– Говорят, в Скиннии за певчего соловья дают куда больше, – усмехнулся вор, все еще согнувшись в низком поклоне.

– А еще в Скиннии едят людей, выращивают соль в пустыне и ездят верхом на странных волосатых животных, – Фарон отрыгнул и похлопал себя по толстому брюху, отчего Соловью почему-то вспомнились свиньи, которые после купания в грязи выглядят так же отвратительно. – Скажи, вор, если ты пьяный пролез ко мне в поместье, миновал всю мою охрану, открыл все двери и все замки и не попался на глаза шерифу Тейлгрим, сумеешь ли ты пробраться в дом несколько больший, чем мой?

Соловей наконец разогнулся и медленно приблизился к столу графа, глаза его горели азартом.

– Меня зовут Соловей, а Соловей – лучший вор во всем Орнуэле, даже во всей Лоттерне и всей Империи! Я могу пробраться куда угодно, хоть к самому принцу-регенту!

Фарон привстал, оперся обеими руками на стол, приблизился к Соловью своим шершавым, изуродованным оспой лицом.

– К принцу, говоришь? Что ж, Соловей… Хочешь сохранить голову на плечах?

– Мне обязательно отвечать на этот вопрос? – без особого страха спросил тот, и Фарон раздраженно фыркнул.

– Читай… Ты же умеешь читать, вор?

Он придвинул Соловью плотный лист с гербом дома Фарон. Тот склонился над столом и быстро провел взглядом по строчкам.

– Приказ о моей казни? – выгнул выразительную бровь он.

Рейвен подошла сзади и забрала у него бумагу.

– Да, вор. Ты послужишь господину Фарону, и этот приказ отправится в камин. А чтобы ты не вздумал сбежать, – она резким движением сорвала с его шеи серебряную подковку, – я заберу у тебя это.

Соловей сразу нахмурился и хрустнул пальцами. Угроза казни не пугала его, он был уверен, что выпутается из любой ситуации. Но возможность навсегда потерять то единственное, чем он действительно дорожил, заставила его принять наконец серьезный вид.

– Что я должен сделать?

Фарон довольно осклабился.

– Прокрасться к принцу-регенту Магнусу и раздобыть то, что поставит этого мерзавца на колени!

Порт Аверы был оживленным местом, скорее всего самым оживленным во всем городе. На пристани длиной примерно в километр стояли пришвартованными множество судов, в основном торговых, а также бессчетное количество маленьких лодочек, снующих между кораблями. Прямо за пристанью начинался знаменитый аверинский рынок, разделявшийся на рыбный рынок, базар, и королевский рынок. Первый располагался в самом конце порта и занимал наибольшую площадь из всех трех. Грязные торговые лотки, переполненные ужасно пахнущей рыбой, бочки с рыбьими потрохами, стоившей лишь две бронзовых монеты за миску – обычная еда городских бедняков. Продукты, которые долго лежали на базаре и начинали портиться, продавались на рыбном рынке за те же две бронзовых монеты, и люди все равно благодарно платили за эту гниль, потому как ничего другого позволить себе не могли. Налоги графа Фарона лишили людей последних радостей жизни, и никогда еще товары рыбного рынка не пользовались таким спросом.

Сразу после этого начинался базар – часть Аверинского рынка, где можно раздобыть все, что угодно, от еды до оружия, и, что немаловажно, на базаре всегда можно было порядочно поторговаться и изрядно пошуметь. Пекари предлагали хлеб по стоимости, начинающейся с десяти бронзовых, и, если есть по кусочку в день, одной семье хватало его на неделю. Правда, к концу недели хлеб обычно черствел или покрывался плесенью, но все же лучше заплесневелый хлеб и суп из коровьего хвоста с капустой, чем то, что можно было купить на рыбном рынке. На базар выходило несколько домов, огороженных высоким забором. В одном из них располагался знаменитый по всему Орнуэлу трактир «Пристанище моряков» – бордель, посещаемый почти всеми моряками, попадавшими в Аверу.

Далее начинался королевский рынок. Это были десятки маленьких магазинчиков, торгующих всевозможными товарами, зачастую привезенными из Лоттерны. Здесь продавали почти исключительно гномы, потому как их товары славились своим особым качеством. В наиболее успешных лавочках торговали даже работами из Флора, что, разумеется, тщательно скрывалось. Конечно, любовью гномы все равно не пользовались, а «Королевский указ о гномах» действовал по всему королевству, лишая гномов почти всех прав, но привыкшие к такому обращению за долгие годы гномы все равно оставались довольны существованием.

Между базаром и королевским рынком простиралась широкая портовая площадь, мощеная серым камнем. Примыкавший к ней участок порта часто также называли Малой гаванью, потому что именно тут швартовались все три корабля Малого флота. Королевский флот Орнуэла состоял по сути из трех отдельных флотилий, размещавшихся в трех самых крупных портах страны – Срединноморский флот в Орнуэл-городе, Большой флот в Доре и Малый флот в Авере.

Если встать к вечно неспокойному морю лицом, то слева и справа обычно стояли на якоре два трехмачтовых корвета – «Ветер» и «Дрозд», а между ними флагман флота, «Нерушимый» – неповоротливый, тяжеловооруженный галеон, корпус которого был обшит стальными панцирями. Скорость флагман развивал очень низкую, но два ряда новеньких пушек – грозное изобретение недавнего времени – уже после первого попадания могли потопить любой менее защищенный корабль. Малый флот был красотой и гордостью Аверы, и каждый мальчишка в городе мечтал служить на одном из его кораблей.

Для Малого флота сегодняшний день был особенным – именно сегодня на службу взяли новый, великолепный корабль. С гордой осанкой это крупное, выкрашенное в синий и золотой судно заняло свое место в Малой гавани. Сошедший с верфи Доры, корабль выделялся своей красотой на фоне двух старых, повидавших многие шторма корветов и флагмана флота, чьи бока из-за стальной обшивки казались черными как крылья ворона. «Королевская удача» – гласила деревянная позолоченная табличка на корме галеона.

Капитан Эйл Вейлмур стояла на шканцах «Королевской удачи» – верхней, специально возвышенной для лучшего обзора палубе, где размещался штурвал, и вдыхала соленый аромат моря, который она полюбила еще в детстве. Это незабываемое чувство, когда гордо стоишь на палубе, глядя вдаль, когда ветер развивает рыжие кудри и полы расстегнутого капитанского камзола, проникая под шелковую блузку, и твой корабль, на полных парусах подгоняемый ветром, бежит по волнам навстречу рассвету… Капитан Вейлмур еще не знала, как «Королевская удача» поведет себя в открытом море – она впервые ступила на его палубу час назад в ожидании назначения капитаном судна, но Эйл уже успела без памяти влюбиться в новый корабль, в его прочно натянутый такелаж, в фальшборта, выкрашенные золотом, в каждую из трех его стройных крепких мачт, а в особенности в штурвал, в его обтянутые кожей ручки и искусную резьбу. Она с трудом ждала того часа, когда можно будет вывести «Королевскую удачу» из порта и наполнить ее белоснежные паруса соленым морским ветром. Вся команда галеона уже собралась на борту, чтобы чествовать капитана, и только командор де Хоффлоу заставлял себя ждать, что на старого военного было не слишком похоже.

Сильная и целеустремленная Эйл с десяти лет служила на Малом флоте. Она прошла короткий, но тернистый путь, прежде чем стать капитаном корвета «Ветер», а теперь и «Королевской удачи». И всему она была обязана Ирвингу де Хоффлоу, ее другу, учителю, наставнику и командиру, заменившему девушке отца, в то время как море заменило ей мать. Эйл Вейлмур была бесстрашна, как в бою, так и в устраиваемых на борту флагмана кулачных боях. В тренировочных сражениях на саблях проигрывала лишь командору де Хоффлоу. Старый вояка извечно шутил, что Эйл станет командором, только если победит его, что ей, впрочем, никогда не удавалось, как бы много она ни тренировалась.

Капитан «Королевской удачи» была красива, хоть и мала ростом. Как всегда расстегнутый праздничный камзол капитана с высоким воротом и широкими манжетами, белая шелковая рубашка с повязанным кое-как синим нашейным платком, распахнутый длинный узкий жилет по фигуре, хлопковые светло коричневые штаны с рядом медных пуговиц на боку, заправленные в видавшие виды кожаные ботфорты на невысоком каблуке – Эйл, прожившая на свете немногим больше четверти века, не отличалась опрятностью, даже наоборот, разнузданность в одежде только подчеркивала горячность, буйность ее неспокойного характера. Даже в этот день молодая девушка не удосужилась как полагается по правилам флота убрать копну рыжих кудрявых волос под любимую ей треуголку с золотым как на манжетах и воротнике камзола галуном.