.

– Мне все равно, как вам больше нравиться.

– Расскажешь мне, Томас, что ты делал там, в городке беженцев?

– Ответ за ответ?

– Идет.

– Тогда я спрошу первый. Вам обезболивающие нужны, потому что у вас болят… Эти, штуки? – Роберт искоса посмотрел на парня, который указал пальцем на его лоб. – Вы всю дорогу их трете. Сложно не заметить.

Роберт лишь улыбнулся и утвердительно кивнул головой, но капюшон он все же натянул пониже.

– Да, не повезло. А что врачи говорят?

– Ничего. Твоя очередь отвечать.

Томас сделал глоток из бутылки и глубоко вздохнув сказал:

– Я прощался, со своими родственниками и друзьями. Теперь я остался один.

– А в школе у тебя нет друзей? Или ты не ходишь в школу? По закону, ты имеешь на это полное право.

– Ходил.

– Почему ходил?

– Потому что я перевелся на домашнее обучение. Да, мой отчим гражданин США, но мать "грач". Хоть я и, так называемый "полукровка", но в глазах людей, я все такой же "гнусный беженец". Сейчас, для нас не самое благоприятное время. Поэтому, я решил не мозолить лишний раз людям глаза, и просто доучиться дома.

Роберт понимал парня. Он имел полное право учиться в школе, но что может быть хуже нападок со стороны сверстников и учителей.

"Смог бы он спокойно доучиться в школе? Думаю, нет" – решил священник.

– Наверное, мы скоро уедем. Знаете, сколько в нашем городе насчитывалось таких семей, как наша, еще пять лет назад? Больше пятидесяти. Тогда все холостяки захотели себе смуглянку в жены. Видимо, так было модно. И где они сейчас? В городе мы последние. Скоро и нас вытурят от сюда. Отчим старается делать вид, что все хорошо. Так же работает, ходит на все городские собрания, праздники, в церковь. Вот только, без нас с матерью.

Парень отпил еще пару глотков из бутылки. Впереди медленно приближались огни города.

– Иногда, я вижу ненависть в глазах его глазах. Когда он напивается, и орет на меня. Но разве я в чем-то виноват? – громко сказал парень. Он сильно сжал бутылку и тупым взглядом уставился в окно. – Хотя, плевать, главное, что мать не трогает.

Машина медленно ехала по улицам. Роберт остановился у дома на самой окраине города.

– Спасибо, святой отец.

– Просто, Роберт.

Телефон снова завибрировал. Юноша посмотрел на смс и сделался совсем хмурым. Он убрал телефон и каким-то странным взглядом посмотрел на священника.

– Роберт, можно тебя спросить?

– Конечно.

– Мой отчим каждое воскресенье ходит к тебе в церковь. Слушает тебя. Он носит крестик и ведет себя, как добропорядочный христианин. Но у нас дома нет ни одной, даже самой маленькой библии. Я ни разу не слышал, чтобы он молился. Каждый вечер он пьет, и обвиняет меня и мать во всех грехах. Я не знаю, может дело тут совсем не вере. Но ответь мне, – глаза юноши медленно наполнялись слезами, – ведь ты Священник, ты каждое воскресенье несешь слова твоего БОГА, людям, которые выгнали моих братьев из страны, а тех кого не выгнали – убили. Они разрушали мою родину и не дают мне почувствовать себя здесь человеком, хотя, как ты заметил, я имею на это полное право. Я не сужу вашу веру, и не сужу тебя, я лишь хочу спросить. Не думаешь ли ты, что уже давно никто не играет, а ты до сих пор, только читаешь правила игры, слепо считая, что это важно?

Не дождавшись ответа, парень вышел из машины и, достав велик, пошел в сторону темного дома, оставив священника одного, наедине со своими мыслями и радиоактивным облаком, которое наконец его накрыло.

В то время, как старый пикап заглох на заднем дворе церкви, Скарлет смотрела на звезды сквозь листву. Рядом слышалась река. Девушка лежал и смотрела в небо, и хотела лишь одного, чтобы услышать, как мать ставит горячую чашку на стол, и резкий запах шоколада ударяет ей в нос. Но сейчас, она чувствовала лишь запах своей собственной крови.

9.

– Постарайтесь вспомнить все. Тут важно все, до малейших деталей.

Брюс пытался. Он прокручивал в голове все это утро. Они поругались. Сейчас, ему кажется это такой глупостью. Все становиться глупостью, когда ты становишься свидетелем такого.

На часах было 4:00. Билл Колинс стоял в гараже. Тусклый свет лампы падал на стеллаж с его рыболовными снастями. Билл уже четвертый раз перерыл все полки, но все никак не мог найти двойные крючки для джиговой ловли. В это безветренное утро, он лелеял себя мыслью поймать какого-нибудь сома или небольшую щучку. Погода сегодня была на его стороне, да и впервые за долгое время, у него с утра не болели колени. Но вот как на зло, уже десять минут он все никак не мог найти двойные крючки.

"Я же прекрасно помню, что клал их на третью полку. Они всегда лежали между офсетными и одинарными крючками. А сейчас их там нет!".

Стоя в полумраке, он поднял бежевую панаму и почесал лоб. Ноги в резиновых сапогах уже начинали преть, и драгоценное время убегало безвозвратно.

"Ничего не поделать, придется снова ее будить".

– Господи, пол пятого утра. Мне через два часа на работу. Ты дашь мне выспаться или нет? Сначала сапоги, потом твоя жилетка, а сейчас что?

– Я не могу найти свои двойные крючки. Они всегда лежали на третьей полке, между офсетными и одинарными, а сейчас их там нет!

– Так ты думаешь, я их взяла? – нервно надевая халата, говорила его жена Сьюзон. С заспанным лицом она спускалась на первый этаж и шла на кухню, к задней части которой прилегал гараж. – Знаешь, в чем твоя проблема? Нужно с вечера все готовить, тогда не придется с утра бегать, как дурак, и меня будить.

– Мне ничего не нужно готовить с утра. Я прекрасно знаю, где у меня все лежит. Если бы ты вечно все не перекладывала, я бы уже давно был на реке и спокойно рыбачил.

– Ну как же, снова я виновата!

– А кто, я?! – громко рявкнул Билл, включая свет в гараже. – Кто переложил мою жилетку из шкафа в гараж?

– Извините, – Сьюзон повернулась к мужу, и выставив свой старый морщинистый указательный палец, стала трясти им перед лицом, – если ты вешаешь в шкаф, где между прочим весят и мои вещи тоже, свой провонявший болотом жилет, то не стоит удивляться, что он оказался в гараже, а не в мусорном ведре.