Жанна улыбнулась собственным мыслям. Это было так непохоже на нее, но так приятно… Она чувствовала себя непобедимой, всемогущей некромагиней, способной по желанию своему подчинить себе любого. Неважно, враг Дима или друг, неважно, кто встанет у нее за плечом, безразлично, кто встанет против – она справится со всем.

А потом придет к Глебу.

Ее Глебу, ее любимому.

И подарит ему то, в чем он больше всего нуждается, то, о чем он так страстно мечтает…

Она вернет ему силу.

Если понадобится, то ценой своей жизни.

Рассвет Жанна встретила на крыше дома, в котором была ее квартирка. Снегопад, к счастью, прекратился еще до полуночи, иначе бы она точно превратилась в маленький аккуратный сугробик. Солнце неспеша вылезало из-под горизонта, окрашивая облака ярко-рыжим – в цвет волос некромагини. Вдалеке каркали вороны, не поделив очередной кусок черствого хлеба. Где-то во дворах вдруг загавкала собака, залилась лаем, и ей тут же ответили ее товарки. Рано проснувшийся дворник заскрежетал лопатой об асфальт, торопясь убрать последствия разгула природа до того, как проснется первый лопухоид, непременно опаздывающий на работу.

Некромагиня видела, как Дима несколько раз приходил и уходил. Очевидно, для всех он был невидимым, но не для нее: протянувшаяся ниточка не позволяла ему спрятаться. Но то ли связь была односторонней, то ли работала она каким-то неведомым образом, ибо сама Жанна все-таки оставалась скрытой от него.

Глеб уже наверняка понял, что она неспроста забрала с собой его кепку. А если понял – значит, тоже будет искать ее, ведь для него это фактически вопрос жизни и смерти. Жизни всесильного некромага и прозябания жалкого лопухоида. Может быть, почти год без силы и изменил его, но не настолько, чтобы его выбор не был очевидным для Жанны.

Дождаться его или самой поискать кромешников? Хотя откуда Глебу знать, где она живет? Вряд ли же он догадается спросить Диму…

– Вот ты где, – вдруг прозвучало над самым ухом.

Жанна от неожиданности подпрыгнула совсем как обычная девчонка, а не колдунья с опытом выживания в захоронениях до 7 метров глубиной.

– Леа? – Аббаткова обернулась и с изумлением уставилась на подругу.

– А ты ждала хмыря болотного? – Свеколт была далеко не в лучшем расположении духа. Зеленая коса почти расплелась, а синяя стыдливо спряталась за воротник куртки. Тот факт, что некромагиня это упорно игнорировала, говорил о ее крайней загруженности мозговой деятельностью.

– Я воое ниого не ала, – Жанна нахмурилась. Ее охранные чары не помешали Лене, хотя были рассчитаны именно на нее; да еще и волнение вылезло во всей красе пропадающими согласными… – Заем ты есь?

– Поговорить, – миролюбиво сказала пришелица. – Не желаешь объяснить, что ты вчера устроила?

– Нет, – Аббатикова передернула плечами и отвернулась.

Весь ее ночной гонор как рукой сняло. Она снова показалась себе самой маленькой в их трио, той, которую никто никогда не принимал всерьез. Никто из тех, кто не знал ее лично, конечно – в их команде все помнили, как Жанна не раз и Глеба выручала, и Лену прикрывала.

Свеколт помолчала какое-то время: либо предлагая подруге передумать и ответить, либо размышляя над своим следующим шагом. Наконец она вздохнула:

– Жанна, я очень хочу верить, что это в тебе проклятие говорит. Что оно каким-то образом тебя так сильно изменило, что ты творишь неведомо что. Такой вариант мне нравится больше, чем узнать, что ты в своем уме и осознаешь, что происходит с тобой, и даже наслаждаешься этим.

– Я хотя бы меняюсь, а ты как была занудой, так и останешься ей навеки, – сердито буркнула Аббатикова. – Нет никакого проклятия, о чем ты вообще?!

– Шрам, – просто сказала Лена.

– Ка… – начала рыжая некромагиня, но тут до нее дошло, что речь шла о памятном шраме на ее запястье, свидетельстве ее верности Глебу.

Она перевела взгляд на руку. Шрам действительно выглядел не так, как всегда: след от присоски явственно припух и вздулся, словно не прошло тех лет, а все произошло только вчера. И вдруг на Жанну обрушились ощущения: шрам запульсировал болью, настолько сильной, что девушка охнула и схватилась за запястье.

Свеколт не шевельнулась, не кинулась на помощь. Не потому, что ей было все равно; она знала, что любая помощь тут бесполезна. Смотреть на мучения подруги и ничего не делать было сложно, но во все времена урок лучше усваивался, если ученик сам доходил до всего.

– Нет, – пробормотала Аббатикова, опускаясь на колени. – Нет…

Она всхлипнула, все сильнее сжимая запястье. По ней было видно, что боль только усиливалась, не думая униматься.

– Не сопротивляйся, – тихо посоветовала Лена. – Как тогда, в избушке… Когда все мы были рядом. Когда мы были единым целым. Щуп питается твоим страхом, твоим отчаянием, твоей болью. Забудь об этом, помни только о… – она немного запнулась, словно не уверенная в том, что назовет правильное имя, – помни о Глебе.

– Я не очу! – вдруг выкрикнула Жанна. – Оойди от еня! Не огай еня!

– Здесь никого нет, – удивилась Свеколт. – С кем ты говоришь?

– У еня есь Геб …

Лена вздохнула. Рыжая некромагиня, судя по всему, продолжала спор, который активизировал действие проклятия.

«Да что ж ты за наказание такое…» – мелькнуло в голове Свеколт.

Аббатикова затихла. Очень медленно она подняла голову, не открывая глаз; потом встала; наконец, она оторвала ладонь от запястья и позволила рукам безвольно повиснуть вдоль тела.

Лена нахмурилась, опасаясь, что подругу сейчас снова понесет на кладбище, к родным мертвякам. Но та только глубоко вздохнула и распахнула глаза.

– Я здесь, – бросила она.

– Я рада, – кивнула Свеколт.

Некромагини устроились на маленькой кухне. В остальной квартире было все перевернуто вверх дном, словно ураган прошел. Жанна нервно вертела в руках чайную ложечку, Лена спокойно пила чай. На столе между ними лежала многострадальная кепка.

– Она не вернет силу Глебу, – покачала головой Свеколт. – Просто не признает, уничтожит неподходящий сосуд, и дело с концом.

– А как же все те лопухоиды…

– Лопухоиды никогда и не пользовались силой, ты сама говорила пять минут назад. Скорее уж Шапка использовала их в своих целях. Да и не нужна Души… Кхм, Бейбарсову эта сила. Он думает – нужна, но на самом-то деле… Без нее он проживет. А вот с ней – скорее всего самоубьется очень быстро, хоть и случайно.

– Е овои ак… – Жанна сжала пальцы в кулак, незаметно для себя согнув ложечку пополам.

– Не порти столовые приборы, – фыркнула Лена.

Она все еще беспокоилась, что Аббатикова снова может переключиться в режим «вижу цель, не вижу препятствий». Проклятие оказалось не таким простым, многослойным даже, с наскоку и не поймешь, можно уже спокойно выдохнуть или надо оставаться начеку.

Жанна никак не могла успокоиться, кусала губы, выкручивала себе пальцы. Свеколт неодобряюще покачала головой и вдруг достала из воздуха два бокала в форме черепов и пыльную бутылку с восковой печатью.

– Вина? – спросила она подругу.

Рыжая некромагиня удивленно посмотрела на уже наполненные красной жидкостью кубки.

– Как тогда, помнишь, – Лена мягко улыбнулась. – До того, как наш покой нарушили вторженцы. Знаешь, я иногда скучаю по тем временам. И по тому, какими беззаботными мы были… Как ничего не боялись, ни о ком не волновались, потому что всегда знали: за спиной два верных соратника. И больше всего я скучаю по своей милой Жанне, которая смеялась по любому поводу, проглатывала согласные только потому, что торопилась чем-то с нами поделиться, пока еще свежи воспоминания.

Аббатикова едва заметно порозовела. Она взяла кубок и пригубила вино. «Я стала жуткой плаксой, – подумала некромагиня виновато. – Тоже мне, спасительница невиновных и кузнечиха… Кузнечка… Строительница счастья на осколках!»

– Вот так-то лучше, – Свеколт подошла к подруге и приобняла ее за плечи. – А теперь давай решим, что нам делать с этой чертовой кепкой.