– Зачем пугать пиратов?

– Именно это я и спросила у Ирвинга, а тот лишь пожал плечами. Думаю, что все это время я была права. Фарон тайно командует Небывалыми, а теперь, когда эти морские собаки отбились от рук и не слушаются боцманского свистка, хочет приструнить их нашими силами. Мы королевский флот, а не наемники!

Капитан вновь начала злиться и хотела было встать, но Руперт удержал ее за плечо. Он ласково обнял рыжеволосую девушку и успокаивающе погладил по голове, отчего Эйл сразу притихла и крепко прижалась к узкой груди неутомимого исследователя.

– Тихо, ты все равно ничего не поделаешь с Фароном и его подручными… Ты же не кричишь на листопад, чтобы тот прекратился? Каким бы ни был ветер, когда—нибудь он переменится, – он поцеловал ее в макушку. – Совсем забыл! Ты заслужила подарок! Гляди!

Он порылся в кармане, достал махонькую коробочку с простенькой защелкой и протянул ее подруге.

– Это жемчужина! – в восторге воскликнул он, когда рыжеволосая девушка откинула крышку. – Поднеси ее к свету! Видишь?

Прищурив один глаз, Эйл поднесла подарок к свече и восторженно вздохнула – она могла видеть сквозь жемчужину.

– Она прозрачная! – засмеялась она. – Ведь это такая редкость! Прозрачные жемчужины еще реже черных! Где ты нашел ее?

– Я бродил по берегу, за городом, где мы иногда гуляем, и заметил ракушку. Жемчужинка была в ней, – он улыбнулся. – Я и ракушку сохранил на память.

Он достал две раковины перламутрового цвета.

– Я люблю тебя, Руп. Ты глупый мальчишка, но я все равно тебя люблю…

Мэрривей поцеловал девушку.

– Знаешь, Эйл, а на эту жемчужину можно купить свой корабль… Всего лишь старую шхуну или барк, но зато свой…

– Ты все еще хочешь уговорить меня пуститься в плавание? Я теперь капитан «Королевской удачи», Руп. Я не могу бросить службу просто так.

Молодой человек вздохнул и убрал ракушку в карман.

– Я знаю, Эйл, знаю…

Они помолчали.

– Ты будешь скучать по этой каюте? – прошептала капитан Вейлмур, пытаясь перевести разговор на что-то приятное, и Мэрривей кивнул в ответ. – Здесь прошло столько замечательных лет! – вздохнула она. – Сколько ночей я провела здесь, под этим вот покрывалом! Сколько просидела за этим столом, разбирая карты при свете свечи…

– А сколько раз мы занимались любовью на этой кровати! – со смехом подмигнул светловолосый юноша. – Выше нос, Эйл, – подбодрил он ее, – ты заслужила повышения. После того, что произошло в Аттирии, многие до сих пор вспоминают о твоей храбрости. Кстати – кто станет капитаном «Ветра» после тебя?

– Командор назначил Лейлу де Лавин. Не знаю, как она справится, квартирмейстер она отличный, но капитан… Хотя Ирвинг говорит, что это временно, и по бумагам она все еще лейтенант… На испытательный срок, чтобы узнать, договорится ли она с командой. Но, думаю, она сладит и с матросами, и с кораблем, ведь у нее был лучший учитель – я! – весело засмеялась она.

Мэрривей и Эйл расстались только к вечеру. А утром Малый флот выступил к Медвежьему острову.

Глава четвертая

Орнуэл, графство Дора, где-то в лесах между замком Керин и Имперским хребтом

Настоящее время

С трудом ускользнув из Флора, Лили, ее младшая сестра Шейла и рослый воин, назвавшийся Роленором, не останавливались ни на секунду, мчась как олени по покрытому лесом склону гор. Они то и дело спотыкались о ветки и корни, поскальзывались на камнях и траве. Острые иголки хвойных деревьев, вечнозеленых гигантов, сокрывших беглецов своими пушистыми ветвями от лишних глаз, постоянно цеплялись за одежду и изредка кололи кожу. Девочки, не привыкшие к подобному бегу, смертельно устали, но ужас произошедшего неумолимо гнал их вперед, вслед за сопровождающим их молчаливым спасителем.

Человеку по имени Роленор приходилось в лесу трудно – виной тому был его невероятный рост. Сильный воин, крепкий как окружавшие их сосны и широкий в плечах, превышал ростом два метра. Маленьким асторкам он и вовсе казался великаном. Пока он шел впереди, за его спиной они даже не видели дороги. Но вид кожаной куртки с оторванными знаками Имперской армии успокаивал их, при нем девочки чувствовали себя под защитой. Время от времени, спаситель оборачивался и молча окидывал их своим мрачным, тяжелым взглядом человека, повидавшего немало горя, но научившегося жить с этим камнем, тяготившим сердце. Небритое лицо и несколько прядей темно-коричневых волос делали его лицо еще более хмурым – будто оно служило зеркалом, в котором отражались все ужасы прошедшего дня.

Почти всю ночь шли они по хвойному лесу. Дорогу путникам освещала лишь огромная луна, зависшая высоко над лесом. Если кто-то из них поднял бы голову, то вздрогнул бы, различив ее кроваво-красный оттенок. Но все трое беглецов смотрели лишь вперед. Покрытая мхом земля мягко проваливалась у них под ногами. Когда начались сумерки с их порожденными одними лишь внутренними страхами духами, мелькающими непонятным маревом среди деревьев, Лили взяла сестру за руку, чтобы выбивающаяся из сил девочка не потерялась. После, когда уже совсем стемнело, она взяла за руку и Роленора. Грубая, потертая ладонь воина мягко сжала всю ее кисть, будто девочке было пять лет, а не двадцать. Почти ласково, мужчина упорно тянул спасенных за собой. В темноте деревья казались Лили солдатами, готовыми каждое мгновение набросится на беглянок. Каждый раз, когда ветка неуклюже задевала за плечо, асторка вздрагивала и старалась не закричать. Не было в ее жизни ночи, что полнилась бы страхом больше чем эта. А родные, друзья, погибшие братья… о них Лили твердо решила не думать. Она обязана позаботиться о сестренке, а для этого ей нужно быть сильной – за них обоих.

Утро приветствовало ночных путников прозрачным холодным туманом, который Роленора даже обрадовал – это значило, что они находились близ воды, а единственный водоем, что располагался в этой местности, была Старобежья речка. Сосны уже не стояли так плотно друг к другу, и между ними все чаще появлялся обычный кустарник. Воин ускорил шаг и двигался теперь левее, следуя мху на деревьях, который, как известно, указывает на север. Наконец, деревья расступились совсем, и показалась чистая вода медленной горной реки, на поверхности которой отражался спокойный вечнозеленый лес и утреннее небо. От реки веяло знакомой девочкам прохладой – Старобежья речка брал свое начало в долине, где расположился их родной Флор, и сестры часто купались и веселились в нем.

Неожиданно, Шейла отпустила руку Лили и побежала к воде. Чуть не поскользнувшись на покатом склоне берега, девочка прыгнула в воду прямо в одежде. Когда Роленор и Лили догнали ее, Шейла стояла по грудь в реке и яростно терла друг о друга руки, пытаясь очистить их от углей, которые она при побеге вытряхнула на пол дома, устроив пожар, разгоревшийся теперь во всем Флоре. Сестра, скинув грязную обувь, присоединилась к ней и помогла умыться, а после умылась и сама, а рослый воин остался на берегу, оглядываясь по сторонам в поисках опасности. Когда девочки вышли, он заметил, что Шейла дрожит от холода, и, сняв свою огромную куртку, протянул ее девочке.

– Возьми, – потребовал он, и девочка послушалась. – Нужно идти. Мы должны добраться до порта. Взять корабль. Уехать из Орнуэла.

Роленор развернулся и направился вниз по течению, но заметил, что сестры не сдвинулись с места.

– Нужно идти, – твердо повторил он.

– Мы… мы не пойдем! – ответила Лили. – Мы не можем больше идти. Шейла едва стоит на ногах. Бедняжка, она не пройдет и ста шагов.

Рослый воин посмотрел на девочку. Виднелась лишь голова, высовывающаяся наружу из теплой куртки. Вид Шейлы, казалось, растопил лед в сердце солдата, и он кивнул.

– Хорошо, устроим привал. Спите, я буду сторожить.

Шейла уснула почти сразу. Лили сначала наблюдала за их спасителем сквозь прикрытые глаза, но тот лишь сидел поодаль, прислушиваясь к лесу, и чистил меч масляной тряпкой. Затем уснула и Лили, согретая теплом куртки, под которой легко уместились обе девочки.