– Вот так сразу и в Канаду, – пробормотал он, – можно действовать несколько приземленней.
Не то чтобы он испытал неприязнь к ее отцу, Хромцов вдруг поймал себя на том, что едва ли не с ревностью думает о Юре. Конечно, можно на все махнуть рукой и самому жениться на Полине. Хромцов знал, что со своими деньгами пришелся бы по душе ее родственникам, как и знал, что безумием было даже подумать о подобном.
– Мне плевать на Юру. Лучше расскажи мне про своего отца. Кто он?
– Тебе дано будет понять моего отца, потому что ты такой же крутой. Ох, я уверена, что вы могли бы подружиться. Дима, он великий человек! Добрейший. И так считаю не только я, но и все его… – И тут Полина подумала, что либо сошла с ума, либо надышалась сигаретного дыма, так как из-за деревьев, приложив палец к губам и призывая к молчанию, на нее глядела тетушка. – … все его подчиненные, – выдохнула она, однако Хромцов не заметил внезапной перемены тона. Остаться холостяком. Пока не заводить детей. Уйти от Розы, думал он. Как можно? Можно. Можно, но не сейчас. Еще нет… Еще как можно. Он боролся с желанием бросить сигарету и исцеловать ее поврежденные коленки. Нежно трогать губами каждую царапинку, нанесенную Полине стеблями. Бесконечно любоваться ее коленками как жемчужинами на нитках. Как двумя жемчужинами на очень длинных нитках. И кое-как заставил себя заметить паузу и притвориться что слушает.
Крепко зажмурившись, девушка снова раскрыла глаза и вгляделась получше. Показательно зажав ладонью рот, тетушка нырнула в тень деревьев. Но Полина все еще видела воротничок ее желтой блузы. Барбара здесь! Она пришла забрать меня, сообразила Полина, чувствуя в душе протестующий взрыв и сопротивление.
– Поля… – Голос Димы звучал ровно и собранно, и девушка оторвала взгляд от той сосны, за которой исчезла Барбара.
– Д-да… – запнулась она, ожидая, что тетушка в любую минуту выскочит из кустов, утащит ее домой и сдаст папочке. Все расскажет ему! При этой мысли к горлу подкатил комок, и Полина вскочила на ноги, охваченная желанием раньше времени не волновать Диму, ведь ему только-только стало помогать обезболивающее.
Хромцов нахмурился, взглянув на ее потускневшее лицо:
– Что с тобой? Ты, кажется…
– Все в порядке. Тебе кажется.
– Может твой отец и уважаемый человек, но в отношении судьбы дочери рассуждает как собственник. Так кем он работает? – Спустя секунду, он добавил заботливей, чем намеривался: – Да, что с тобой, милая? Ты, кажется…
– Я замерзла! – выпалила Полина. – Точно. Мне надо пройтись.
Хромцов встал на ноги и собрался выяснить причины подобного страха Полины перед собственным отцом, но когда заметил что она быстро покинула лес и уже спускается к пляжу, то бросился за ней вдогонку.
Мешали ветки, старушке удалось лишь мельком взглянуть на то, как Дмитрий Владимирович бросил сигарету и кинулся за племянницей вдогонку. Твердая мужская поступь. Струйка дорого дыма. Медленно расплывающаяся на лице улыбка. Вдруг старушке подумалось, что она давно не видала ничего красивее и эротичней, но Варвара Петровна молча скривилась: не хотела вспоминать как пахнет молодость, как пахнет лето.
Ей было не до счастья влюбленных, сейчас она решала что с ними делать. Что ей делать? Можно оправиться домой прямиком к главе семейства. Вместе с Андреем Львовичем укрыться за дверью его кабинета – поговорить. А уже потом повыть у себя на кровати, в то время как на пляж придет специально обученный человек с оружием, чтобы докончить работу, за которую ему заплатили. Ближе к гробу старики должны быть добрыми – ей так поступать не хотелось. Либо можно остаться сидеть в кустах и дожидаться, пока Хромцов окончательно войдет в раж, совсем оглохнет ко всему окружающему и изнасилует Полину. Песок ни песок, просто повалит племянницу наземь, как это делают бравые солдаты. Но такое хорошо воспитанное смирение запятнает честь всех кровных тетушек мира – их касты, если угодно.
Чтобы поганая ситуация разрешилось быстро, можно просто выйти из кустов – кусты растут впритык к парочке. Подойти – он помолчит, наверное, примет за приставалу. После присмотрится – и, увы, обязательно признает старую взъерошенную бочку в изумрудах, ту самую, с влиятельным родственничком в правительстве. Регулярно посещавшую те же богемные гулянки, которые он сам регулярно посещает. Дальше вместе со свежестью с речки на Дмитрия Владимировича пахнет и пониманием. А дальше может быть по-разному. Например, у него есть нож, нож лежит в его кармане – месть ослепляет. Старушка боялась ножа, особенно этого кухонного, с длинным лезвием и ничего не могла с собою поделать. Жертва ревматизма и одышки, она даже приподнялась из листвы за большим глотком воздуха. Также вспомнив, будто бы люди поговаривали, что по молодости лет Хромцов чуть не загремел в тюрьму за нанесение тяжких телесных повреждений, но по итогу загремел в армию.
– Поля, – догнал он ее и проговорил с мягкой решимостью: – не знаю, как обстоят дела между тобой и твоим отцом, но ты спасла мне жизнь и теперь этого ничего не изменит.
– Я… прости, – сдавленным голосом пробормотала она, охваченная противоречивым желанием остаться с ним на берегу и не разругаться в пух и прах с Барбарой.
– Я сказал, – повторил Хромцов, безнадежно пытаясь привлечь ее внимание, – что я твой должник. И не хочу, чтобы ты вообразила, будто в случае опасности за тебя некому будет заступиться.
Полина кивнула и судорожно перевела дыхание.
– Да, спасибо. А еще ты мой любовник, правда? – шепнула она, выдавая переполнявшие ее чувства. Не понимая, почему Барбара медлит.
Несколько обеспокоенный ее смятением, Хромцов лениво улыбнулся:
– Ну, во-первых прекрати кривляться. А во-вторых… – он ненадолго смолк, а затем заговорил с новой силой: – А во-вторых, придет час, милая Поля, когда ты поймешь многие чувства и пересмотришь формулировки, как, например, гармонию и глубину сложного понятия «любовник».
Непонимание между старухами и девушками всегда трудно поддавалось осмыслению и преодолению. Взгляд Полины в последний раз упал на верхушки кустов, на Барбару, положившую себе ладонь на губы, и так показывающую что следует молчать. Видно так тетушка призывала помалкивать и поскорее покинуть берег одну юную леди, уже принесшую репутации своего благородного дома столько тревог и волнений. Полина знала, как будет противно и болезненно когда Барбара выберется из кустов показать ей ее место. Какое? Ясно какое. Дитя малого.
Побаиваясь, как бы Дима чего не увидел, не услышал, и не стал приглядываться к листве, Полина сделала первое что пришло в голову. Закинув руки ему на шею, она поцеловала его с отчаянной страстью; поцелуй этот был отчасти прощальным, отчасти объявлявшим бунт Барбаре. Ее руки заскользили по могучим мышцам спины, бессознательно запоминая их очертания. Полина находилась в возрасте, когда все случается впервые: выбор друзей, конфликты с родственниками, первый поцелуй с широко открытыми глазами.
Сейчас девчонка его использует – вот она, правда! А этот вот не скупиться, все свои оставшиеся силенки на нее тратит, да что там тратит, прямо качает ее своей силой. Варвара Петровна мотнула головой и представила себе, что все кончится хорошо – кардиолог ей часто советовал этим заниматься. Однако по спине пробежал холодок, когда старушка вспомнила, где уже видела эти рысьи зеленые глаза, воскресила в памяти похожий лик, горящий требованием свободы. Возмутительно похожа на свою мать, аж мурашки по коже. Зачем рассудок подкидывает такие фокусы? Нападает, запускает в мозг когти, рвет. Надо действовать – надо уходить, а племянницу авось нелегкая выведет.
В свете луны старушка встала так, чтобы целовавшаяся Полина хорошо ее видела. Мужчина сейчас не мешал им – к его изумлению и восторгу, ему не пришлось особенно никого уговаривать – из-за этого он весь встал на дыбы и бродил руками по женским плечам и рубашке, все это очень его поглощало. Теперь старушка могла засучить рукава и приступить. Барбара покинула заросли. «Ты думаешь твое стремление к самостоятельности не найдет у меня отклика? Ты думаешь, мы будем вынуждены отдалиться друг от друга как расходящиеся трещины на асфальте? Детка, я не мясник, у которого он выпросил твои кости. Рост, вес – по-моему, он парень что надо. Хотя почему парень? Ему ведь уже за тридцать. Закончил школу примерно когда ты родилась. Уже-уже, сейчас я уйду. А потом мы будем вместе исправлять глупости, которые ты натворила».
