Дракон и рыцарь Взошла принцесса на балкон, Чтоб посмотреть воочию, Как бьются рыцарь и дракон У замка лунной ночью. Дракон, конечно, символ зла, Сразить его – отрада. Принцесса розу припасла Для рыцаря в награду. Судьба поставлена на кон, Но есть одна загвоздка: Ночами огненный дракон Любил смотреть на звёзды. Он крал, как водится, принцесс, Но унося их к тучам, Показывал волшебный лес И гор далёких кручи. А рыцарь слишком шумно жил, Любил пиры и драки. Он, как дракон, везде кружил — Матёрый забияка. И девушка, упав в кровать, Задумалась об этом. Кого тут нужно выбирать — Загадка для сюжета. Казалось бы, простой резон: Бери орла иль решку… Вот этот – рыцарь, тот – дракон, А если вперемешку? Остались в прошлом те века, Когда всё просто было. Принцесса спит, она пока Обоих полюбила. Морская баллада
В корабельной сосновой роще, где деревья росли, как мачты, Собирая на верхних иглах мириады горячих звёзд, Словно свечки святого Эльма на снастях в бесконечной качке, Возвышалась сосна-мечтатель, ей хотелось сбежать всерьёз. И, когда появились рядом бородатые лесорубы И стальным топором звенящим оборвали земной поток, Улыбалась она беспечно, и гудел где-то рядом в трубы Светлый ангел, а, может, боцман для неё просвистел в свисток. И она вознеслась, как шпага, и проткнула тугое небо, Без коры и без тяжких веток, так возвышенна и стройна, Что матрос остроглазый Джонни видел рифы с верхушки крепкой, И арфист океанский ветер говорил, что она – струна. Так и стала сосна грот-мачтой на пиратском большом корвете, Чёрный флаг развевался лихо, белый парус тянул вперёд. Океан и четыре моря повидала она на свете, А портам, в темноте манящим, потеряла давно уж счёт. Но однажды, во время шторма, ветер дёрнул в сердцах за струны И порвались они со стоном, и сорвало её с колков, И носило три дня по волнам, но гудел где-то рядом в трубы Светлый ангел, и хмурый боцман выдал пару лихих свистков. А потом был песчаный берег, на котором встречала юность, И толпа корабельных сосен обступила со всех сторон, И запел похоронно дождик, и подругам её взгрустнулось, И закапали злые слёзы из высоких прекрасных крон. Моряки, что спаслись на мачте, чтоб согреться, подняли кубок, Из последних её обломков развели до небес костёр, В темноте засверкали искры, благодарственно пели губы, И суровый обычно боцман ненароком слезу утёр. Светлый ангел летал над ними и гудел восхищённо в трубы, И почудилась ветру зависть в робком взгляде её сестёр. Лисёнок Маленький лисёнок спрашивал у мамы: – Почему сегодня так чудесно жить? Почему проснулся я счастливый самый, Почему в росинке солнышко дрожит? Мама, посоветуй, что б такого сделать? От избытка силы хочется скакать! К яблоку допрыгнуть, что уже созрело, Совершив четыре в небе кувырка. Видишь, мама, в лапах стало много силы, Хвост летит трубою, мягок и пушист. Посмотри, под солнцем он такой красивый, Словно бы кленовый, самый рыжий лист. Как мне сладить с этим счастьем без начала, Ведь его так много, что в себе не скрыть… – Это очень просто, – мама отвечала, — Нужно лес и небо поблагодарить. Мы погладим травы, приласкаем ветер, Реку, и деревья, и друзей в лесу. Тут сказал лисёнок: – Больше всех на свете Обнимать хочу я мамочку лису. Белая ворона Ворона не была в то время белой, Но, слушая однажды соловьёв, Прочистив горло, тоненько запела Про счастье и безумную любовь. В ответ на это чёрные вороны Прогнать решили самозванку прочь: Её рулады слишком изощрённы И всем мешали каркать день и ночь. Тогда она помчалась к свиристелям, К щеглам, и канарейкам, и дроздам, Но, несмотря на сладостные трели, Никто ей лапку дружбы не подал. И полетела в тропики цветные, Где в царстве попугаев какаду Сверкала белизна её отныне, Как лилия в изысканном саду. Там было всё прекрасно, и ворона, Блистая примой, тренькала на бис, Но, выпив как-то раз воды студёной, Осипла горлом, и – та-дам! – сюрприз: Осталось только «кар» в репертуаре, И примадонну быстренько прогнали. Вернувшись в стародавние края, Подумала: вот родина моя, Где ничего не видно, кроме леса, Наверняка тут помнят мой дебют, К тому же я – заморская принцесса И обрету здесь славу и приют. Всё получилось, только вечерами, Прокаркав речь о городах чужих, Тоскует горло по знакомой гамме И хриплый голос тоненько дрожит. В вороньей стае новые порядки: Все птенчики пытаются запеть, Выходит иногда довольно гладко, И чешет ухо вдумчиво медведь. Дрозды щебечут: если уж ворона К руладам проявила интерес, Смогла увидеть звёзды через крону И к пенью вдохновила целый лес, То нам подавно нужно быть смелее, Добавив в трели страсти и огня. Ворона ищет новые идеи И танго изучает возле пня. И чем она становится белее, Тем больше симпатична для меня. |
