— Я не хочу замуж, — девушка надула губы и стиснула руками спинку стула, на котором сидел Шейн. Налегла на этот стул всем своим весом. Он поднял голову и посмотрел на неё с укором.

— Не стой у меня за спиной, мне неприятно, — пробормотал он. Сейла отошла и стала нервно расхаживать по комнате. Она ненавидела, когда брат поднимал тему её замужества. Рано же ещё. — Никого не волнует, что ты хочешь. Ты должна.

— Зачем? — недовольно спросила Сейла. — Ты ведь тоже королевской крови и имеешь долг перед страной. Почему бы тебе тогда самому не «выйти замуж»?

Шейн на секунду усмехнулся, а потом снова сделался серьёзным.

— «Жениться», Сейла. И поверь, что если бы я мог сделать это ради всеобщего блага, я бы сделал это без раздумий. Но благородных девушек, желающих обручиться с кронпринцем бедной страны и имеющих за душой достаточно, чтобы поднять её с колен, не столь легко найти. А эти немногие уже замужем… И делать их вдовами я, поверь, не имею ни малейшего желания, если таковыми их не сделает сама война.

Он сделал многозначительную паузу и вздохнул. Сейла поразмыслила немного и продолжила:

— Я хочу остаться здесь. Я не хочу быть собственностью какого-то неотёсанного типа и жить вдали от дома лишь потому, что я женщина. Он тоже, как и прочие, может погибнуть, и куда мне потом идти? Меня же выгонит его родня. Я не хочу так жить. Я хочу с тобой остаться.

— «Хочу»? Не спорь со мной, прошу, — Шейн шумно выдохнул, закипая от злости, потому что его слова улетели в пустоту и никак не повлияли на мнение сестры. — Ты не имеешь никаких прав — на трон и в целом, а единственное, что ты можешь сделать — это обвенчаться. Я многое в тебя вложил, я заботился о тебе и опекал тебя, поэтому ты обязана теперь помочь мне.

— Хочешь сказать, — покривилась она, и в голосе её сквозило разочарование, — что ты был мне братом только потому, что я была нужна тебе в качестве разменной монеты? Я права, Ваше Высочество?

Шейн театрально вздохнул и закатил глаза. Он наконец оторвался от своих бумаг и посмотрел на сестру.

— В обмен на тебя он предлагает нам колоссальную армию, с помощью которой мы точно сможем отстоять наши земли, ну как ты не понимаешь? Неужели так сложно расставить приоритеты, Сейла?

— Шейн, ты знаешь, что я люблю тебя, — со злостью сказала принцесса, сжимая руки в кулаки и краснея от злости. — Но в этот раз я вынуждена втолковать тебе, что ты му…

Сейла вообще не любила ругаться. А, тем более, на обожаемого братишку. Это было бы огромной ошибкой и вполне могло стоить ей головы или, как минимум, длинной косы. Однако жаркая речь Сейлы была прервана внезапно ворвавшимся в обеденный зал Шабом. Юноша запыхался, кучери растрепались, а голос вышел очень хриплым:

— Королеве срочно нужен врач! Где придворный лекарь?!

Не дожидаясь никаких объяснений, Шейн сразу же подрывается, созывает всю охрану и просит прислать лекаря в покои Эдеи. Он будто бы ждал чего-то такого, громкого и неожиданного, с самого начала. Что-то, наконец, зашевелилось.

— Что произошло? — взволнованно спрашивает Сейла, сложив руки на груди.

— Стекло разбилось, осколки порезали руки, от шока она сознание потеряла, — Шаб опускает взгляд. Не хочется говорить с этими двумя. Обсуждать самочувствие Эдеи с теми, кому на неё глубоко наплевать.

— С ней кто был? — спрашивает Шейн.

— Хаз, — выпалил Шаб без раздумий.

— Больше никого?

— Я… тоже.

Шаба осенило, когда он пересёкся взглядом с братом. Шейн не любит чужаков в замке, и в этом они схожи. Не успела Хаз стать фрейлиной королевы, как случилось бедствие. Конечно, можно её во всём обвинить. Шейн разбираться не станет — он ведь солидарен с Шабом в том, что этой барышне тут не место.

— Наверное, с этим витражом было что-то не так. И с фрейлиной тоже, — говорит Шаб, опуская факт того, что именно он выбил окно. Шаб-то отомстит Хаз за все опрометчивые слова в его адрес. Может, и не самолично, однако своего шанса позлорадствовать он точно не упустит. — Она намеренно навредила королеве, чтобы всколыхнуть нас. Думаю, здесь заговор.

Это было то самое запретное слово. Видел бы кто-то, как блеснули серые глаза Шейна. Наконец-то он сможет наказать хоть кого-то за то, чего нет. Но Шаб не учёл того, что, помимо Хаз, есть ещё один человек, который Шейну не по душе. И грех подобным не воспользоваться.

— Но ты ведь был там с ними, Шаб. Почему ты не остановил нападение? — пусть в душе Шейн и ликовал, но не показывал этого на лице. Сколько бы Сейла беспомощно не заглядывала ему в глаза, он оставался серьёзен и твёрд. Даже слово подходящее нашёл — «нападение». — Зачем ты вообще был там?

— Я проведывал мать. Я единственный из вас, кто это делает хоть иногда, — расшипелся парень, скрипя зубами с опаской.

— Слишком уж вовремя ты там оказался. Вдруг ты сообщник? — с наигранным подозрением сощурился Шейн, выводя младшего из себя. — Я тебе не верю.

— А кому ты вообще веришь?

Сейла беспомощно сглотнула. Она предвидела, что случится что-то плохое, если так и дальше продолжится. Слуг уже отправили за королевой, поэтому, если что произойдёт, разнять принцев будет некому. И Шаб, и Шейн могут натворить дел.

— Я думаю, что это можно воспринять как оскорбление, агрессию и, следственно, угрозу? — сверкнул ухмылкой Шейн — этого он и ждал. Шаба на секунду постигло замешательство, и оно многого ему стоило. — Стража, в темницу его!

Стража — это безликое воинство, исполняющее любые, даже самые бредовые приказы без расспросов за краюшку хлеба.

— Что ты делаешь?! — одновременно воскликнули Сейла и Шаб, когда последнего взяли под руки и вывели. У Шейна каким-то образом стража очутилась под самым боком, хотя казалось, что никого поблизости больше нет.

— И шарлатанку туда же, — как спокойно стало у кронпринца на душе после этих слов. Но как бы не так. Сестра всё не унималась:

— В каком смысле?

Она сама не знала, зачем заступалась за него. Ей Шаб никогда не нравился. Но она точно знала, что он очень заботился об их матери и не хотел бы причинить ей вреда. Что Шаб не стал бы сговариваться с девушкой, потому что был одиночкой. И что то, в чём их с Хаз обвиняли, являлось клеветой. А Сейла не любила несправедливость.

— Ты не можешь бросить собственного брата в темницу!

— Могу, я ведь будущий король. И это в воспитательных целях.

— Отпусти Шаба! — потребовала Сейла.

— Если не замолкнешь, отправишься следом!

— На каком основании, позволь спросить?

— Отказ от исполнения приказа. Действие в ущерб королевству.

— Ах, так ты решил на мне злость выместить за мой отказ? Если моя свобода и девственность в ущерб твоему королевству, тогда я ухожу прочь! В бордель! — провокационно плюнула Сейла.

Шейн оторопел от такого заявления, чем она и воспользовалась, выбежав из обеденного зала и громко хлопнув дверью. Придя в себя, Шейн ощутил злость из-за её неповиновения.

— Стража? Нет… Если я пошлю за этой девчонкой, она может многое о себе возомнить, — грызя ногти, Шейн говорил сам с собой.

Раздражение раздражением, а Шейн не мог признать, что не волнуется о ней. Лишь оставшись наедине сам с собой, он ощутил необъяснимый, бьющий ознобом страх за её безопасность.

— Она ведь вернётся невредимой? Хватило же мозгов — бордель, тоже мне… Ах, я погорячился… Нет, я всё сделал правильно. Аргх.

Шейн готов был головой о стену биться, не понимая, что же правильно. Чувства его очень отвлекали, а на столе лежало много работы. Документы, свидетельства о смерти солдат, нужно было всё упорядочить и призвать ещё несколько тысяч простого населения в королевскую армию. Заключить договор с торговцами, с иностранцами. И, в конце концов, деликатно отказать потенциальному жениху Сейлы, чтобы свою армию из-за её отказа он не бросил уже против королевства. В такой безвыходной ситуации у Шейна не было времени на чувства. Да и на решение собственных проблем тоже.

***

Хаз смиренно держала руки за спиной, когда её вели в темницу. Успела перекинуться несколькими фразами с главным придворным врачом, который и был изначальной причиной её вызова в замок. Конечно, он был против экзорциста, но сам же натолкнул короля на мысли о демонах, а для изгнания подобной нечисти не найти лучше человека. Хаз видела его впервые в жизни, но вместо траты времени на представление себя по делу сказала, что лучше Эдею отпоить травяным отваром для успокоения, а не пытаться залечивать мелкие раны той молитвой, которой он собирался. В благодарность получила чистую и прогретую ткань, чтобы приложить к порезанной щеке. Хаз с печалью вздыхала от осознания того, что на лице останется большой шрам. Она даже не спорила со стражей, когда та сообщила, что она подозревается в заговоре. Это было как-то даже предсказуемо, что ли: она ждала неприятностей — она их получила. Пожалуй, даже вдвойне.