Когда Дени нашел ветку попрочнее, чтобы Нон мог зажать ее зубами, Рори прижег рану на обратной стороне плеча. В этот раз Нон потерял от боли сознание и без чувств рухнул наземь. В себя он пришел только лишь, когда Дени побрызгал на него холодной ледяной водой. От запаха плавящихся волос и горелой плоти астора воротило и, как только Нон открыл глаза, Дени отошел прочь, стараясь не смотреть в сторону раненого гнома.

Втроем, они съели немного соленой оленины и запили ее водой из реки, которую предусмотрительно налили в пустые фляги из козлиной кожи. И, в то время как Рори и Дени пища придала сил, несчастный гном ослабел еще сильней.

– Я… мне плохо… – пробормотал Нон задыхающимся, слабым голосом.

Тело гнома горело огнем, а язык едва мог произносить внятные слова. Хотя рана не гноилась, Рори опасался, что зараза уже попала в кровь несчастного – как помочь тогда, он не знал. Непривычно молчаливый Дени бродил вдоль реки, пиная ногой отдельные камушки – астору было очень, очень страшно, и он думал, что если не будет попадаться Нону на глаза, то тот каким-то образом излечится. Устав наконец блуждать из стороны в сторону, он спрятался за деревом и уснул, проснувшись от невнятного бормотания вскоре.

– Лили, ты должна бежать… – трясясь всем телом шептал впавший в горячку гном.

– Он бредит… – Рори покачал головой. – Я положил ему тряпку на голову, но она не помогает. Бедняга вспоминает Лили…

Дени сглотнул – он тоже вспоминал ее перед тем как уснул.

– Не трогай! Не трогай ее! – кричал в лихорадочном бреду Нон.

Тогда астор схватил бывшего недруга за одежду и закричал в тому в бледное вспотевшее лицо:

– Очнись! Лили больше нет! Никого нет! Все мертвы!

Оттолкнув лучшего друга, Рори закричал:

– Ты в своем уме? Он болен! Пошел прочь!

– Да какая разница? Он умрет, мы умрем, какая разница? Все, все лежат там, в одной куче! Почему мы не лежим с ними?!

– Почему? Да потому что ты, дурья твоя голова, захотел ночлега! Потому что из-за тебя мы вышли позже! Из-за тебя сломалась телега! Мы должны были быть там!

Астор бросился на лучшего друга и повалил того на землю, и Рори, защищаясь от кулаков Дени, ударил его в живот. Юноша упал на спину рядом с рыжим гномом. Некоторое время они лежали на холодной земле, тяжело дыша и глядя на безоблачное небо.

– Прости… – наконец выдохнул юный астор.

– И ты прости, – ответил Рори.

Они поднялись на ноги и крепко обнялись.

Нон к тому времени забылся сном, в котором ворочался и что-то бормотал. Когда Рори потрогал лоб несчастного, то чуть не обжегся – жар был сильнейшим, а рана гноилась вновь. Понадобилось время, чтобы его разбудить. Глаза Нона были красные, он с трудом понимал, что происходит, и не разбирал, кто стоит перед ним. Рори заставил его попить. Так прошел весь день. Дени несколько раз бегал к реке за водой для того, чтобы снова намочить тряпку на голове гнома, которая давала несчастному хоть некоторое облегчение. Больше друзья ему помочь не могли. Приходя на мгновение в себя, Нон скоро терял сознание и бредил. Все левое плечо покраснело и распухло, от раны зловонно несло гноем. Даже столь предусмотрительный и умный Рори, который обычно всегда знал, что следовало сделать, не имел представления, чем помочь несчастному. Рану на плече несколько раз промывали, но она продолжала гноиться. В своем бреду, Нон часто повторял слово «пусти» и делал движения руками, будто хотел от чего-то освободиться. Много раз он звал Лили, а также родных и друзей. Больной воспаленный разум стал несчастному гному злейшим врагом, а Рори не знал, как вывести того из бреда. Вечером, когда друзья думали, что Нон уснул, и тихо обсуждали, что делать теперь, раненный неожиданно вскочил и с хриплым криком: «Надо бежать!» побрел к реке. Ему казалось, что его преследуют солдаты. Дени и Рори с трудом удалось усадить его на место и несколько успокоить. После того, как Нону снова положили холодную тряпку на голову, он начал дышать немного легче и в конце концов уснул.

Все это сильно пугало двух друзей. Они не могли и помыслить, что вокруг них будет происходить подобный ужас. Что они будут столь бессильны. Никогда доселе они не видели, чтобы кто-то страдал подобным образом.

– Ты должен найти помощь, – наконец решил Рори. – Кого-то взрослого и знающего.

– Я не хочу идти один… – прошептал Дени.

– Я тоже не хочу разделяться, но кто-то должен остаться с ним…

– Давай тогда я останусь? – с надеждой проговорил астор, но его друг отрицательно покачал головой.

– Ну уж нет, тебе я уход за больным не доверю. Зато ты быстро ходишь, Дени. Пока я дойду до дороги моими ножками, ты уже успеешь вернуться с помощью.

Юноша кивнул, подтверждая правоту рассудительного гнома. Дени был безалаберным, безответственным молодым человеком, зато всегда отличался прытью и ловкостью, чем сам Рори похвастаться, увы, не мог. Тогда астор поднялся, насыпал в карман сухарей и ринулся в лес – туда, где должна находиться дорога.

Как только юноша убежал за помощью, Рори смочил водой холодный компресс и в раздумье сел рядом с раненым, поджав под себя коротенькие ножки. Солнце скрылось окончательно, и гном начал замерзать. Тьма окутала его со всех сторон, но он все равно решил не сводить глаз с Нона всю ночь, пока Дени не вернется, и лишь иногда поглядывал на кровавую луну в безоблачном небе. Однако волнения дня сказались и на нем – далеко за полночь, за некоторое время перед рассветом, Рори все же сомкнул глаза.

Гнома разбудили рассветные лучи солнца. Когда он проверил Нона, тот лежал на теплом одеяле, подложив под голову руки. Уже почти сухая тряпка лежала рядом. Лицо его выражало спокойствие и умиротворение – благодаря ночному холоду лихорадка ненадолго отступила, позволив несчастному уйти из жизни с миром. Перед смертью Нону Рыболову снился далеко не горячечный бред, а добрый, ласковый сон – в нем он играл с братьями, затем целовал Лили, а после обменял все свои товары на рынке у подножья Имперского хребта. И, умирая, этот храбрый, мужественный гном чувствовал себя совершенно счастливым, достигнув наконец того, о чем всегда мечтал – он продал больше, чем ненавистный астор Дени.

Для Дени ночь тоже выдалась тяжким испытанием. Не слишком разбирая дорогу, он мчался мимо деревьев и камней, перепрыгивая через маленькие овражки и торчащие из земли корни. Юный астор не был пугливым малым и потому темноты не боялся, но через некоторое время пожалел, что не захватил факел – он запутался и потерялся, не представляя, в какой стороне дорога. Довольно долго блуждал он по лесу. В ночи каждый куст был на одно лицо, а так далеко от Имперского города он никогда не забирался. Юноша начал отчаиваться – что, если он не успеет привести помощь? Что, если заплутает в этом лесу? Днем, они шли через негустой перелесок, а ночью деревья стояли, казалось, так плотно, что почти обнимали друг друга длинными ветвями. Ускорив шаг, Дени прошел еще несколько метров, а после остановился, не зная, куда идти дальше. От страха руна на его виске горела ярко синим цветом. С колотящимся в груди сердцем он обернулся, подумывая вернуться, и вдруг понял, что не найдет дороги назад. Неожиданно повеяло холодом, и на лбу у юноши выступили капельки пота – он понял, что впервые был в лесу совершенно один. Тревога охватила его сердце. Откуда-то справа раздался шорох, и Дени резко развернулся, вглядываясь в темноту.

– Только бы не волки, прошу, только бы не волки, – прошептал он.

Серые охотники всегда охотились стаями. Юноша знал, что на севере Орнуэла стать добычей одной из стай не составляло особого труда – орнуэльские звери отличались особым бесстрашием, прячась в густых лесах королевства. Еще отец рассказывал юноше, почему в долине Флора обитало так много горных коз – потому что все они прятались в горах от волков, рыщущих в лесах у подножья. Теперь шорох раздался сверху с окруживших его дубов, и, вскинув голову, Дени увидел два огромных желто-оранжевых глаза. Они с интересом наблюдали за молодым астором, следя за каждым его движением.