Первым, что смог различить прижавшийся к земле парень – это треск веток. Он раздавался не на земле, а куда выше, где-то среди крон. Ритмично и размеренно. Шорох и шелест листьев, затем тишина – и резкий скрип ствола, принявшего на себя удар чего-то тяжёлого. Снова недовольный шелест потревоженной листвы. И миг тишины. Ярик мог разглядеть, как белеющие в неверном свете костра деревья раскачиваются всё ближе и ближе к полянке. Заметить того, кто перемещался таким образом, было пока что невозможно, но парень уже не был уверен, что хочет это видеть.

Когда всё стихло, Ярик не решился подняться. Он полагал, что существо убралось куда-то в глубь леса так, что он этого не заметил, но полагаться на эту надежду не стоило. Слишком жестоко обманулся он с попытками призвать на помощь неизвестно кого. Корни всё сильнее давили ему на грудь, и где-то под рёбрами пульсировала, постепенно набирая силу, острая боль. Но даже эта пытка была лучше встречи с существом, грузно скакавшим в кронах.

Секунды неторопливо складывались в минуты. Ощущение панического ужаса постепенно затухало, но при этом ему на смену приходило куда более неприятное чувство – чужого взгляда, впившегося в спину. Костёр прогорал, давая всё меньше и меньше света. Ночные животные успокоились, возобновили свои песни и возню. Но Ярослав так и не решался двинуться. Он готов был поклясться, что не один рядом с этой полянкой. И что для того, другого существа, он представляет куда больший интерес, чем совы и ежи. Или кто там с пыхтением пробирается сквозь чащу…

Лесные звуки одновременно настораживали Ярика, но и словно окутывали его в какую-то пелену, отупляя и успокаивая. Непривычное для городского жителя многозвучие, не смотря на ужасную ситуацию и чувство чужого присутствия, от которого волоски на руках вставали дыбом, странным образом убаюкивало. Парень засыпал с открытыми глазами, а его сознание медленно уплывало куда-то в лесную темень.

Когда Ярик разглядел странный силуэт, движущийся у самой кромки леса, он даже не сразу перепугался. Мозг, не до конца освободившийся из оков сна, отказался воспринимать реальность. Но это блаженное непонимание длилось всего секунду, а когда пелена, наконец, спала, ему едва удалось сдержать вопль ужаса.

Быстро и дёргано передвигая непомерно длинными конечностями, в тускнеющем круге света бродило нечто, чему место было в кошмарных снах, а не в подмосковном лесу. Высокое, куда выше взрослого человека, покрытое длинной жёсткой шерстью существо кружило по поляне, опираясь на непомерно длинные передние лапы. Его можно было бы принять за орангутанга, если бы, принюхиваясь, оно не задирало морду и рыжеватые отблески умирающего пламени не очерчивали длинный, похожий на свиное рыло нос. Чудовище замирало, с шумом втягивая в себя воздух, но всякий раз громко чихало и, раздражённое едким дымом, начинало новый круг по открытому пространству.

Ярослав лежал на земле и даже не чувствовал, как по его лицу катятся слёзы. Оцарапанные при падении щёки жгло, но парень боялся поднять руку и вытереть их – ему казалось, что малейший шорох способен привлечь внимание этой жуткой твари.

Чудовище тем временем разочарованно вздохнуло. Этот вздох звучал настолько по-человечески, что Ярик едва не завыл в полный голос. Ему пришлось сунуть себе в рот большие пальцы и изо всех сил сжать челюсти, чтобы подавить истерику. А удостоверившееся в его отсутствии существо, ловко подпрыгнув, вцепилось в нижние толстые ветви ближайшего к костру дерева и, вытянув шею, провыло:

– Ау-у-у-у!

Сейчас, когда оно закричало в непосредственной близости, парень осознал, что же насторожило несколько минут назад. Тварь действительно копировала человеческий голос. Но она делала это так же, как делают птицы, бездумно. В прокатившемся над лесом крике не было осмысленности, только голод и злость.

Между тем, не дождавшись ответа, тварь спрыгнула с ветвей дерева и, дёргаясь ещё сильнее, быстро пробежала круг по поляне. Ярика на миг посетила надежда, что теперь этот облачённый в живую плоть лесной ужас уйдёт, пытаясь отыскать добычу в другом месте. Но чудовище, чем бы оно ни было, решило сменить тактику. Подтянув под себя лапы, оно уселось на землю. Затем, громко сопя и покашливая, сжалось в комок. Носатая голова монстра вжалась в плечи, и, мелко дрожа и покачивая влажным пятаком вверх и вниз, существо разразилось плачем.

К подобному Ярик готов не был. Он ожидал чего угодно: воя, рёва, рыка. Даже подсознательно рассчитывал услышать более сложное звукоподражание, обрывки каких-то фраз и разговоров. Но чудище рыдало. Совершенно по-детски, всхлипывая и подвывая. Если бы парень не видел, что именно издаёт эти звуки, он бы даже с расстояния всего в несколько метров решил, что в лесу заблудился ребёнок. Стоило ему закрыть глаза, как воображение моментально рисовало перед ним картину: маленькая девочка, которой едва ли исполнилось десять лет, стоит одна среди высоких деревьев и, вытирая катящиеся по щекам слёзы грязной ладошкой, плачет.

Мощный диссонанс между видимым и слышимым сводил с ума. Ярик понял, что если он продолжит лежать на месте, то очень скоро перестанет себя контролировать, вскочит на ноги и побежит, крича и рыдая, по непроглядно тёмному лесу.

Не дожидаясь момента, когда волна паники захлестнёт его окончательно, парень попытался отползти назад и неслышно скрыться в чаще. Ему казалось, что так у него будут хоть какие-то шансы на спасение.

Но для того, чтобы беззвучно переместиться в полной темноте, тем более в лесу и лёжа, нужен опыт, который негде приобрести городскому жителю. Ветка, предательски хрустнув, сломалась под неосторожно отставленной рукой. Существо среагировало мгновенно, вскинув заострённую морду и навострив треугольные кошачьи уши. И тогда Ярослав попытался сбежать.

После нескольких часов, проведённых лёжа в неудобной позе, Ярик не смог вскочить быстро. Словно преодолевая чудовищное сопротивление, он поднялся на ноги. Боль из груди выплеснулась в желудок и растеклась по всему организму. Сцепив зубы и вытаращив слепые в густой темноте глаза, парень успел сделать всего несколько шагов, когда чудище настигло его.

Монстр свесил лапу с дерева и мягко надавил ему на затылок. Инерция, помноженная на приложенное чудовищем усилие, понесла парня вперёд и, проломив непрочный заслон из тоненьких веток, Ярик с разбегу врезался в ствол дерева. Боль на мгновение расцвела перед его глазами белым цветком, словно где-то над головой сверкнула молния. А потом всё затопило мраком беспамятства.

Ярику ещё не доводилось приходить в себя после сотрясения мозга.

Мир вокруг него тяжело и неторопливо кружился, слегка покачиваясь, как слабо запущенный волчок. Головная боль дробила черепную коробку на части, мешая сосредоточиться хоть на какой-нибудь мысли и сформулировать её до конца. Он часто читал в книгах, как герои, приходя в себя, не могли сразу вспомнить произошедшего и ещё некоторое время считали, что просто проснулись дома, в своей кровати.

Но так, видимо, бывает только в книгах. Ярослав помнил всё, вплоть до того момента, как неизвестная тварь помогла ему впечататься лбом в ствол дерева. Весь предыдущий день и всю ужасную, худшую в его жизни ночь. Парень вздрогнул, когда перед глазами встала картина ночной поляны. Костёр, вокруг которого мечется нескладная фигура существа, не похожего ни на что, что ему приходилось видеть раньше…

Если бы не этот образ, он бы не решился подняться на ноги так скоро. Удары по голове могут быть чертовски опасны, но существо, в лапы которого он попал, казалось ему куда хуже возможных последствий.

Осторожно приоткрыв глаза, парень огляделся. Слабые предрассветные сумерки разлились в воздухе. В он лежал на бетонном полу маленькой комнаты, окна которой выходили на восток, а над ним низко нависал закопчённый потолок с облупившейся побелкой. Пошевелив для пробы руками и ногами, Ярик сел.

Двери, как и оконной рамы, не было. Машинально потерев корку запёкшейся крови на лице, парень прислушался. Вокруг стояла глухая, мёртвая тишина. Он пришёл в себя в тот короткий миг, когда ночные обитатели леса уже уснули, а дневные ещё не успели отойти ото сна.