— Остановитесь… — прошептал Нил отчаянно.

Но его, разумеется, оттуда никто не мог услышать, да и увидеть тоже. И, когда королева Эдея была накрепко привязана к столбу, а пламя разожжено, и ужас только-только начал заполнять её глаза, Нил действительно обречённо закричал:

— Я приказываю остановиться!

И он со всей силы ударился боком о ворота так, что они зазвенели и донесли его гнев до самопровозглашённых инквизиторов. Стражники спохватились и попытались оттащить его, но не смогли даже удержать. Он вырвался и продолжил неистово биться о ворота, не прекращая кричать. Король даже не скрывал, а откровенно смотрел на Нила, как на дурака, пока придворный лекарь вещал:

— Эдея, любовница Дьявола, что носит исчадье Ада в своём чреве, зачатое в проклятую ночь. Да постигнет тебя кара небесная! Да за грехи свои окажешься ты в Аду, где век выплачивать будешь цену за измену! Да будет твоё наказание долгим и мучительным! Да очистится твоя душа, да сгинет твоё бренное тело, поддавшееся похоти и разврату! Аминь!

И с каждым словом королева начинала кричать всё громче. Пламя охватило толстые поленья внизу и нещадно жгло её ноги, заставляя женщину беспомощно извиваться в агонии. Нил бил ворота кулаками и ногами, но они, чёрт побери, были абсолютно нерушимы. Единственная надежда была на прогнивший деревянный засов, и Нил в гневе стал биться в том месте, закрывая глаза от страха. Эдея и кричала, и плакала, и страдала от боли, и боялась смерти, как боится каждый человек. Она была беспомощна и ничего не могла противопоставить. И где, спрашивал Нил себя, был в этот момент Шаб, что бил себя в грудь, мол, он единственный заботится о матери? Где был Шаб, который остался в замке, в своей хоть и весьма условной, но всё же зоне комфорта? Как он посмел допустить такое?

Стражники скрутили Нилу руки и поставили на колени. Посмели поставить на колени принца и заставили наблюдать за этой адской пыткой. Смогли только потому, что он выдохся и не мог продолжать бороться. Его руки кровоточили, но ему явно было не больнее всех. И, когда Нил осмелился поднять голову, откидывая слипшиеся от пота волосы, и заглянуть сквозь прутья, он нашёл ответ на свой вопрос.

Шаб едва передвигал ногами, но всё же шёл так быстро, как мог. Его руки бессильно висели и от локтя по самую кисть были полностью в крови, и эта кровавая дорожка тянулась за ним из самого подземелья, где находится темница. Его пальцы были сломаны, его руки изувечены, а в глазах читалось неистовое безумие. И он совсем наплевал на эти испорченные руки, когда наконец увидел Эдею. И он в дикой ярости побежал, как уж сумел, к столбу, чтобы освободить мать. Но его перехватила стража и заломила так же, как и Нила, но Шаб совершенно не мог сопротивляться с раненными конечностями и просто напрасно бился и кричал. А король лишь ухмыльнулся и перевёл взгляд на пламя, что дошло до бёдер королевы, вот только воцарилась полная тишина. Она потеряла сознание от боли, если ещё от шока не умерла.

У Нила от этого зрелища всё похолодело внутри, и он как-то всё же нашёл в себе силы бороться дальше. Он резко начал вырываться и благодаря телосложению, неожиданности, минутному отдыху и усилившемуся гневу сумел отбросить стражников. А сам с разгону бросился в ворота, и от удара они немного пошатнулись. Стражники спохватились, но Нил ударился снова, и снова, и, когда его почти скрутили, ворота, наконец, отворились. Он, не раздумывая, метнулся внутрь, пытаясь напасть… было не важно, на кого, просто напасть. И пусть у него получилось прорваться, но… он опоздал.

Стражники отступают, и король с придворным лекарем покидают эту сцену. Шаб весь белый стоит на коленях, сломленный и опустошённый. Ужасная вонь горящей человечины. Пепел разметает ветром по площади во все стороны, и он оседает Нилу на щёку. И, наверное, попал в глаза. Иначе почему текут такие горькие слёзы?

Беременная королева Эдея сожжена в страшных муках.

***

Дверь была заперта накрепко, а Хаз была не столь крепкого телосложения, чтобы пытаться выломать её, поэтому она просто беспокойно металась по комнате, пока Сейла засыпала её глупыми вопросами. Она пыталась отвлечься от своих ужасных мыслей, но обеспокоенность Хаз наталкивала её на ещё более ужасные мысли.

— Чтобы как-то помочь, для начала нужно выбраться отсюда. У тебя есть какие-то идеи по поводу того, как это можно сделать? — с сомнением поинтересовалась Хаз, стараясь не думать о плохом.

— Вообще-то… — Сейла опустила глаза. — На случай, если меня всё же принудят выходить замуж, я продумала кое-какой план побега, начиная с этой комнаты, и…

— И? — переспросила Хаз. Сейла вздохнула, собираясь открыть ей свою сокровеннейшую тайну:

— Загляни под кровать.

А там её ожидало не что иное, как верёвка. Не особо-то и крепкая, связанная из штор, простыней и кое-каких устаревших нарядов. Хаз вопросительно глянула на Сейлу, вскинув бровь, а та лишь развела руками.

— Ладно, это тоже может помочь, — сказала она, резво вытаскивая сплетение из-под кровати и проверяя его на прочность. — Обвяжи это, пожалуйста, вокруг ножки кровати и не отпускай, пока я не спущусь хотя бы на край стены под окном. Думаю, длины должно хватить…

— Постой, а как же я? Я что, останусь здесь? — возмущённо сказала Сейла.

— Нужно, чтобы кто-то следил за верёвкой. К тому же, я вернусь и открою двери, как только помешаю этой ереси. А тебе пока лучше остаться тут…

— Но как же ты им помешаешь? Король ведь может приказать остановиться.

— А я ослушаюсь.

— Уверена?

— Да. Я уже давно потеряла к нему всякое уважение. Я не могу позволить ему погубить мою королеву.

— Я тебе точно… не нужна там?

— Ты нужна мне здесь, — улыбнулась Хаз, натягивая верёвку.

Она обвязала себя ею. Что ж, последний раз нечто подобное с ней случалось, когда… Нет, сейчас не время об этом думать. Хаз проверила всё и выбралась за окно. До края стены было около пяти метров, спускаться нужно было аккуратно. А потом бы Хаз могла выбраться на площадь, но…

Хаз ощутила до боли знакомый запах, когда буйный ветер чуть не сорвал её со стены. И она предположила самое худшее. Она постаралась спускаться быстрее, но только запуталась в верёвке и собственных ногах и чудом не разбилась. Когда она наконец почувствовала твёрдость под ногами, запах стал гуще и тошнотворнее, а пепел начал разлетаться. Хаз сделала глубокий вдох и закрыла глаза. Помогать уже было некому.

— Ты отпустила, что произошло? — Сейла выглянула из окна.

И тоже вдохнула этот ужасный запах. Её лицо исказилось, и Хаз поймала вопросительный взгляд принцессы, а сама просто не смогла произнести ни слова, лишь опустив голову. Сейла только что узнала о смерти брата, переживёт ли она смерть матери? Но она была далеко не глупой девочкой, и, хоть и впервые чувствовала запах обгоревшей плоти, сама смогла осознать ситуацию. И просто исчезла в оконном проеме. Хаз забеспокоилась на секунду, не упала ли она в обморок, и задумала лезть обратно, но Сейла вдруг высунула кисть руки в окно и крикнула:

— Я в порядке. Иди!

Хаз надорвала подол платья, потому что в таком не особо удобно бегать по узким верхушкам стен замка. Она спустилась к площади, где запах был абсолютно невыносимым. Закрывая лицо рукавом и щурясь от попадающего в глаза пепла, в клубах чёрного дыма она увидела два тела на брусчатке и ринулась к ним. Ощутила облегчение, когда поняла, что это Шаб и Нил и что они в порядке. Не совсем, однако. Они сидели на коленях перед огнём и кучкой пепла и смотрели сквозь дым пустыми и остекленевшими взглядами. Хаз могла понять, что они сейчас чувствуют. Когда в пожаре сгинул её монастырь со всеми сёстрами и семьёй, что у неё там была, она чувствовала нечто похожее. Тот же запах, тот же гнев, то же отчаяние. И тогда, пусть и не сразу, она смогла встать. Возможно, для того, чтобы сейчас этих двоих поднять на своих плечах.

Она набрала воды в колодце и потушила пламя, залила кучу из золы и обгоревших костей. Ей было чертовски плохо, её колени и руки дрожали, но она старалась держаться. Потому что считала, что больше не осталось никого, кто сможет поддержать осиротевших детей, кроме неё и их самих. И, к сожалению, в этом она была права.