Разнообразные Вики, Марины, Оли, Даши, Нади и Насти активно знакомились, обменивались первыми впечатлениями, восторгались туфельками и сумочками друг друга, хохотали над случайно забредшими к ним молодыми людьми (те быстро ретировались, не выдерживая психологической атаки), словом, вели себя, как и полагается семнадцатилетним девушкам, ощущающим себя невероятно взрослыми и самостоятельными.
– Я когда на подготовительные ходила, у нас композу такой клевый препод вел! – рассказывала высокая брюнетка в очках. – Плечи – в дверь не пролазят, всегда такой ухоженный, в костюмчике, изображает из себя сурового, а на деле заглядывает каждой в вырез!
– Я считаю, они не имели права давать нам на живописи натюрморт с таким сложным светом. Это уровень третьего курса! – сердилась миниатюрная блондинка.
– Я когда шла на графику, жутко тряслась. Понимаешь, мне почти не дается объем в черно-белом карандашном наброске… И вдруг – мой один из лучших рисунков! Я так орала, что ко мне охрана прибежала… – откровенничала рыжая пухлая девушка с невероятно громким и пронзительным голосом.
Сидевшие рядом с ней невольно отодвинулись, опасаясь за свои барабанные перепонки и испытывая сочувствие к доблестным стражам порядка.
– Ненавижу все экзамены, которые не имеют отношения к моей будущей профессии! Зачем я должна сдавать историю и литературу?! А уж сочинение по русскому – это выше моих сил! – ругалась чрезмерно накрашенная дамочка.
– Оно и видно, – заметила ее соседка, заглядывая в ее тетрадь. – «Дизайн» пишется через «и»…
– Хм, а никто не знает, что будет на посвящении в студенты? Бухло запрещено или можно будет оторваться? – озабоченно выспрашивала тощая девица с копной зеленых кудрявых волос.
Все женское царство настолько увлеклось обсуждением дел насущных, что совершенно не обратило внимания на появившуюся за преподавательской кафедрой седовласую женщину со сложной высокой прической и пышными формами. Та окинула цепким взглядом аудиторию, почему-то покачала головой (очевидно, решила, что мир не переживет такого нашествия дизайнеров), после чего требовательно постучала по кафедре.
Первокурсницы обернулись к ней, но ожидаемой тишины не последовало: женская жажда обсуждать все подряд не знала границ. Костер болтовни, мигом проглотив дрова новой темы, разгорелся с еще большим жаром, чем до этого.
– Ой, ну кто же так одевается, – скривилась мадам, считающая грамотность пороком.
– Что это за чучело? А почему не мужчина? – прищурилась любительница широких плеч.
– Зрение примерно минус восемь… Вот чем грозит изучение материала, не соответствующего возрасту и развитию! – вынесла вердикт искательница справедливости.
– Зато предмет свой знает, зуб даю, – заметила адептка русского языка.
– Смешная тетенька. Надо будет ее нарисовать! – громогласная поспешно зашуршала бумагой, выискивая, где бы сделать набросок.
– Так нам дадут выпить? Может, старушенция знает? – зеленоволосая все никак не унималась.
В этом шуме негромкий стук в дверь, казалось, должен был вообще затеряться, однако последующее за этим событие перевернуло все планы мироздания. Дверь открылась, и на пороге возник парень в кепке.
У славных (и не очень) представительниц женского пола словно разом выключили звук. Не растерялась только преподавательница, которая успела просмотреть списки зачисленных.
– Молодой человек, опаздывать в первый день – моветон, – сказала она. – Но раз уж пришли, проходите и садитесь. И, пользуясь тем, что галдеть наши студенты перестали, я перехожу к официальной части нашей сегодняшней встречи. Меня зовут Олёна Лазаревна Калинская, я ваш декан…
Парень, провожаемый взглядами сорока пар глаз, прошел в дальний конец аудитории и устроился за пустующей партой. Он ничем не демонстрировал, что ему льстит такое внимание или, наоборот, что оно ему неприятно. Он держался так, словно шел по пустующей набережной в час заката.
Когда пялиться в упор стало уже совсем неприлично, девушки перешли на прицельный обстрел глазками. Иногда задевало товарок – и тогда в воздухе повисало безмолвное «Только попробуй, он будет моим! А тебе придется подвинуться».
Парень будто бы не видел ажиотажа вокруг своей персоны. Надвинув кепку пониже, он открыл тетрадь и записывал самое важное из речи декана, что в будущем обещало облегчить студенческую жизнь. Складывалось впечатление, что он во всей аудитории видел лишь Олёну Лазаревну.
Каждая из девушек отметила про себя, что одет он так, как никогда не оденется тот, кого бдительно опекает дама сердца: простая черная водолазка, широкие темно-зеленые штаны с множеством карманов, тяжелые армейские ботинки. Никаких мелочей, никаких фенечек или колец, какими некоторые женщины любят обвешивать своих партнеров. Длинные темные волосы собраны в хвост; рюкзак, лежащий на соседнем стуле, старый и явно служивший своему хозяину не первый год.
Калинская тем временем пересказала, чем положено заниматься новообращенным студентам в первую, не учебную неделю, упомянула устав их института со всеми запретами, кратко обрисовала учебный план и выразила надежду, что на выходе получится хотя бы десяток вменяемых дизайнеров. Наконец, неодобрительно поджав губы, она произнесла:
– А теперь я представлю вам глав наших кафедр. Обратите внимание, дамы, что господин Бейбарсов, – она проверила себя по списку и продолжила: – к ним не относится.
В аудиторию вошло еще несколько человек, среди которых особенно выделялся мужчина в очках. Выражение его лица можно было истолковать как «О ужас, почему в кабинете сорок один мадагаскарский таракан?!».
– Сергей Юрьевич Серёгичев, замкафедрой изобразительных искусств, будет вести у вас все, что связано с живописью и графикой, – сообщила Калинская. – Первоклассный профессионал, лауреат множества конкурсов и премий, так что, можно сказать, вам повезло.
– Еще бы, такие плечи! – громким шепотом восхитилась давешняя брюнетка.
Сергей Юрьевич ее услышал и одарил взглядом «Ух ты, говорящая гусеница», что девушку, впрочем, не смутило. Она поспешно зарисовывала себе в тетрадь профиль гениального конкурсанта.
Представление остальных профессоров не вызвало никакого отклика. Закончив с официальной частью, Олёна Лазаревна пригласила всех следовать за ней во внутренний дворик института, где планировалась праздничная программа с посвящением в студенты первокурсников.
Аудитория снова загалдела, и поэтому никто не услышал тихого смешка Серёгичева.
– И постарайтесь, дорогие дамы, не сразу порвать вашего единственного кавалера, – задумчиво пробормотал он, ни к кому конкретному не обращаясь.
Бейбарсов шел немного в стороне от своих сокурсниц, заботясь лишь о том, чтобы не потерять из виду декана. Здание института было, конечно, не таким огромным, как тот же Тибидохс, но по запутанности не уступало критскому лабиринту. Заблудиться в первый же день никак не входило в планы бывшего некромага.
Внешне совершенно спокойный, мысленно Глеб ругался последними словами. Ну и угораздило же его попасть в курятник! Другого слова для своего факультета он не находил. Сорок девиц, треть которых – зануды страшнее Свеколт, еще треть – озабоченные поиском будущего мужа кошки, а оставшиеся – просто безголовые дуры, умеющие только карандашиком по бумаге водить – такого Бейбарсову не могло привидеться и в кошмарном сне. О таком даже в страшных некромагических книгах не писали и не предупреждали.
Честно говоря, он надеялся, что словосочетание «архитектурно-строительный институт» отпугивает всех непрофессионально настроенных личностей. Он пришел сюда, чтобы выучиться, получить диплом, а дальше найти хорошую работу и жить обычным человеком, однако судьба явно была не согласна с подобными решениями и подсунула ему сорок штук препятствий. Первое из них уже старательно подбиралось к Бейбарсову, призывно хлопая ресницами.
Глеб прибавил шаг, надеясь догнать Олёну Лазаревну и всю оставшуюся дорогу проговорить с ней, спасаясь тем самым от поползновений дам, но тут коридор вывел в холл первого этажа (каким обходным путем они вышли, парень так и не понял), а там уже нашлась и дверь во внутренний дворик.
