– Забери ее в Магфорд, – Жанна пожала плечами. – Вы с Шурасиком быстрее найдете способ ее уничтожить или обезвредить. А мы тут пока с кордебалетом этого представления разберемся.

– Кто «мы»? – насторожилась Лена.

– Ну… Это я и…

– Я, – прозвучал от входной двери голос Димы. – Только мне не нравится часть про «уничтожить». Я бы попросил ничего не делать с Шапкой, так как она мне очень нужна.

Глеб совершенно не помнил, как пришел вчера домой, как разделся и лег в постель. Не помнил, как и уснул, в сознании остался только образ бледных пятен света на потолке, словно заблудившиеся солнечные зайчики вдруг решили порезвиться в полночь. И совершенно точно не мог объяснить, почему по комнате разбросаны листы бумаги с невнятными росчерками угля, а на мольберте стоит наполовину законченный портрет. Левая сторона лица Жанны была выполнена с пугающей точностью; вместо правой же оставался чистый холст.

«Да что со мной происходит, – раздраженно подумал Бейбарсов. – Почему я не помню половины из того, что делаю?!»

Такое с ним уже бывало, но очень давно: когда он все свободное время проводил за рисунками, даже не осознавая, кого он рисует. Тогда им владело наваждение злобной старухи-некромантши, послужившее хорошим уроком против сования носа в чужие непроверенные котлы.

«Хватит, – решительно сказал себе бывший некромаг. – Хватит тормозить. У меня есть план – настала пора его выполнять».

Конечно, вчерашние события внесли некоторую поправочку в его намерения, но совсем отменить не смогли.

Глеб решительно вылез из кровати, оделся, прислушался, прежде чем выйти из комнаты. Звуков в квартире не различил – видимо, дядя с Андреем уже ушли. Со вздохом облегчения юноша отодвинул задвижку и вышел в коридор.

Когда он прикрыл дверь и задвинул прибитую возле самого потолка щеколду (от Игоря она бы не спасла, а вот от любопытного детского носа – без проблем), ему вдруг бросились в глаза жирные следы на гладкой поверхности. Словно кто-то маленькими ручками пытался открыть…

Открытие неприятно кольнуло где-то в глубине. А что, если Андрей и раньше к нему наведывался? Рылся в вещах? Смотрел рисунки?

«Не отвлекайся, – приказал себе Бейбарсов. – Ни один ребенок не может не наследить там, где он шляется. Но ведь все всегда лежало на месте».

Наскоро приняв душ, умывшись и выпив чашку кофе (мерзкое лопухоидное изобретение, без которого совершенно невозможно было нормально функционировать), бывший некромаг выбежал из дома. До заката надо было столько всего сделать…

Выйдя на улицу, Глеб на мгновение остановился, ослепленный слишком ярким солнцем. Ну ничего, скоро такие мелочи его волновать не будут.

В институт сегодня Бейбарсов не собирался. Более того – он очень надеялся, что больше никогда туда не вернется. Эта страница жизни подходила к концу, и чем быстрее он ее перевернет, тем лучше будет для всех.

Первым делом бывший некромаг хотел найти Аббатикову, раз уж Лена не спешила к нему с отчетом. Потом – навестить Марину и вежливо поинтересоваться, какого черта она вчера ему соврала. Затем погулять по парку и найти лучшее место для встречи с кромешниками. И, разумеется, обязательно потолковать с Серёгичевым, хотя это можно было и отложить на после возвращения силы.

Или переиграть все и начать с парка. Марина пусть остается посерединке. А Жанка, чай, и сама прибежит, с ней это часто случается. «Как будто совсем гордости нет…»

То, что чувствовал Глеб в адрес бывшей соратницы, было совершенно невообразимым коктейлем из чувств. С одной стороны, он искренне презирал в ней слабость, заставляющую бегать за ним, забыв себя. С другой – восхищался тем, как она стала держаться последнее время, словно стержень внутри обрела. С третьей – она оставалась ему родной душой, важной частичкой того, что когда-то было единым целым. А с четвертой… Ему не хотелось, чтобы она исчезла из его жизни. Да, не так давно он только и мечтал, чтобы никогда не встречаться с сожительницами по землянке, только глупое сердце не соглашалось, билось чаще, когда на бумаге снова проявлялись прямые рыжие волосы и внимательные черные глаза, не отражающие свет.

Бейбарсов сам не заметил, как дошел до перекрестка. Остановившись на красный свет (лопухоиды, любящие поторопиться и проигнорировать указания светофора, обычно кончали не очень хорошо), он вдруг заметил, как на расстоянии от него мелькнула грива зеленых кудряшек. Дара следила за ним? Но зачем?

Стараясь ничем не выдать свое подозрение, бывший некромаг при помощи бокового зрения осмотрел окрестности. Сплошь хмурые занятые лопухоиды… Впрочем, нет, вон там светловолосая девочка с косичками бегает вокруг фонарного столба: наверное, придумала себе какую-то игру. Большинство представительниц женского пола в зоне видимости не тянули на студенток; тем более среди них не было ни одной с неестественным цветом волос. Разве что возле палатки с журналами стоял юноша в шапке с зеленым помпоном.

«От собственной тени скоро шарахаться буду, – с отвращением подумал Глеб. – Или не буду… Смотря как дело пойдет».

Наконец светофор переключился. Бейбарсов перешел дорогу и решительно направился в сторону парка.

Да, пусть силы были отобраны вероломным маечником, но знания-то остались при нем. И даже кое-что получше: осведомленность, что не для всех обрядов нужны маги.

Например, та же охранная магия… Встречались лопухоиды, которым удавалось спастись от неминуемой смерти только потому, что когда-то им кто-то подсказал, как можно защититься от потусторонних сил. Да, они вряд ли могли что-то противопоставить армии мертвяков, поднятых первоклассным некромагом, зато первомертвецов могли и удивить. В этом был секрет древнейшей магией: ее не взять было напором, зато простотой и верой – если ты, конечно, достоин, – можно было и перебороть. Веры в Бейбарсове было хоть отбавляй, в этом сомневаться не приходилось. А также она подкреплялась уверенностью в собственном успехе, родившейся из ниоткуда, но зато плотно укоренившейся в глубине чего-то, похожего на душу.

«Простоту же придется наскребать по самым дальним уголкам», – насмешливо прокомментировал размышления внутренний голос.

Ту скамейку, на которой Глеб впервые встретил кромешников, пришлось изрядно поискать. Все лопухоидные площадки для отдыха выглядели идентичными, да и на каждой было по десятку праздно шатающихся сомнительных личностей. Отдельный тип странных мужичков в растянутых трениках и кепках висел гроздьями на всем, что можно было принять за турник. Бывшего некромага искренне веселили их бесполезные потуги произвести впечатление мускулистых самцов: «копание могил», что он полушутливо упомянул вечность назад, оказалось куда лучшим видом спорта, чем их попытки казаться крутыми.

У лопухоидов были все шансы перестать быть младшими неразумными братьями для магического сообщества, но они почему-то тратили свое время не на развитие, а на очевидную деградацию. Две недели чтения лопухоидных книг – и Глеб узнал столько мелочей, досадно пропущенных в прошлой жизни, что впору было за голову хвататься.

Да, не будь у него за плечами всего опыта, он вряд ли бы разглядел те бриллианты в куче разноцветных стекляшек; но ведь дар читать и вникать был доступен всем людям. Почему они выбирали жить в угнетающем неведении относительно мира, находящегося прямо у них под носом? Ведь невежество не делало их жизнь безопаснее, отнюдь: встретившись с вурдалаком, они могли пригласить его в дом, даже не задавшись вопросом, что за гость такой удивительный; или, допустим, постоянно терять мелкие предметы и грешить на собственную растерянность, когда всего лишь надо задобрить домового; а то и совсем смешно – верят в глупые речи ушлого заезжего мажонка, предлагающего избавить от порчи или сглаза… «Нет никакого венца безбрачия над тобой, дура! Только обет святого идиотизма!» – хотелось рявкнуть бывшему некромагу, когда он случайно слышал, о чем болтают его лопухоидные подруги без него.